Том 3. Басни, стихотворения, письма

Крылов Иван Андреевич

   Не помню у какой реки,    Злодеи царства водяного,    Приют имели рыбаки. В воде, поблизости у берега крутого,    Плотичка резвая жила.    Проворна и притом лукава, Не боязливого была Плотичка нрава: Вкруг удочек она вертелась, как юла, И часто с ней рыбак свой промысл клял с досады. Когда за пожданье он, в чаянье награды, Закинет уду, глаз не сводит с поплавка; Вот, думает, взяла! в нем сердце встрепенется; Взмахнет он удой: глядь, крючок без червяка: Плутовка, кажется, над рыбаком смеется,    Сорвет приманку, увернется,   И, хоть ты что, обманет рыбака. «Послушай», говорит другая ей Плотица:    «Не сдобровать тебе, сестрица!    Иль мало места здесь в воде,   Что ты всегда вкруг удочек вертишься? Боюсь я: скоро ты с рекой у нас простишься. Чем ближе к удочкам, тем ближе и к беде. Сегодня удалось, а завтра — кто порука?» Но глупым, что́ глухим разумные слова.    «Вот», говорит моя Плотва:     «Ведь

я не близорука! Хоть хитры рыбаки, но страх пустой ты брось:    Я вижу хитрость их насквозь Вот видишь уду! Вон закинута другая! Ах вот еще, еще! Смотри же, дорогая,    Как хитрецов я проведу!»    И к удочкам стрелой пустилась: Рванула с той, с другой, на третьей зацепилась,    И, ах, попалася в беду!    Тут поздно бедная узнала, Что лучше бы бежать опасности сначала.

Крестьянин и змея

  Когда почтен быть хочешь у людей,— С разбором заводи знакомства и друзей!    Мужик с Змеею подружился.    Известно, что Змея умна:    Так вкралась к Мужику она, Что ею только он и клялся, и божился. С тех пор все прежние приятели, родня,   Никто к нему ногой не побывает.    «Помилуйте», Мужик пеняет:   «За что вы все покинули меня!»   Иль угостить жена вас не умела?   Или хлеб-соль моя вам надоела?»   «Нет», кум-Матвей сказал ему в ответ:    «К тебе бы рады мы, сосед; И никогда ты нас (об этом слова нет)   Не огорчил ничем, ни опечалил:    Но что за радость, рассуди, Коль, сидя у тебя, того лишь и гляди, Чтобы твой друг кого, подползши, не ужалил?»

Свинья под дубом

   Свинья под Дубом вековым Наелась жолудей до-сыта, до-отвала;    Наевшись, выспалась под ним;    Потом, глаза продравши, встала И рылом подрывать у Дуба корни стала.    «Ведь это дереву вредит»,    Ей с Дубу ворон говорит: «Коль корни обнажишь, оно засохнуть может».—    «Пусть сохнет», говорит Свинья:    «Ничуть меня то не тревожит;    В нем проку мало вижу я; Хоть век его не будь, ничуть не пожалею; Лишь были б жолуди: ведь я от них жирею».— «Неблагодарная!» примолвил Дуб ей тут:   «Когда бы вверх могла поднять ты рыло,     Тебе бы видно было,   Что эти жолуди на мне растут».    Невежда также в ослепленье    Бранит науки и ученье,    И все ученые труды, Не чувствуя, что он вкушает их плоды.

Паук и пчела

   По мне таланты те негодны,    В которых Свету пользы нет,   Хоть иногда им и дивится Свет.   Купец на ярмарку привез полотны; Они такой товар, что надобно для всех.   Купцу на торг пожаловаться грех:   Покупщиков отбою нет; у лавки    Доходит иногда до давки. Увидя, что товар так ходко идет с рук,     Завистливый Паук    На барыши купца прельстился;    Задумал на продажу ткать,    Купца затеял подорвать И лавочку открыть в окошке сам решился. Основу основал, проткал насквозь всю ночь,    Поставил свой товар на-диво,    Засел, надувшися, спесиво,    От лавки не отходит прочь   И думает: лишь только день настанет, То всех покупщиков к себе он переманит. Вот день настал: но что ж? Проказника метлой    Смели и с лавочкой долой.    Паук мой бесится с досады.   «Вот», говорит: «жди праведной награды! На весь я свет пошлюсь, чье тонее тканье:     Купцово иль мое?» —    «Твое: кто в этом спорить смеет?» Пчела ответствует: «известно то давно;    Да что́ в нем проку, коль оно    Не одевает и не греет?»

Лисица и осел

«Отколе, умная, бредешь ты, голова?» Лисица, встретяся с Ослом, его спросила.—     «Сейчас лишь ото Льва! Ну, кумушка, куда его девалась сила: Бывало, зарычит, так стонет лес кругом,    И я, без памяти, бегом, Куда глаза глядят, от этого урода;   А ныне в старости и дряхл и хил,      Совсем без сил,   Валяется в пещере, как колода.     Поверишь ли, в зверях    Пропал к нему весь прежний страх, И поплатился он старинными долгами! Кто мимо Льва ни шел, всяк вымещал ему       По-своему:     Кто зубом, кто рогами…» «Но ты коснуться Льву, конечно, не дерзнул?»    Лиса Осла перерывает.    «Вот-на!» Осел ей отвечает: «А мне чего робеть? и я его лягнул:   Пускай ослиные копыта знает!» Так души низкие, будь знатен, силен ты, Не смеют на тебя поднять они и взгляды;    Но упади лишь с высоты: От первых жди от них обиды и досады.

