Тот, кто должен
Шрифт:
– Или в гости меня зови, Машка, или ищи себе другую работу. Мне тут печальные не нужны. Траур твой мне уже осточертел.
А я все об одном думаю: был бы Сережка жив, никто не посмел бы меня обидеть, работала бы себе спокойно, старичье всякое не лезло бы ко мне.
Сказала ему, что подумаю. Хотела до конца месяца продержаться, чтобы зарплату перед уходом получить. А он зарплату мне не отдал. Говорит:
– Я деньги домой тебе привезу.
Как будто это неизвестно
Я купила бутылку водки, выпила почти стакан. Когда он пришел, стемнело уже, уже не так его рожу было видно. Он деньги на тумбочку положил, стал меня на кровать валить и руками мять. Я глаза закрыла, думаю, была ни была, стерплю как-нибудь.
Он недолго повозился на мне, да и отвалился. Ничего больше не хотел, только велел ноги расставить, чтобы он посмотрел, какую он отымел. Сказал даже, что красивая или что-то такое. Еще походил вокруг меня кругами, губами почмокал – понравилась я ему.
– Так, – говорит, – я и буду к тебе приходить. А ты чтобы трусов при мне не надевала. Вдруг я на кухне тебя захочу или в прихожей. Чтобы ты всегда готова была, моя девочка.
Ничего, что я рассказываю? Вы же спросили, как я смерть Сережи пережила. Вот я и рассказываю, как все было. Без трусов я ее пережила. Сначала он по выходным приходил, потом по пятницам забегать стал, потом еще и по средам. И всегда стоял у него. Ни есть не хотел, ни выпить, только трахаться. Но без всяких таких вывертов. Только любил руками меня трогать везде, пальцы засовывать, но так – безобидно. Потом я привыкла даже, зарплату он мне прибавил, жениться передумал, на работе хватать и лапать меня перестал, пикники всякие прекратил, девчонки даже расстроились.
Но, чем больше я привыкала, тем гаже мне становилось. Даже вроде бы стало нравиться с ним сексом заниматься, а в то же время так тошно, что блевать хочется. Не знаю, как объяснить такое. И живу вроде как одна – по хозяйству никто не помогает, а между ног всегда растерто его пальцами, словно намозолено. И как прекратить – не знаю. Послать его – так и он меня с работы пошлет, а где я такое место потом найду, такой коллектив хороший?
Много я думала об этом, и пока думала – о Сережке уже не вспоминала, так и стала забывать его. А тогда казалось – не переживу, когда глаза поднимала в небо над шахтой, чтобы помолиться. И такое синее небо тогда было, просто фиолетовое.
21.
– О, звезда пожаловали! – Окс-ред вернулась в кабинет с пренебрежительной миной.
Так и не придя в себя после расследования Артура, она была все время на взводе и искала удобный повод переключиться. Мих был занят статьей о разводах. Статью скачали из Интернета, и теперь решили освежить оценкой психолога. «Оценка психолога» должна была проходить красной нитью через все материалы «Мозаики», в этом и заключалось основное нововведение.
После того как Неля одобрила стиль Миха в целом и его статью об алкоголизме в частности, у всех отлегло от сердца. Даже Пантин, опасавшийся, что они не сработаются, и сожалевший о том, что не дал психологу тестовых заданий, положившись на рекомендации Попова, теперь смотрел на Миха с уважением и удерживался от замечаний о вреде курения.
Номер был почти собран. Кондишн работал без сбоев, жалюзи затеняли кабинет от солнечных лучей, «Интернет без картинок» ничем не раздражал и ни на что не провоцировал.
«Пожаловавшей звездой» оказалась Ольга Сазонова. Неля отправила ее со статьями к редакторам, а редакторы, загруженные чем-то, – к Оксане, и Ольга, громко простучав шпильками по коридору, вошла в кабинет. Выглядела она классно: в коротком синем сарафанчике, с какими-то голубыми камнями на шее и в ушах, в полосатых черно-синих босоножках на высоченной шпильке. Может, это был класс не столичного, а именно провинциального города, местного телеканала, любовницы не олигарха, а просто богатого дядьки – это был не самый высший класс, но Ольга пыталась блистать и держать марку. С размаху швырнула на стол Окс-реда распечатанные тексты.
– Я устала ходить по кабинетам! Если вы все заняты, может, я просто выброшу все в урну?!
Оксана недовольно сложила листы поверх стопки.
– Ладно, считай, что я приняла. Бегите, ваше Величество, на съемку.
Мих вышел следом. Казалось, что не узнает Ольги. Теперь она не была ни секси-репортером, ни ночным зомби, а казалась пружиной, сжатой до предела и готовой выстрелить при малейшем прикосновении. Казалась каким-то устройством, неизвестно для чего созданным, но подключенным к сети.
В коридоре Ольга покачнулась, прислонилась спиной к стене.
– Как ты? – спросил он и взял ее за руку.
– Лучше всех. На работе много дел просто, а так – все в ажуре. Забегалась. И девочка твоя меня выводит, – она выдернула руку.
– Она не моя девочка.
В полутемном коридоре глаза Ольги казались светло-зелеными, поглощающими свет, чтобы потом светиться во мраке.