Том 2. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

«Чем выше образ твой был вознесен во мне…»

Чем выше образ твой был вознесен во мне, Чем ярче ты жила как светлая мечта, Тем ниже ты теперь в холодной глубине, Где рой морских червей, где сон, и темнота. За то, что ты лгала сознанью моему, За то, что ты была поддельная звезда, Твой образ навсегда я заключил в тюрьму. Тебе прощенья нет. Не будет. Никогда.

Маленькая птичка

Маленькая птичка, что ты мне поешь? Маленькая птичка, правду или ложь? – Я пою, неверный, от души пою, Про любовь и счастье, про

любовь мою. – Маленькая птичка, что в ней знаешь ты? Я большой и сильный, как мои мечты. – Маленькое тельце любит как твое. Глупый, в этом правда, ты забыл ее. – Маленькая птичка, все же я большой. Как же быть? Не знаю. Пой мне, птичка, пой!

Так скоро

Так скоро ты сказала: «Нет больше сил моих». Мой милый друг, так мало? Я только начал стих. Мой стих, всегда победный, Желает красоты. О, друг мой, друг мой бедный, Не отстрадала ты. Еще я буду, в пытке, Терзаться и терзать. Я должен в длинном свитке Легенду рассказать. Легенду яркой были О том, что я – любовь, О том, как мы любили, Как любим вновь и вновь. И вот твоих мучений Хочу я как моих. Я жажду песнопений. Я только начал стих.

Прилив

Морской прилив растет, подъятый глубиной, Валы запенились – седьмой, восьмой, девятый. Я чувствую тебя. Ты счастлива со мной. Мы возрастающей надеждою богаты.   Мы схвачены волной. Как полнозвучны сны и звоны Оксана! Стократ воспетая, вся бездна поднялась. Я слышу гул войны, спешащей из тумана, Неумолимая толпа идет на нас,   Всей силой вражеского стана. О, пенный блеск воды, ты вспыхнул и погиб. Откинут гул валов, – и на песках размытых Лишь стебли трав морских, согнутых вперегиб, Осколки раковин, приливом позабытых,   И трупы бледных рыб.

Довольно

Я был вам звенящей струной, Я был вам цветущей весной, Но вы не хотели цветов, И вы не расслышали слов. Я был вам призывом к борьбе, Для вас я забыл о себе, Но вы, не увидев огня, Оставили молча меня. Когда ж вы порвали струну, Когда растоптали весну, Вы мне говорите, что вот Он звонко, он нежно поет. Но если еще я пою, Я помню лишь душу мою, Для вас же давно я погас, Довольно, довольно мне вас.

Мои проклятия

Мои проклятия – обратный лик любви, В них тайно слышится восторг благословенья, И ненависть моя спешит чрез утоленье, Опять, приняв любовь, зажечь пожар в крови. Я прокляну тебя за низость обмеленья, Но радостно мне знать, что мелкая река, Приняв мой снег и лед, вновь будет глубока, Когда огонь весны создаст лучи и пенье. Когда душа в цепях, в душе кричит тоска, И сердцу хочется к безбрежному приволью. Чтоб разбудить раба, его я раню болью, Хоть я душой нежней речного тростника. Чу, песня пронеслась по вольному раздолью, Безумный блеск волны, исполненной любви, Как будто слышен зов: «Живи! Живи! Живи!» То льды светло звенят, отдавшись водополью.

Безрадостность

Come, darkness!

Shelley [7]

Безрадостность

(сонет)

Мне хочется безгласной тишины, Безмолвия, безветрия, бесстрастья. Я знаю, быстрым сном проходит счастье, Но пусть живут безрадостные сны. С безрадостной бездонной вышины Глядит Луна, горят ее запястья. И странно мне холодное участье Владычицы безжизненной страны. Там не звенят и не мелькают пчелы. Там снежные безветренные долы, Без аромата льдистые цветы. Без ропота безводные пространства, Без шороха застывшие убранства, Без возгласов безмерность красоты.

7

Тьма, сойди! Шелли (англ.).

Воздушность

Как воздушно в нежном сердце у меня! Чуть трепещут очертания страстей, Все видения оконченного дня, Все минутности предметов и людей, Самого себя бесплотным двойником Вижу в ясной успокоенной воде. Был себе я странным другом и врагом, Но уж больше не найти себя нигде. Только тень моя качается едва Над глубокой зачарованной водой. Только слышатся последние слова Нежной жалости о жизни молодой.

Прощание

Далеко предо мною Мерцают маяки, Над водной пеленою, Исполненной тоски. Налево – пламень красный, Направо – голубой. Прощай, мой друг прекрасный, Прощаюсь я с тобой. Плыву я к голубому Прозрачному огню. К нему, всегда живому, Свой дух я преклоню. Той пристани прекрасной, Где звон призывных струн, Где пламень ярко-красный, Где царствует бурун, – Той сказке позабытой Я горький шлю привет, Мечте моей изжитой В ней места больше нет. Я жажду прорицаний Застывшей тишины. Серебряных мерцаний Чуть глянувшей Луны. Я жажду голубого Небесного цветка, Хочу родиться снова, – Приди ко мне, тоска. Тоска о жизни красной Вне бездны голубой… Прощай, мой друг прекрасный, Прощаюсь я с тобой.

Безглагольность

Есть в Русской природе усталая нежность, Безмолвная боль затаенной печали, Безвыходность горя, безгласность, безбрежность, Холодная высь, уходящие дали. Приди на рассвете на склон косогора, – Над зябкой рекою дымится прохлада, Чернеет громада застывшего бора, И сердцу так больно, и сердце не радо. Недвижный камыш Не трепещет осока. Глубокая тишь. Безглагольность покоя. Луга убегают далеко-далеко. Во всем утомленье, глухое, немое. Войди на закате, как в свежие волны, В прохладную глушь деревенского сада, – Деревья так сумрачно-странно-безмолвны, И сердцу так грустно, и сердце не радо. Как будто душа о желанном просила, И сделали ей незаслуженно больно И сердце простило, но сердце застыло. И плачет, и плачет, и плачет невольно.