Тот, кто должен
Шрифт:
– Понял, – кивнул Мих. – Я не о тебе говорил. О себе, наверное.
– О себе? Да? А чего ж я тогда подкинулся? Оправдываюсь тут перед тобой! – заржал Славка. – Вечно ты все с ног на голову. У тебя логика нелогичная. Бабская какая-то. Хорошо, что я эту психологию бросил. Иначе и меня бы испортили. Ты спать ложись лучше.
Мих лег. В гостиной у Славки пахло тем же одеколоном. Ничем и никем другим. Мих долго лежал без сна, и вдруг ему захотелось курить, он вспомнил, как Ольга бродила в темной комнате и искала сигареты, спотыкаясь о края ковров. Отчего-то
28. ЗАРПЛАТА
Зарплату выдают два раза в месяц – в четырех конвертах. Первый конверт – официальный аванс, второй конверт – черный аванс, третий конверт – официальная получка, четвертый конверт – черная получка. Суммы очень разные, и при их сложении никак не получается оговоренная при поступлении на работу. Получив четвертый и последний конверт, Мих достал из стола все остальные и крепко задумался.
– С меня за что-то вычли, – сказала Оксана. – Но не пойму, за что. Может, и за тот сайт.
– А могут вычесть и не сказать, за что?
– Пантин все может. Тебе сколько недоплатили?
Мих молчал.
– Или ты вообще ничего понять не можешь? Или у тебя срок не полный?
– Наверное, у меня срок.
Идти к Пантину и требовать разъяснений? Требовать разъяснений, когда официально он должен получать вообще другую сумму? Добиваться законной выплаты теневой зарплаты? Ему – представителю «золотой молодежи»? Мих вдруг почувствовал себя зажатым в чей-то немытый кулак.
– Ну, хоть не уволили, – сказала Окс о себе. – А то этот борец с пороком так на меня таращился.
Мих собрал все конверты и пошел к Пантину.
– А, Михаил Александрович, заходи, заходи, – тот расплылся в благожелательной улыбке. – Вопросы ко мне?
– Да, – Мих бросил конверты на стол. – Что это?
Пантин достал толстый журнал учета. То есть учет был целиком на его совести, и бухгалтер к этому талмуду доступа не имел.
– Так, Мишенька…
И он стал рассказывать о количестве дней в месяце, о том, сколько часов в день работает каждый сотрудник редакции, о том, что Вероника Владимировна работает иногда и по выходным, встречаясь с клиентами, партнерами и потенциальными рекламодателями. Рассказ все продолжался и никак не доходил до фразы «Таким образом, мы имеем…»
– То есть меня за что-то оштрафовали? – помог ему Мих.
– Нет-нет, Михаил Александрович, как ты мог такое подумать?! – возмутился директор.
Рассказ ни о чем продолжился. Слушая мерную речь Пантина, Мих размышлял о том, как тяжело дается ему контакт с людьми. Василий Пантелеевич – опытный руководитель, с высшим образованием, пожилой и интеллигентный человек – произносит понятные и законченные предложения, смысл каждого из которых в отдельности Миху совершенно ясен, но смысл его речи в целом остается для него абсолютно недоступным, словно говорит Василий Пантелеевич на незнакомом иностранном языке. В конце концов, Мих устал его слушать.
– Вы, как мои нервнобольные на приеме, – оборвал резко. –
Пантин замер.
– Если вы не будете соблюдать наши договоренности, мы просто попрощаемся. Я не нахожусь на попечении матушки, как вы думаете, мне нужна моя зарплата. Но если бы я и находился на чьем-то попечении, не позволил бы себя обманывать – даже такому интеллигентному и приятному человеку, как вы, – закончил Мих.
– Я пересчитаю, – сказал тот. – Может быть, бухгалтер допустила чисто техническую ошибку. У меня не было и мысли обманывать тебя, Миша.
Мих оставил ему все четыре конверта и вернулся к себе.
– Ну, что? – поинтересовалась Оксана. – За что тебя оштрафовали?
– Ни за что. Ошиблись просто.
– Ага, ошиблись.
Она взглянула на него с уважением. На этом уровне он уже обогнал выпускающего редактора. Заработал несколько лишних баллов.
Стало тоскливо, и он набрал Ольгу.
– Как ты?
– В студии монтируюсь. Некогда сейчас, – отрезала она.
– Увидимся?
– Только не у меня.
– Ок, сходим куда-то.
– В сауну?
– Почему в сауну?
– Меня все в сауну приглашают обычно.
– Жарко для сауны. Но я что-то придумаю.
Оксана не пропустила ни слова.
– Нельзя ей в сауну, если она беременна.
– Ей хочется.
– Вот тупые телки!
Никто с таким остервенением не способен ругать женщин, как женщины. Особенно счастливых женщин – несчастные женщины, блондинок – брюнетки, замужних – разведенки, бездетных – матери восьми детей, а матерей восьми детей – бездетные. Чувство, которое испытывают друг к другу женщины, – никак не сестринство. Есть правила, которые действуют безоговорочно: из кожи вылезть, чтобы понравиться жениху-мужу подруги, обсудить за глаза коллегу по работе, оговорить ее ухажера и тому подобное бесконечным списком. Мир женской логики – очень грустный мир. Это аквариум с выпуклыми стеклами, преломляющий все человеческие ценности и трансформирующий их в замужество, стиральную машину, памперсы и крем от морщин. Даже с чувством юмора у женщин не все благополучно, потому что быть остроумной, но не казаться смешной, может не каждая. Остроумие отрезает путь к стиральной машине. Зато какими наивными и прямолинейными они могут быть в своей мнимой простоте, и какими коварными в своей откровенной подлости. Мих смотрел на Окс-реда и чувствовал печаль от всех своих прежних знакомств, встреч, свиданий и секса с женщинами, за все время с четырнадцати лет. И мелированные волосы Оксанки расплывались перед ним в мутное пятно.