Муха и пчела

  В саду, весной, при легком ветерке,     На тонком стебельке     Качалась Муха, сидя,    И, на цветке Пчелу увидя, Спесиво говорит: «Уж как тебе

не лень С утра до вечера трудиться целый день! На месте бы твоем я в сутки захирела.     Вот, например, мое    Так, право, райское житье!    За мною только лишь и дела,    Летать по балам, по гостям: И молвить, не хвалясь, мне в городе знакомы    Вельмож и богачей все домы. Когда б ты видела, как я пирую там!    Где только свадьба, именины,—    Из первых я уж верно тут.   И ем с фарфоровых богатых блюд, И пью из хрусталей блестящих сладки вины,     И прежде всех гостей Беру, что вздумаю, из лакомых сластей;    Притом же, жалуя пол нежной,    Вкруг молодых красавиц вьюсь    И отдыхать у них сажусь На щечке розовой иль шейке белоснежной».— «Всё это знаю я», ответствует Пчела:    «Но и о том дошли мне слухи,    Что никому ты не мила,   Что на пирах лишь морщатся от Мухи, Что даже часто, где, покажешься ты в дом,    Тебя гоняют со стыдом».— «Вот», Муха говорит: «гоняют! Что́ ж такое? Коль выгонят в окно, так я влечу в другое».

Змея и овца

   Змея лежала под колодой    И злилася на целый свет;    У ней другого чувства нет, Как злиться: создана уж так она природой. Ягненок в близости резвился и скакал;   Он о Змее совсем не помышлял. Вот, выползши, она в него вонзает жало: В глазах у бедняка туманно небо стало;    Вся кровь от яду в нем горит. «Что сделал я тебе?» Змее он говорит.— «Кто знает? Может быть, ты с тем сюда забрался, Чтоб раздавить меня», шипит ему Змея: «Из осторожности тебя караю я».— «Ах, нет!» он отвечал, — и с жизнью тут расстался.    В ком сердце так сотворено, Что дружбы, ни любви не чувствует оно    И ненависть одну ко всем питает, Тот всякого своим злодеем почитает.

Котел и горшок

  Горшок с Котлом большую дружбу свел, Хотя и познатней породою Котел, Но в дружбе что за счет? Котел горой за свата;    Горшок с Котлом за-панибрата; Друг бе́з друга они не могут быть никак; С утра до вечера друг с другом неразлучно;    И у огня им порознь скучно;    И, словом, вместе всякий шаг,    И с очага и на очаг. Вот вздумалось Котлу по свету прокатиться,    И друга он с собой зовет; Горшок наш от Котла никак не отстает И вместе на одну телегу с ним садится. Пустилися друзья по тряской мостовой,   Толкаются в телеге меж собой.    Где горки, рытвины, ухабы — Котлу безделица; Горшки натурой слабы: От каждого толчка Горшку большой наклад;   Однако ж он не думает назад,   И глиняный Горшок тому лишь рад,   Что он с Котлом чугунным так сдружился.   Как странствия их были далеки, Не знаю; но о том я точно известился, Что цел домой Котел с дороги воротился, А от Горшка одни остались черепки. Читатель, басни сей мысль самая простая: Что равенство в любви и дружбе вещь святая.

Дикие козы

Пастух нашел зимой в пещере Диких Коз; Он в радости богов благодарит сквозь слёз; «Прекрасно», говорит: «ни клада мне не надо,   Теперь мое прибудет вдвое стадо;    И не доем и не досплю, А милых Козочек к себе я прикормлю, И паном заживу у нас во всем полесье. Ведь пастуху стада, что́ барину поместье:    Он с них оброк волной берет;    И масла и сыры скопляет.   Подчас он тож и шкурки с них дерет: Лишь только корм он сам им промышляет, А корму на зиму у пастуха запас!» Вот от своих овец к гостям он корм таскает;     Голубит их, ласкает;    К ним за день ходит по сту раз;   Их всячески старается привадить.    Убавил корму у своих,    Теперь, покамест, не до них,    И со своими ж легче сладить:    Сенца им бросить по клочку, А станут приступать, так дать им по толчку,    Чтоб менее в глаза совались. Да только вот беда: когда пришла весна, То Козы Дикие все в горы разбежались, Не по утесам жизнь казалась им грустна;    Свое же стадо захирело    И всё почти переколело:    И мой пастух пошел с сумой,      Хотя зимой На барыши в уме рассчитывал прекрасно.   Пастух! тебе теперь я молвлю речь: Чем в Диких Коз терять свой корм напрасно, Не лучше ли бы Коз домашних поберечь?

Соловьи

    Какой-то птицелов Весною наловил по рощам Соловьев. Певцы рассажены по клеткам и запели, Хоть лучше б по лесам гулять они хотели: Когда сидишь в тюрьме, до песен ли уж тут?    Но делать нечего: поют,     Кто с горя, кто от скуки.   Из них один бедняжка Соловей     Терпел всех боле муки:   Он разлучен с подружкой был своей.    Ему тошнее всех в неволе. Сквозь слез из клетки он посматривает в поле;     Тоскует день и ночь; Однако ж думает: «Злу грустью не помочь:    Безумный плачет лишь от бедства,     А умный ищет средства,    Как делом горю пособить; И, кажется, беду могу я с шеи сбыть:   Ведь нас не с тем поймали, чтобы скушать, Хозяин, вижу я, охотник песни слушать.