Том 3. Басни, стихотворения, письма

Крылов Иван Андреевич

    И у людей в чинах С плутами та ж беда: пока чин мал и беден,    То плут не так еще приметен;   Но важный чин на плуте, как звонок:   Звук от него и громок, и далек.

Мирон

Жил в городе богач, по имени Мирон. Я имя вставил здесь не с тем, чтоб стих наполнить; Нет, этаких людей не худо имя помнить.   На богача кричат со всех сторон Соседи; а едва ль соседи и не правы, Что будто у него в шкатулке миллион — А бедным никогда не даст копейки он.   Кому не хочется нажить хорошей славы? Чтоб толкам о себе другой дать оборот,    Мирон мой распустил

в народ, Что нищих впредь кормить он будет по субботам.    И подлинно, кто ни придет к воротам —    Они не заперты никак. «Ахти!» подумают: «бедняжка разорился!»    Не бойтесь, скряга умудрился: В субботу с цепи он спускает злых собак; И нищему не то, чтоб пить иль наедаться,—   Дай бог здоровому с двора убраться. Меж тем Мирон пошел едва не во святых. Все говорят: «Нельзя Мирону надивиться; Жаль только, что собак таких он держит злых    И трудно до него добиться: А то он рад последним поделиться».     Видать случалось часто мне, Как доступ не легок в высокие палаты;   Да только всё собаки виноваты —    Мироны ж сами в стороне.

Крестьянин и лисица

Лиса Крестьянину однажды говорила:     «Скажи, кум милый мой, Чем лошадь от тебя так дружбу заслужила,   Что, вижу я, она всегда с тобой?   В довольстве держишь ты ее и в холе; В дорогу ль — с нею ты, и часто с нею в поле;     А ведь из всех зверей    Едва ль она не всех глупей».—   «Эх, кумушка, не в разуме тут сила!» Крестьянин отвечал: «Всё это суета.    Цель у меня совсем не та:   Мне нужно, чтоб она меня возила,    Да чтобы слушалась кнута».

Собака и лошадь

  У одного крестьянина служа, Собака с Лошадью считаться как-то стали. «Вот», говорит Барбос: «большая госпожа! По-мне хоть бы тебя совсем с двора согнали.   Велика вещь возить или пахать! Об удальстве твоем другого не слыхать; И можно ли тебе равняться в чем со мною? Ни днем, ни ночью я не ведаю покою: Днем стадо под моим надзором на лугу;    А ночью дом я стерегу».—    «Конечно», Лошадь отвечала:     «Твоя правдива речь;   Однако же, когда б я не пахала, То нечего б тебе здесь было и стеречь.

Филин и осел

  Слепой Осел в лесу с дороги сбился    (Он в дальний путь было пустился). Но к ночи в чащу так забрел мой сумасброд, Что двинуться не мог ни взад он, ни вперед, И зрячему бы тут не выйти из хлопот; Но Филин вблизости, по счастию, случился   И взялся быть Ослу проводником.   Все знают, Филины как ночью зорки:    Стремнины, рвы, бугры, пригорки, Всё это различал мой Филин будто днем И к утру выбрался на ровный путь с Ослом.   Ну, как с проводником таким расстаться? Вот просит Филина Осел, чтоб с ним остаться, И вздумал изойти он с Филином весь свет.     Мой Филин господином    Уселся на хребте Ослином, И стали путь держать; счастливо ль только? Нет: Лишь солнце на небе поутру заиграло, У Филина в глазах темнее ночи стало.    Однако ж Филин мой упрям;   Ослу советует и вкось и впрям — «Остерегись!» кричит: «направо будем в луже». Но лужи не было, а влево вышло хуже. «Еще левей возьми, еще левее шаг!»   И — бух Осел, и с Филином, в овраг.

Змея

   Змея Юпитера просила.    Чтоб голос дать ей соловья. «А то уж», говорит: «мне жизнь моя постыла.    Куда

ни покажуся я,     То все меня дичатся,      Кто послабей;     А кто меня сильней,    Дай бог от тех живой убраться. Нет, жизни этакой я боле не снесу; А если б соловьем запела я в лесу,    То, возбудя бы удивленье, Снискала бы любовь и, может быть, почтенье. И стала бы душой веселых я бесед». Исполнил Юпитер Змеи прошенье; Шипенья гнусного пропал у ней и след. На дерево всползя, Змея на нем засела, Прекрасным соловьем Змея моя запела, И стая, было, птиц отвсюду к ней подсела; Но, возряся в певца, все с дерева дождем.   Кому понравится такой прием?    «Ужли вам голос мой противен?»    В досаде говорит Змея.   «Нет», отвечал скворец: «он звучен, дивен, Поешь, конечно, ты, не хуже соловья;   Но, признаюсь, в нас сердце задрожало,   Когда увидели твое мы жало:    Нам страшно вместе быть с тобой.   Итак, скажу тебе, не для досады:    Твоих мы песен слушать рады —   Да только ты от нас подале пой».

Волк и кот

  Волк из лесу в деревню забежал,    Не в гости, но живот спасая;    За шкуру он свою дрожал: Охотники за ним гнались и гончих стая. Он рад бы в первые тут шмыгнуть ворота,      Да то лишь горе,    Что все ворота на запоре.    Вот видит Волк мой на заборе       Кота И молит: «Васенька, мой друг! скажи скорее,    Кто здесь из мужичков добрее, Чтобы укрыть меня от злых моих врагов? Ты слышишь лай собак и страшный звук рогов! Всё это ведь за мной». — «Проси скорей Степана; Мужик предобрый он», Кот-Васька говорит. «То так; да у него я ободрал барана».—    «Ну, попытайся ж у Демьяна».—   «Боюсь, что на меня и он сердит:    Я у него унес козленка».—    «Беги ж, вон там живет Трофим».— «К Трофиму? Нет, боюсь и встретиться я с ним: Он на меня с весны грозится за ягненка!» — «Ну, плохо ж! — Но авось тебя укроет Клим!» — «Ох, Вася, у него зарезал я теленка!» — «Что вижу, кум! Ты всем в деревне насолил»,     Сказал тут Васька Волку: «Какую ж ты себе защиту здесь сулил? Нет, в наших мужичках не столько мало толку, Чтоб на свою беду тебя спасли они.    И правы, — сам себя вини:    Что ты посеял — то и жни».

Лещи

   В саду у барина в пруде,    В прекрасной ключевой воде,      Лещи водились. Станицами они у берегу резвились, И золотые дни, казалось им, катились.       Как вдруг К ним барин напустить велел с полсотни щук. «Помилуй!» говорит его, то слыша, друг:    «Помилуй; что́ ты затеваешь?    Какого ждать от щук добра: Ведь не останется Лещей здесь ни пера.    Иль жадности ты щук не знаешь?» —     «Не трать своих речей», Боярин отвечал с улыбкою: «всё знаю;    Да только ведать я желаю, С чего ты взял, что я охотник до Лещей?»

Водопад и ручей

Кипящий Водопад, свергаяся со скал, Целебному ключу с надменностью сказал (Который под горой едва лишь был приметен, Но силой славился лечебною своей): «Не странно ль это? Ты так мал, водой так беден, А у тебя всегда премножество гостей? Не мудрено, коль мне приходит кто дивиться;    К тебе зачем идут?» — «Лечиться»,    Смиренно прожурчал Ручей.