Том 4. М-р Маллинер и другие
Шрифт:
— Что ты думаешь делать?
— Думаю выпить.
Джо, стоя у окна, выразительно фыркнул, как морж, с которым Кей когда-то его сравнила.
— Отлично, — сказал он. — Великолепно. Значит, выпить хочешь? У меня просто камень с души свалился. Я было решил, что чокнулся.
— А после этого, — ровным тоном продолжила Билл, — я нажму на Фиппса. Когда он вернется, я угощу его чем-нибудь покрепче, и когда он малость расслабится, я его возьму за жабры.
— За жабры?
— В каком смысле — за жабры? — спросил озадаченный, но обнадеженный
— Я уязвлю его в самое сердце точно рассчитанной насмешкой. Поиздеваюсь над тем, что он потерял былую хватку. Это должно сработать. Фиппс, как вы, наверное, помните, был в свое время выдающимся медвежатником, а следовательно, артистом, впечатлительной натурой, гордящейся своим мастерством и не терпящей ни малейшей критики в свой адрес. Представьте себе, как реагировал бы Шекспир, если бы, после того как он удалился на покой в Стратфорд, кто-нибудь походя поздравил бы его с тем, что он вовремя отошел от дел, потому что время его кончилось.
Дверь отворилась, и вошел Фиппс, слегка пригибаясь под тяжестью огромного подноса, уставленного бутылками и посудой. Он поставил поднос на письменный стол.
— Здесь богатый выбор, мадам, — сказал он.
— Вижу — постарался, — одобрила Билл. — Разливай, Джо.
— С удовольствием, — оживился Джо, приняв деловой вид. — Шампанского, Билл?
— Пожалуй, капельку. В самый раз подкрепиться в такой поздний час. Спасибо, Джо. Фиппс, а ты что же?
— Я не буду, мадам, спасибо.
— Да брось ты! Надо выпить за успех твоей будущей карьеры. Ты ступаешь на стезю, на которой обретешь всеобщую любовь. Тебя будут любить, обожать, тебе будет поклоняться принц в своем дворце, крестьянин в халупе, охотник в джунглях и эскимос в промерзшем чуме. А посему начало твоего пути следует отметить с подобающими почестями. По-настоящему надо бы разбить бутылку шампанского о твою голову.
— Разве что чего-нибудь слабенького, мадам. Я всегда был излишне чувствителен к алкоголю. Именно это и привело меня на скамью подсудимых в тот самый раз, когда вы были членом жюри присяжных, мадам.
— Неужели?
— Да, мадам. Констебли нипочем меня не подловили бы, если бы я не был под парами.
— Да-да, припоминаю. Кто-то из свидетелей об этом говорил, верно? Хозяин дома услыхал ночью какой-то шум, определил, что он исходит из библиотеки, где у него стоял сейф, и там тебя нашел. Ты лежал в кресле, положив ноги на стол, с бутылкой в руке и пел «Милую Аделину».
— Точно, мадам. Так я себя и выдал.
Обмениваясь репликами с Фиппсом, Билл, загородив своей внушительной фигурой поднос с бутылками от дворецкого, любовно смешивала коктейль, сливая напитки в самый вместительный стакан. Приготовив адскую смесь, она протянула ему стакан и сказала сладчайшим голосом:
— Попробуй вот это. Надеюсь, тебе понравится. Называется «коктейль Вильгельмины Шэннон». Мягкий тонизирующий напиток.
— Благодарю вас, мадам, — ответил Фиппс, принимая стакан и, поднеся его к губам,
Сначала осторожно, а потом все более уверенно он с явным удовольствием осушил посудину.
— Ну как? — осведомилась Билл.
— Отменно, мадам.
— Налить еще?
— Пожалуй, мадам.
Билл взяла у него стакан и принялась смешивать еще один коктейль Вильгельмины Шэннон.
— Расскажи нам о себе, Фиппс, — попросила она, не прекращая трудов. — После процесса наши с тобой пути разошлись. Я, так сказать, пошла вверх, а ты покатился вниз. Давай свяжем нити жизни. Что с тобой было после того, как ты окончил университет Синг-Синга?
— Я опять стал дворецким. Спасибо, мадам, — добавил он, беря стакан.
— Без особых трудностей?
— Да, мадам. У меня были отличные рекомендации от хозяев в Англии, и я приехал в Калифорнию как новоприбывший иммигрант. Леди и джентльмены в Калифорнии редко читают нью-йоркские газеты. К тому же с тех приснопамятных пор прошло три года. Мне не пришлось испытать никаких неудобств, мадам.
— А старая профессия?
— Не понял вас, мадам.
— Ты что же — одной рукой подавал картофель, а другой взламывал сейфы?
— О нет, мадам.
— Только прислуживал?
— Точно так, мадам.
— Значит, ты уже четыре года как завязал?
— Да, мадам.
— Тогда неудивительно, что ты струхнул, — заключила Билл.
Дворецкий дернулся. Густая краска залила его лицо, и без того раскрасневшееся под воздействием коктейля Вильгельмины Шэннон.
— Что вы хотите этим сказать, мадам? Билл была дружелюбной, но прямой.
— Да полно дурака валять, Фиппс. Ты ловко придумал с этим шестым параграфом, но мы-то понимаем, где собака зарыта. — Она обернулась к Джо. — Правильно я говорю?
— Правильно, — подтвердил Джо.
— Проще простого: из-за отсутствия практики ты растерял свою сноровку. Утратил хватку. И прекрасно это понимаешь. — Она обернулась к Кей. — Правильно я рассуждаю?
— Правильно, — согласилась Кей.
— Послушайте!
Фиппс заговорил горячо и совсем не в той манере, которая была ему свойственна как дворецкому. Голос звучал резко, даже грубо. Как он и сказал, головка у него была слабовата, а напиток, приготовленный его приятельницей, свалил бы и самого стойкого пьяницу. Маска дворецкого отвалилась, обнаружив подлинное лицо. Заговорила его уязвленная душа.
— Да мы тебя не осуждаем, — сказала Билл. — Пусть кто-то и назовет тебя бесхребетным слизняком…
— Кем?
— Но это пустяки. Ты никакой не слизняк, просто трусоват немного. Ежели дело тебе не по плечу, ты за него не берешься. Мы тебя за это уважаем. Аплодируем твоему здравомыслию. Восхищаемся твоей осмотрительностью. Правильно я все понимаю?
— Правильно, — эхом отозвался Джо.
Фиппс насупился. Глаза недобро смотрели из-под бровей.
— Вы думаете, я боюсь опростать эту железяку?