Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:
Демвер уверял, что у него в избытке надежных людей, которые легко справятся с поставленной задачей — вывести молодого строителя из игры. Скелли имел глупость довериться Демверу. Пустил все на самотек. Поначалу ничто не предвещало провала. В немалой степени этому способствовали появившиеся откуда ни возьмись странные воины, давшие повод спешно свернуть добычу глины в карьере и строительство печи. Скелли пребывал в полной уверенности, что Хейзит просто-напросто не доедет до дома. Мало ли что может произойти в пути, да еще зимой. Если бы ему не нужно было торопиться на совет в Обитель, он бы нашел способы проследить за выполнением поручения до конца. Идиоты!
Устраивать целое представление в центре Вайла’туна, на глазах у многочисленных свидетелей, пусть даже не слишком симпатизирующих жертве! Этим сверам Бехема по колено! Думать их учат в последнюю очередь. Причем
Скелли задумчиво жевал сыр, не чувствуя вкуса. В сушеных дольках яблок оказались косточки. Хлеб сушил рот. Настойка оказалась горьковатой, и даже сухой виноград не мог справиться с привкусом.
Мелькнула мысль, что его отравили. Скелли всегда ждал подвоха. И прекрасно понимал, что всякое может произойти именно тогда, когда ты меньше всего это подозреваешь. Ему сделалось жарко и еще сильнее захотелось пить. К кувшину он больше не решался притронуться. Дважды за свою жизнь он видел, как умирают люди, отравленные ядом. Зрелище это было отвратительное, но происходило все так быстро, что жертвы едва ли имели возможность передумать столько дум, сколько он сейчас. В этом и была задача яда. Выходит, ему показалось? Скелли засунул в кувшин нос, однако никаких посторонних запахов не различил. Так показалось или нет? Он залпом осушил стакан и налил еще. Выпил. Да нет, вроде бы все как всегда. Наверное, просто яблочную косточку разгрыз. До чего же он стал мнительным!
Хейзит не должен был улизнуть. Хватит с него пропажи старого писаря Харлина. Слишком много концов оказывается на свободе, а чем их больше, тем труднее скатать нити в клубок. Завтра же нужно встретиться с Ротрамом. И Демвером. Нет, с Демвером в первую очередь. Не забыть сказать ему про личную охрану. Теперь это становится чуть ли не важнейшим делом. Вот только имеет ли смысл полагаться на выбор Демвера? Давеча он уже удружил ему троих провожатых. Лучше бы их не было. Тупые, хоть и исполнительные, явно без искры фантазии. Вроде тех, что вломились в таверну «У старого замка». Привыкли, что все можно решить силой. Все, да не все. И уж если, выполняя его поручения, гибнут такие прекрасные бойцы, каким был Уллох, значит, враги у них совсем не шуточные. А это надо понимать и уметь оценить.
Скелли погасил лучину и в темноте забрался под одеяло.
Самым верным решением вопроса было бы, разумеется, призвать на помощь девочек из Обители. Он не раз заглядывался на них, когда задерживался там после советов, а несколько раз под личиной Матери даже посещал их уличные занятия. Ничего более впечатляющего и соблазнительного он в своей жизни не видел. Голые тела умудрялись лосниться от пота даже в лютый мороз. А как ловко они орудовали кинжалами и длинными мечами! Больше всего ему понравилось, когда девушкам устроили состязание по борьбе, и они на полном серьезе валялись в снегу, колошматя и душа друг друга. Помнится, от всего увиденного у него даже закружилась голова и он тогда впервые за много зим искренне пожалел, что добровольно обрек себя на затворничество. Раньше он об этом просто не думал, понимая, что семья и любовь делают человека во многих отношениях слабым и уязвимым. Теперь же он сознавал, что время упущено и он слишком стар, чтобы заводить себе женщину. Даже в виде личной охранницы — гардианы, как назывались они в Обители. Хотя сама по себе мысль была занятная. Он не знал наверняка, но слышал, что некоторые эдели этим пользуются. Что им стоит к числу слуг прибавить внешне не слишком примечательную девушку, под одеждой которой кроме соблазнов будет прятаться острый нож на случай непредвиденных обстоятельств? В замке такое тоже возможно, но только не в хранилище, куда вообще женщин пускали с неохотой, не говоря уж о том, чтобы позволить им тут обосноваться. Так было заведено.
Сон не шел.
