Толстой-Американец
Шрифт:
«При сей верной оказии, не мог я преминовать, что бы и мне не засвидетельствовать вам покорного почтенья, мой любезнейший князь Пётр Андреевич. Желал бы писать гораздо и пространнее, но истинно так, так утомлён удовольствиями, которые нам, счастливым москвичам, доставило внезапное прибытие государя императора. Право, князь, ещё не могу отдохнуть и опомниться» (XIV, 70).
В апреле того же года он наконец-то сосватал Александра Пушкина, «огончаровал» поэта, поднял вместительную чашу по случаю «взятия Карса» (то есть Натали Гончаровой) — а потом уехал на заслуженный отдых в сельцо Глебово [843] .
843
Уже к концу месяца граф Фёдор был в деревне: одно из его «глебовских» писем князю П. А. Вяземскому датировано 27 апреля 1830 года. (Там же. Л. 69.)
«Из деревни своей не выезжаю», — сообщал Американец князю П. А. Вяземскому 7 июня. Далее граф Фёдор признался, что весьма увлёкся сельскими забавами: «Сад я люблю с страстью
В письме наш герой ответил «на все статьи» предыдущего послания князя. Так, предложение друга сочинить роман — с чем Фёдор Толстой наверняка справился бы не хуже всяких Загоскиных — граф решительно отверг: «Нет, любезной Вяземской, пиши-ка ты, — а мы будем читать и восхищаться. И есть-ли я займу страницы две, три в одной из глав твоего романа, то будет с меня и этого». Правда, тут же Фёдор Иванович скромно заметил, что «на старости лет» он, видимо, смог бы создать мемуары, или «исповедь», в духе прославленного одноимённого творения Ж. Ж. Руссо, — «с одинаковой откровенностью, но с большей, гораздо с большей нравственной целию».
(Возможно, Американец уже кропал тогда свои записки.)
В июньской эпистоле соседствовали московские новости, просьбы, шутки, приветы невским приятелям. «Передай мою душевную благодарность Жуковскому, — писал, уже в постскриптуме, Американец. — Ах, как бы я с ним напился! Но он, верно, при всей доброте своей, уже более не напьётся. <…> Всё изменилось, время всё губит» [844] .
Начавшуюся летом в империи эпидемию cholera morbusрассеянный граф Фёдор, кажется, и не заметил, не принял всерьёз.
844
Там же. Л. 72–72 об.
А потом Американец внезапно и тяжело заболел. Из переписки Фёдора Толстого известно, что с ним тогда случились «два припадка» [845] .
Первый пароксизм произошёл осенью 1830 года, и друзья графа очень опасались за его жизнь. Но всё обошлось: недуг, вдоволь поизмывавшись над Американцем, отступил. И 6 октября наш герой отправил «его превосходительству Александру Яковлевичу Булгакову» такое уведомление:
«Толстой сердечно благодарит К<нязя> Вяземского за дружеское воспоминовение и принимаемое участие в здоровье его. Толстой теперь вне всякой опасности, но в крайнем изнеможении, что довольно доказывает почерк записки.
845
Там же. Ед. хр. 2863а. Л. 5 об.
Толстой также просит принять искреннюю благодарность и Александра Яковлевича за несколько весьма милых строк, относящихся к нему, Толстому» [846] .
Весь следующий год Американец был «чуть жив» [847] , он почти не покидал дома [848] , покорился докторам, напрочь забыл о вине. О происходивших в мире событиях наш герой узнавал по большей части из писем П. А. Вяземского [849] . «Я не графствую, не графинствую, плохо здравствую; смотрю протекшим пасмурным августом, а на душе, а на душе — грядущий октябрь, — сообщал Толстой князю Петру Андреевичу 6 сентября 1831 года из деревни. — Говорю так, надеясь, что он честь свою поддержит и, по пословице, не ударив в грязь лицом, ударит грязью в лице. Но грусть молчалива, и потому не посетуй на краткость моего писания» [850] .
846
Там же. Л. 8.
847
Там же. Л. 3.
848
Правда, в первой половине января 1831 года А. С. Пушкин сообщил находившемуся в Остафьеве князю П. А. Вяземскому: «Толстой к тебе собирается» (XIV, 142).Состоялась ли эта поездка Американца, мы не знаем.
849
См.: ЛН. Т. 58. М., 1952. С. 89, 104, 105. В частности, князь П. А. Вяземский поведал Американцу о назначении А. С. Пушкина историографом Петра Великого, о ситуации в московском Английском клубе, о жертвах холеры, которая тогда «рыскала по околотку», и т. д.
850
РГАЛИ. Ф. 195. On. 1. Ед. хр. 2863а. Л. 6.
