Том 14. М-р Моллой и другие
Шрифт:
Купив эликсир, полковник собирался уйти, но Ч. Байуотер любил приправить сделку беседой. К тому же, Мередит Уиверн еще не заходил к нему с тех пор, как разразился знаменитый скандал, другими словами — две недели, и главный сплетник селенья страдал без сведений.
Главное он, конечно, знал. Радж-холл, обиталище рода Кармоди, окружал парк, а в этом парке росло несколько дубов, посаженных при Елизавете. То один из них, то другой становился настолько трухлявым, что угрожал жизни гуляющих. Тогда вызывали экспертов, и те, применив динамит, обращали его в невинный пень. Судя по слухам, две
Это знали все и живо обсуждали в одиннадцати кабачках. Но Ч. Байуотер с его нюхом или тем шестым чувством, которое подсказывало ему, что творится у мелкой и крупной аристократии, чувствовал, что есть еще что-то, и надеялся на полковника.
— Жара… — начал он.
— Э, — согласился покупатель.
— А барометр поднимается.
— Э…
— Может, станет полегче.
— Э…
Ч. Байуотер открыл карты.
— У вас хороший вид, — сказал он. — После таких неприятностей…
Полковник, человек пылкий, как раз собирался узнать, почему, черт подери, надо заворачивать этот эликсир чуть не до вечера. Но тут, обретя ярко-малиновый цвет и грозно нахмурив брови, он яростно воззрился на аптекаря.
— Неприятности! — вскричал он. — Ну, знаете!
— Я имел в виду…
— Ха-ха! Неприятности!
— Да я просто…
— Если вы хотите сказать, — загрохотал полковник, — что я чудом спасся от смерти, я бы вам посоветовал лучше выбирать слова. Этот жирный мерзавец пытался меня убить. Неприятности! Нет, это бесподобно!
Мало что в мире печальней, чем ссора близких друзей, которые долго разделяли радости и скорби, что там — думали одно и то же о вере, вине, сигарах, политике и современной молодежи. Услышав, что полковник именует жирным мерзавцем Лестера Кармоди, надо бы опечалиться; но нет, аптекарь испытал греховный восторг. Нюх не подвел, скандал изрядный. И Ч. Байуотер развесил уши, ожидая разъяснений.
Он их дождался, и в превеликом количестве. Полковника он понимал, тут не захочешь — обидишься. Когда мы гуляем с другом в парке, слышим вскрик и, оглянувшись, понимаем, что сейчас бабахнет, легко ли, если этот друг схватит нас сзади и сунет между собой и шнуром, чтобы защититься от взрыва?
— Так-так-так… — сказал Байуотер, поднимая уши еще на один дюйм.
Хорошенько подумав, полковник не выбрал бы его в наперсники, но какие тут думы! Бутылка не выбирает пробочник, ей бы только не лопнуть; а несчастный Уиверн был именно такой бутылкой. Дочь уехала, две недели он терпел, и наконец излил душу.
Изливал он ее с блеском. Аптекарь просто видел все, от окрика до тех мгновений, когда, подбежав к упавшему дереву, люди заметили, что полковник встает с физиономии мистера Кармоди. Честно говоря, аптекарь считал, что хозяин парка опроверг невысокое мнение об уме английской знати. Однако обидели все-таки полковника, и он ему сочувствовал. Жертва коварства имеет право на брань, а можно ли называть бывших друзей трусами и гадами, это уж дело личной совести.
— Подаю в суд, — заключил свой рассказ Уиверн, гневно глядя на рекламу пилюлей.
— Так-так-так, — сказал Байуотер.
— Этот
— Так-так-так.
— Он мог меня убить! Я чудом спасся. Пять тысяч фунтов, не меньше. Если в Англии осталось правосудие, его вообще посадят.
Ч. Байуотер издавал неясные звуки. И истец, и ответчик покупали у него лекарства. Не желая оттолкнуть ни того, ни другого, он надеялся, что полковник не спросит его мнения.
Тот и не спросил. Излив душу минут за шесть, он помолчал, подумал, покашлял и сменил тему.
— Где этот эликсир? — спросил он. — О, Господи! Еще не готов? Почему вы три часа завязываете бантик?
— Сейчас-сейчас, — заторопился аптекарь. — Ну, вот. Я сделал петельку, удобней будет нести.
— А он помогает?
— Говорят, да. Спасибо, полковник. До свидания. Всего вам хорошего!
Еще кипя обидой, полковник распахнул дверь, и тут же тихую улицу огласили дикие звуки. То был яростный лай, сливавшийся с сердитым криком. Ч. Байуотер отступил в глубь, к полкам, откуда извлек в поименованном порядке корпию, арнику, бутылку признанного средства от царапин, ожогов, уколов и укусов. Он знал, что надо готовить все загодя.
Когда полковник изливал душу в чуткое ухо Байуотера, на улице появился молодой человек в костюме для гольфа и галстуке, который носят бывшие питомцы Рэгби. Это был Джон Кэррол, племянник мистера Кармоди. Он шел с собакой Эмили купить табаку у многостороннего аптекаря.
Вывески обманчивы. Вы читаете: «Аптека», но это все скромность. На самом деле Ч. Байуотер поставляет буквально все, от сервизов до мышеловок. Что-то вроде табака можно купить и в других местах, но субстанция эта вряд ли удовлетворит разборчивого курильщика. Истинная услада для нёба — только здесь.
Джон, крупный молодой человек с приятным, но мрачным лицом, медленно шел по улице. От безответной любви и других забот душа его совсем расклеилась, но послеполуденная тишина омывала ее бальзамом, погружая в транс, из которого, однако, вывел дикий шум, напугавший и Байуотера.
Причину его объяснить не трудно. Когда Джон, собираясь купить табак, брал с собою Эмили, она останавливалась у входа и жадно нюхала, пока кто-нибудь не откроет дверь. Ей очень нравилось снадобье от кашля, а долгий опыт подсказывал, что если жалобно смотреть на аптекаря янтарными глазами, леденца два или три ей перепадет. Вот и сегодня, подбежав к двери, она только-только принюхалась, как вдруг получила весомый удар по носу, завизжала, отпрыгнула, а из аптеки выскочил полковник со своей бутылкой.
— Минуточку, минуточку! — язвительно сказала собачка. — Нельзя ли помедленней, любезный?
Полковник, придавленный бременем скорбей, заметил, что к ним прибавилось лохматое чудище, и рявкнул:
— Брысь!
Эмили зашлась от лая.
— Ах-ах-ах! — говорила она, сопровождая междометия визгом, — Это еще кто? Бьет, видите ли, по носу, словно король какой-нибудь…
— Пошел отсюда! — заорал полковник.
— Если хотите, «пошла», — заметила Эмили. — Я — дама, черт побери!
Словарь у нее был богатый и современный.