Если не Демвер и не Обитель, то кто поможет ему найти верных людей, которым он смог бы доверить свою защиту? Одно время у него была сумасшедшая идея воспользоваться связями сидящего в клети разбойника, укравшего загадочную карту, но ее он отогнал, вернее, отложил на крайний случай. Никто не отменял поговорки, что лучший друг становится злейшим врагом, а злейший враг — лучшим другом, однако на собственном опыте он проверять ее правоту не спешил. Человек, имени которого он так и не удосужился узнать, томится сейчас в холоде и голоде и будет несказанно рад выйти на свободу, вот только вряд ли после этого он увидит в Скелли своего благодетеля, за которым, как говорится, в огонь и в воду. Скелли его пытал, Скелли упек его в подземелье, Скелли освободил. И что с того? Можно было бы, конечно, разыграть и более тонкую партию, в которой роль освободителя досталась бы подосланному Скелли человеку, который таким образом втерся бы в доверие к разбойникам, но этот вариант отлично подходит для создания собственной силы вне замка, а не для внутренней безопасности. Вероятно, так он и сделает в ближайшее время, поскольку мертвый разбойник в погребе гораздо менее полезен, чем живой — в бегах. Тем более подстроенных специально. Вот только главный вопрос — где взять охрану — остается без ответа…
В этом месте размышлений его все-таки сморил сон, а когда он проснулся на следующий день, вынырнул, словно из небытия, по-прежнему в непроглядной тьме и затхлом воздухе кельи, решение пришло само собой. Ему не нужна охрана. Совершенно. Это все равно что в какой-то момент обзавестись кинжалом и обнаружить, что оружие притягивает к себе неприятности, которых раньше не возникало. Всеми видимая охрана красноречиво говорит: вот человек, который боится того, что на него нападут. По всей вероятности, он этого заслуживает. Ату его! Нет, нужно быть хитрее и не бросаться в глаза. Тем более что его, Скелли, внешне почти никто толком не знает. Даже эдели, получающие — покупающие — свои грамоты и титул, имеют дело не с ним, а с его вышколенными помощниками. Он же для большинства остается только именем, которое кто-то произносит с неподдельным волнением, кто-то — с пренебрежением, кто-то — со страхом.
Окончательно проснувшись, он лежал на спине и смотрел прямо перед собой, в невидимый потолок.
Если в один далеко не прекрасный день случится что-нибудь непоправимое и ему придется спасаться из замка, самым правильным будет идти, не прячась, с непокрытой головой, в толпу, где он окажется своим, таким же, как все, невзрачным старикашкой, безобидным и жалким. Ни Тиван, ни Демвер, ни Томлии, ни Скирлох подобной неприкосновенностью похвастать не смогут. Их знают в лицо сотни, если не тысячи вабонов. Предадут, поймают, прикончат. Разумеется, этого не должно случиться ни при каких обстоятельствах, иначе бессмысленно все, что он сейчас делает с таким увлечением и с такой тщательностью, но всегда бывают крутые повороты судьбы, которых не ждешь. Готовым приходится быть ко всему. Он готов. И тем лучше, чем меньше вокруг него будет шума и суеты.
Скелли сел, спустил ноги на пол, нащупал войлочные тапки со стоптанными задниками и так же, на ощупь, добрался до стола. Зажег лучину. Не имея возможности видеть отсюда улицу, он точно знал, что уже рассвело. Обычно для него это было неважно — просто давнишняя привычка. Сегодня — другое дело. Сегодня нужно многое успеть, многое выяснить, о многом позаботиться.
Умываться и завтракать тем, что осталось с ночи, он не стал. С возрастом есть хотелось все меньше, а видеть свое заспанное лицо ему все равно не придется. «Проморгаюсь. Кстати, чем противнее собеседник, тем меньше желание на него смотреть и уж тем более запоминать его физиономию». — Он усмехнулся. Открыл дверь.
— На таверну «У старого замка» вчера было совершено нападение, — выпалил один из его помощников, бросившись навстречу, когда Скелли, позевывая, вышел из коридора в общую комнату, где все корпевшие за столами писари, собственно, и были его помощниками.
— Не нападение, а захват, — поправил он, не останавливаясь и направляясь к отдельному столу со свежими фруктами. — Причем неудачный. — Фрукты чудесным образом даже зимой научился выращивать один из огородников замка. Вот уж кого точно никогда и никто не тронет, даже если разразится братоубийственная поножовщина. — Двое сверов по собственной дурости погибли. Преступники сбежали.