Том 8. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть V. О спорном и нелепом
Шрифт:
Признавал я и то, что воистину прав был Лесник, а может, и сердце моё. Всё то, что я видел, слышал и осязал воочию, – одним словом, всё то, на что опирался, – всё не то! Всё «так», на чём стоял я, – всё не так! Игра с перевёртышами! Мир, от меня убегающий! Оглянулся я – а его уж и нет! И вновь я среди опаздывающих! Сколько раз, как до этой истории, так и после неё, мир надо мной потешался, когда я выказывал несокрушимую уверенность в чём-то! Сколько раз я был посрамлён им! И сколько ещё раз буду пристыжен!!!
И что означает это загадочное «Полночь»? Почему-то именно оно глубоко отозвалось во мне. Начало ли оно? Конец ли? Или же Бесконечность? А может быть, то был ключ к
* * *
– Вначале вокруг меня было лишь… Даже не знаю, как это сказать. Представь себе, что вокруг тебя сплошь чистое безоблачное небо. Странное ощущение. Ты, и больше ничего! Не за что взору уцепиться. Но страха от этого я не испытывал.
А потом я увидел внизу далеко под собой море. Вот тут уж мне стало не по себе. Не скажу, что у меня страх высоты. Но тут я не на шутку испугался. У меня перехватило дыхание от быстрого падения. Вода стремительно приближалась. Всё внутри напряглось. Я закрыл невольно глаза. Сейчас будет удар! Сейчас! Сейчас!!!
Раздался всплеск. Я услышал его, но никакого удара не ощутил. Зато вернулось чувство холода. Оно пронзило меня с ног до головы. Тут вновь до меня долетел далёкий звук всплеска. Что это? Рыба? Вряд ли. Такой звук обычно бывает от вёсел. Я боялся открыть глаза: а вдруг мне это послышалось? Так не хотелось обмануться с надеждой! Но вот всплеск стал явным. Нет, это не наваждение. И тут я решился открыть глаза.
Первым, что я увидел, был близкий берег. Несмотря на моё бедственное положение, я удивился. Как же так? По всем моим прикидкам, меня вынесло далеко в открытое море. А тут берег всего в каких-то ста метрах. Возможно ли такое?
Но долго озадачиваться мне тем не пришлось, потому что… Я не поверил своим глазам! Совсем рядом была лодка. И она плыла ко мне! Как я узнал потом, на моё счастье, на берегу оказался рыбак. Его внимание привлекли две огромные (это он подчеркнул особо) чайки, которые с громкими криками спускались к воде и вновь взмывали ввысь. Такая настойчивость чаек показалось ему необычной. И он решил посмотреть: что же привлекло их внимание, из-за чего они устроили такую дикую карусель?
А дальше он доставил меня в ближайшую больницу и сам отправился искать моих родных. Я очень кратко смог ему объяснить, что произошло со мной. Подъезжая к каждой компании, он спрашивал людей, не потеряли ли они кого-нибудь. Благо на берегу в это время было не так уж много компаний. Рыбак этот – никогда не перестану благодарить его – проявил изрядное упорство и всё же нашёл моих спутников. Оказалось, что меня отнесло аж за пятнадцать километров от того места, откуда мы на той злополучной лодке вышли в море.