27 ноября 1831 года на московской сцене, в Малом театре, впервые представлялись все четыре действия «Горя от ума». В ролях были заняты лучшие актёры: М. С. Щепкин, М. Д. Львова-Синецкая, П. С. Мочалов, П. В. Орлов… [851] Возможно, Американец присутствовал на премьере этого спектакля, имевшего к нему определённое отношение [852] .
Иногда хворь как будто трубила отбой, — а затем опять набрасывалась на отставного полковника Толстого.
851
Фомичёв С. А.Грибоедов: Энциклопедия. СПб., 2007. С. 126. Первое
852
Пользуясь случаем, приведём тут позабытые и крайне актуальные слова князя П. А. Вяземского о грибоедовской комедии и Ф. И. Толстом: «Как стихи комедии ни будь остры и забавны, но всё же нельзя искать в них биографических сведений о живом человеке» (РА. 1873. № 6. Стб. 1104).
Нечто похожее когда-то происходило на егобородинской батарее.
Зимою, в веселящемся городе, графу Фёдору Ивановичу вновь стало лихо. 11 декабря он отобедал у Вяземских (с А. С. Пушкиным, Д. В. Давыдовым, А. И. Тургеневым и другими [853] ) — и слёг.
«Граф Американец живёт в Москве», — только и смог сообщить Павел Муханов А. А. Муханову 6 января 1832 года [854] .
Полегчало же Толстому («на несколько дён поотдало» [855] ) лишь в начале весны. Никак не отпраздновавший своё пятидесятилетие Американец даже рискнул принимать посетителей и прогуливаться по пробуждающемуся бульвару. В пиршествах он если и участвовал, то теперь, увы, в качестве совершенно трезвого зрителя. «На днях я смотрел, как у меня обедали, и любовался, как пили», — докладывал граф Толстой П. А. Вяземскому 26 апреля 1832 года.
853
ПВС-2. С. 167.
854
Щукинский сборник. Вып. 3. М., 1904. С. 174.
855
РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1.Ед. хр. 1318. Л. 87 об.
В той же эпистоле наш герой констатировал: «Здоровье моё утрачено без возврату. Дважды молод не будешь. Особливо продолжительные и несносные страдания от моей болезни, конечно, десятью годами подвинули меня ко гробу» [856] .
Однако он и в критической ситуации, при полнейшей «расстройке телесного здоровья» [857] , пытался шутить. Например, когда князь Пётр Вяземский посоветовал Американцу навсегда раздружиться с Бахусом и подумать о водолечении, о поездке «к водам», тот, сущая развалина, ответил: «Толстому ли ты предлагаешь исцеление водою? Не оскорбляй его без-винно! Вода исцелить его не может. Сам Спаситель не в силах бы был сотворить чудо сие» [858] .
856
Там же. Л. 87.
857
Там же. Л. 93 об.
858
Там же. Л. 87. Выделено Ф. И. Толстым.
Летом 1832 года, в Глебове, Американец был, пожалуй, как никогда ранее близок к могиле, но толстовская природа и тут превозмогла «тяжкую болезнь» [859] . «Вот 13-ой день, как я, получив надежду ещё просуществовать, — не знаю, сколько мне определено, — но без спазм; умереть не от спазм, — читаем в письме Фёдора Толстого П. А. Вяземскому от 29 августа. — Лето же (которого, впрочем, у нас не было) я провёл в самых жестоких страданиях. Исцелил меня, и доканчивает исцеление, простой крестьянин. Если исцеление сие не есть чудесное, ибо чудес, полагаю, в природе нет(выделено мною. — М. Ф.); то, по крайней мере, его надо назвать удивительным исцелением. Мне остаётся ещё 27-ь дён до окончания полного курса лечения» [860] .
859
Там же. Л. 88 об.
860
Там же. Л. 93–93 об.
(Обратим внимание читателей на выделенную фразу. В начале тридцатых годов граф однажды, и неспроста, назвал себя «новым християнином» [861] . Толстому тогда, действительно, приоткрылось нечто ранее недоступное. Однако, постепенно изживая укоренившийся скептицизм, он позволял себе в доверительных письмах и высказывания про «чудеса» или типа: «Сарра, благодаря кого-то, здорова» [862] . Хотя священник отец Михаил и бывал «крайне доволен» своим духовным сыном Фёдором Толстым, «без малейшего затруднения» разрешал тому «приобщиться святых таин» [863] , искреннюю и глубокую веру Американцу ещё предстояло обрести.)
861
Там же. Л. 105. Выделено Ф. И. Толстым.
862
Там же. Л. 39. Выделено Ф. И. Толстым.
863
Там же. Л. 88.