Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
Из сада шел Натти. Он был весел. Глазки светились. Губы что-то насвистывали.
— Где Долиш?
— Уехал.
— То есть как? В каком смысле? У-е-хал?
— Вот именно.
— Совсем?
— Совсем.
— Абсолютно?
— Да.
— Значит, полностью?
— Да.
— И ты за него не выйдешь?
— Нет.
— А, черт! — вскричал он и шмякнулся на ступеньки, как медуза.
Элизабет это не тронуло. Она была доброй, но его не пожалела, даже испытала какое-то облегчение.
Зачем он слушал ее? — думала она. — Почему не обнял, не выругал? Почему мужчины вообще слушают женщин? Если бы он ее любил, он бы остался. Эти размышления прервал слабый голос:
— Не верю…
Натти шел за ней, повторяя: «Нет, не верю».
— Привыкнешь, — отвечала она.
— Ты прогнала его?
— Да.
— За что?
— Что ж еще было делать?
— Он что, слышал вчерашний разговор?
— Да.
— Ой!
Она промолчала.
— Ты бы объяснила.
— Как?
— Ну, не знаю, как-нибудь. Значит, ты его выгнала?
— Да.
— Не понимаю.
У нее лопнуло терпение.
— Натти, поговорим о чем-нибудь другом.
— Да, но…
— Не надо! Я не выдержу. Я и так еле жива.
Он продолжал ворчать, но она его не слушала. Длилось это долго, пока не раздался гудок автомобиля.
Из автомобиля вышел молодой высокий человек в светлом костюме и соломенной шляпе. Когда он заговорил, оказалось, что он англичанин.
Натти смотрел на него угрюмо. Можно ли веселиться в такую минуту? Элизабет, погруженная в думы, его даже не заметила.
— Простите, — спросил пришелец, — здесь обитают Бонды?
— Да, — отвечала хозяйка.
— Спасибо, — сказал гость. — Моя фамилия Николз. Надеюсь, вы получили мое письмо?
Что-то она такое слышала. «Николз…» Кто же это?
— Я, знаете ли, юрист. Написал вам про это завещание.
— А, да! — вспомнила она и собралась пригласить в дом, но он продолжал:
— Понимаете, я должен кое-что объяснить. Я написал сразу. Так нельзя нам, юристам. Хотел поскорее сообщить, чтобы вы зря не надеялись. Понимаете, Билл, то есть лорд Долиш, — мой друг. Когда я узнал, что Натком умер, я ему позвонил и сказал, что тот ему всё оставил. Так, по-дружески, как говорится, в неформальном стиле. Вы, конечно, мисс Элизабет Бойд?
— Да.
— Рад слышать. Если бы вы ею не были, вы бы меня не поняли.
Она его и так не понимала. Натти напоминал растерянную змею.
— Видите ли, — продолжал юрист, — мой отец, глава фирмы, все делает, как следует. Это очень долго, люди ждут, где же их деньги. Вот я и решил сообщить сразу. Мне бы не стоило быть юристом. Если отец узнает про письмо, он так и подумает. Вот я и приехал попросить, чтобы вы ничего
— Вы просите, — проверила Элизабет, — чтобы мы не говорили про письмо?
— Да-да.
— А почему я могла бы о нем говорить?
— Да так, знаете, к слову.
— Когда? Я с вашим отцом незнакома.
— Скоро познакомитесь. Он хочет с вами встретиться из-за этих денег.
— Денег?
— Вы не получили его письма?
— Нет.
— Я думал, они пришли вместе. Вот он, отцовский метод! Неужели письма нет?
Наконец Элизабет нашла силы улыбнуться. Ей понравился этот человек.
— У меня — нет, — сказала она.
— И вы ничего не знаете о завещании?
— Только то, что вы написали.
— Что хотеть от этого… психа? — спросил Натти. — Помнишь, он стал вегетарианцем? А как он читал со мной Марка Аврелия? Да что там, одни странности. Вечно он меня мучил. Теперь оставил эту мелочь!
Мистер Николз сочувственно кивнул.
— Знаете, почему я решил, что он все оставил Биллу? Тот ему помог с гольфом. Вот уж бедняга!
— Кто, ваш Долиш? Получил пять миллионов.
— Не получил.
— То есть как?
— Так. Есть другое завещание.
— Какое?
— То, о котором я говорю.
Он удивленно оглядел их. Они явно не понимали.
— А, — догадался он, — я вам ничего не сказал! Видите ли, они с отцом повздорили, а потом помирились. На радостях дядя составил новое завещание. Я думал, оно уже пришло. Надо было предупредить, чтобы вы меня не выдали. Сослался на усталость и — сюда. Конечно, жалко старого Билла, но вас я поздравляю, мисс Бойд.
— Который час? — спросила она. Николз удивился и взглянул на часы.
— Без пяти одиннадцать.
Тут он удивился еще больше, ибо Элизабет, стремглав пробежав мимо него, садилась в машину.
— На станцию! — крикнула она солидному шоферу.
— А?
— К одиннадцатичасовому поезду!
Заметив, что он склонен к тугодумству, она крикнула:
— Десять долларов!
Машина дернулась, словно ее укололи. Два-три раза в жизни шофер мог схватить идею сразу. То был один из них.
— Это правда? — спросил гостя Натти.
— Еще какая.
Радостный крик озарил летнюю тишину.
— Выпьем! — закричал Натти. — Ах, забыл! Мне же нельзя.
— А что такое?
— Вижу обезьян.
— Один мой приятель видел кенгуру.
— Что ж, съедим пирога, выпьем водицы. Поговорим про дядю. Хо-хо!
— Хо-хо, — согласился Николз. — Пирога — самое время!
Билл продвигался к курительному вагону, в котором почти никого не было. Он был в том состоянии, когда надо закурить или сдаться на милость судьбы. Наконец он сел к окну и закурил трубку.
Контролер проверял билеты. Билл машинально показал билет, контролер двинулся дальше. Связных мыслей не было. Тупая боль, муть какая-то — и больше ничего.