Искали ли они меня? Конечно! Моя супруга тут же всполошилась, когда потеряла лодку из вида. Так уж случилось, что она отвлеклась на бытовые дела, а когда вновь взглянула на море, нас уже не было видно. К тому времени мы уже перевернулись. Она тут же стала бить тревогу, но мой младший брат, Бог ему судья, он просто тогда смалодушничал, испугался на ночь выходить в море. Так вот, он попытался её убедить, что мы просто отошли дальше от берега, что мы скоро вернёмся и что всё хорошо. А когда уже стало понятно, что что-то не то, что-то произошло, он просто наотрез отказал моей супруге искать нас. Ещё раз повторюсь, Бог ему судья! Далеко не каждый готов к подвигу. А от него тогда требовался именно подвиг! Он отказал ей и её саму не пустил, когда она собралась на надувной лодке отправиться на наши поиски. Кто знает! Тут он, может быть, спас и себя, и её. Ведь на море к тому времени поднялась волна. И для
Не буду распространяться и о том, что было со мной в больнице. Скажу только одно: врачи не верили, что после почти восемнадцати часов, проведённых в холодной воде, можно остаться в живых. О чём они и предупредили мою супругу. Тело моё было сплошь чёрным. Не знаю, что это означает. Но уже к концу дня ко мне стали возвращаться силы. А через четыре дня – надо сказать, к великому удивлению врачей – я восстановился сполна и был выписан домой. Тогда они, чтобы не потерять своё лицо (ведь поначалу расписались в моей безнадёжности), объяснили произошедшее тем, что вся кровь циркулировала по малому кругу кровообращения. Не знаю, может, я что-то не так понял, да и не понимаю я в этом ничего. Что услышал, то и тебе сказал. Об этом случае со мной даже было напечатано в двух газетах. Жаль, у меня не сохранились те статьи!
Да… А деда того, с которым мы в море вышли, через неделю только нашли. Утонул он! И течением его отнесло к рыбачьим сетям, в которых он и запутался. Воистину на встречу со Смертью он тогда торопился! Наверное, правы были старые люди, предупреждая подобных торопыг, чтобы они не спешили никогда. Не к добру это. На пропасть, как говорят в народе. С тех пор я никогда не бежал, давая вершиться должному самому собой.
А потом жизнь потекла своим чередом. Дом, семья, работа. И мне стало казаться: а не привиделась ли мне вся та встреча? Может, и правда, она была плодом галлюцинаций, как объясняли грамотные люди все мои видения? Я-то поначалу имел неосторожность рассказывать об этой знаковой для меня встрече налево и направо. Настолько она врезалась в моё сознание, изменила меня в корне. На что часто встречал скрытую ухмылку. Мол, мели Емеля, твоя неделя! Мне просто не верили.
Шло время, краски стирались. Всё меньше и меньше я вспоминал происшедшее. Но оно, как я убедился потом, было далеко от своего завершения.
Случилось это почти через полгода. Рядом с нами жила соседка. Наверное, ни дня не было, чтобы она с кем-нибудь не поругалась. Не было ни одного человека, который бы был с ней в добрых отношениях. Все сторонились её, но это не мешало находить ей свои «жертвы». Есть такие люди, у которых всегда все вокруг виноваты. Правда, мы до того дня каким-то чудом не попадали в её чёрный список. Но в тот день кто-то срезал с клумбы возле дома все цветы. Не знаю, кто бы это мог быть. Поверь мне, ни я, ни моя жена, ни мои дети к этому были непричастны. Только нашей соседке вдруг пришло в голову, что это мы с супругой срезали цветы ночью, а потом продали их на рынке. Обвинение было столь нелепым, что я даже в первый миг потерял дар речи. Как же так? А соседке мало того показалось – просто кинуть нам в лицо это гнусное обвинение. Она начала усиленно распространять сплетни, что мы с женой воры и что она не раз замечала за нами этот грех.
Почему я говорю «сплетни»? Потому что ни я, ни моя половина никогда в жизни не брали чужого! Но соседка, видимо, была столь красноречива, что люди волей-неволей стали кидать на нас косые взгляды. А вдруг…
И вот дня через три вновь произошла открытая стычка с соседкой. Она, встретив нас во дворе, как с цепи сорвалась, обвиняя нас чуть ли не в создании банды и содержании воровского притона. При этом присутствовало ещё несколько свидетелей, что её ещё больше распаляло. Очень часто, таким вот образом склочничая именно на людях, мы собираем так нужный нам урожай великолепия, чтобы вознестись над миром. Вон, мол, каков я! Вон как я могу всякого к ногтю прижать!