Тотальные институты
Шрифт:
Теперь можно вернуться к рассмотрению тревоги в связи с выходом на свободу. Одно из предлагаемых объяснений ее заключается в том, что индивид не хочет или слишком «болен», чтобы вновь брать на себя ответственность, от которой его освободил тотальный институт. Мой собственный опыт исследования одного типа тотального института, психиатрических больниц, говорит о минимальном значении данного фактора. Более важным фактором представляется дискультурация: утрата или отсутствие возможности приобретения ряда привычек, необходимых сегодня для жизни в обществе. Другой фактор — стигматизация. Когда индивид получил низкий опережающий статус, став постояльцем, его начинают прохладно принимать в остальном мире — обычно он сталкивается с этим в момент, сложный даже для человека без его стигмы: когда ему приходится обращаться к кому-либо с просьбой предоставить работу и жилье. Кроме того, постоялец, как правило, выходит на свободу вскоре после того, как он, наконец, освоился внутри и заработал привилегии, которые, как он знает по своему болезненному опыту, очень важны. Словом, он может полагать, что выход на свободу означает перемещение с вершины маленького мира в самый низ большого мира. Вдобавок, возвращение индивида в свободное
187
Cohen. Op. cit. P. 7; Kogon. Op. cit. P. 72.
Мир сотрудника
Многие тотальные институты большую часть времени функционируют просто как места для содержания постояльцев, но, как отмечалось ранее, они обычно представляют себя общественности рациональными организациями, спроектированными в качестве эффективных машин по достижению небольшого числа официально признанных и одобренных целей. Также отмечалось, что одной из их частых официальных задач является перевоспитание постояльцев в соответствии с некоторым идеальным стандартом. Противоречие между тем, что институт делает, и тем, что его сотрудники должны говорить о его работе, составляет базовый контекст повседневной деятельности персонала.
Вероятно, главное, что стоит отметить по поводу персонала в этом контексте, — то, что их работа, а значит, и их мир связаны исключительно с людьми. Эта работа с людьми не похожа на обычную работу персонала или работу тех, кто предоставляет услуги; сотрудники тотальных институтов имеют дело с объектами и продуктами, а не услугами, только их объектами и продуктами являются люди.
В качестве рабочего материала люди могут обладать характеристиками, схожими с характеристиками неодушевленных предметов. Хирурги предпочитают оперировать худых пациентов, а не толстых, потому что в случае толстых инструменты становятся скользкими и приходится пробираться через дополнительные слои. В психиатрических больницах гробовщики иногда предпочитают худых женщин толстым мужчинам, потому что тяжелых «жмуриков» сложно передвигать, а мужские трупы нужно одевать в пиджаки, которые трудно натягивать на их закостеневшие руки и пальцы. Кроме того, неправильное обращение как с одушевленными, так и с неодушевленными объектами может оставлять на них красноречивые следы, которые могут заметить органы надзора. И точно так же, как изделие, производимое на промышленном предприятии, должно иметь бумажную тень, указывающую, кто и что с ним делал, что еще нужно сделать и кто отвечал за него последним, так и за человеческим объектом, перемещающимся, скажем, внутри системы психиатрической больницы, должна тянуться цепочка информационных следов, описывающих, что было сделано с пациентом, что сделал он и кто последним отвечал за него. Может фиксироваться даже присутствие или отсутствие пациента во время конкретного приема пищи или в течение конкретной ночи, чтобы можно было произвести калькуляцию стоимости и внести соответствующие изменения в счет. На протяжении всей карьеры постояльца от приемного покоя до участка на кладбище самые разные сотрудники будут добавлять свои официальные записи в его личное дело, когда он будет временно находиться в их юрисдикции, и еще долго после его физической смерти его задокументированные останки будут доступны для использования в бюрократической системе больницы.
Учитывая физиологические характеристики человеческого организма, очевидно, что любое продолжительное использование людей требует соблюдения определенных требований. Но это верно, разумеется, и в случае неодушевленных объектов: на любом складе нужно регулировать температуру, вне зависимости от того, хранятся там люди или вещи. Кроме того, точно так же, как оловянные шахты, лакокрасочные фабрики или химические заводы могут представлять угрозу для здоровья работников, некоторые виды работы с людьми несут с собой (по крайней мере, по убеждению персонала) специфическую опасность. В психиатрических больницах сотрудники верят, что пациенты могут напасть «без причины» и причинить вред работнику; некоторые санитары считают, что долгий контакт с психически больными пациентами может привести к заражению безумием. В туберкулезных диспансерах и лепрозориях персонал считает, что они особенно уязвимы для опасных болезней.
Хотя между работой с людьми и работой с предметами есть определенные сходства, ключевыми детерминантами рабочего мира персонала выступают уникальные особенности людей как рабочего материала.
Согласно моральным принципам, принятым в обществе, окружающем тотальный институт, люди почти всегда считаются самоцелью. Поэтому почти всегда при работе с человеческим материалом следует придерживаться некоторых технически не обязательных стандартов. Соблюдение того, что мы называем стандартами гуманности, считается «обязанностью» институтам, предположительно, является одной из вещей, которую институт гарантирует постояльцу в обмен на его свободу. Сотрудники тюрем обязаны пресекать попытки самоубийства заключенных и оказывать им полноценную медицинскую помощь, даже если это может привести к отсрочке их казни. По некоторым свидетельствам, нечто подобное происходило и в немецких концентрационных лагерях, где узникам иногда оказывали медицинскую помощь, хотя они были обречены вскоре оказаться в газовой камере.
Вторая особенность рабочего мира персонала заключается в том, что постояльцы обычно имеют статус и связи во внешнем мире, которые необходимо учитывать. Это, конечно, связано с уже упомянутым фактом: институт должен уважать некоторые права постояльцев как личностей. Даже тяжело больной пациент психиатрической больницы, лишенный почти всех своих гражданских прав, требует большого объема бумажной работы. Разумеется, права, отчуждаемые от пациента психиатрической больницы, обычно передаются его родственнику, комиссии или суперинтенданту больницы, который тем самым становится юридическим лицом, без согласия которого постоялец не может решать многие вопросы за пределами института: получать социальные льготы, оплачивать подоходный налог, иметь собственность, платить за страховку, получать пенсию, получать дивиденды по акциям, оплачивать услуги стоматолога, исполнять юридические обязательства, взятые на себя до поступления в больницу, предоставлять доступ к своему личному делу страховым компаниям или адвокатам, разрешать посещения людей, не являющихся близкими родственниками, и т. д. Всеми этими вопросами приходится заниматься институту, даже если речь идет просто о передаче права принимать решения тем, кто уполномочен их принимать по закону.
Об обязанности придерживаться этих стандартов и соблюдать права постояльцев сотрудникам напоминают не только их начальство внутри института, но и различные надзорные общественные органы и часто родственники постояльцев. Эту роль может исполнять и сам их рабочий материал. Некоторые санитары в психиатрических больницах предпочитают работать в палатах для регрессивных больных, потому что те, как правило, высказывают меньше отнимающих время просьб, чем контактные пациенты. Персонал даже использует такие выражения, как военно-морской термин «акула», обозначающий постояльца, который требует обращения «согласно уставу». Критика родственников составляет особую проблему, потому что если постояльцам можно объяснить, какую цену они заплатят за свои требования, то родственники не получают подобных наставлений и не задумываясь выдвигают от лица постояльцев требования, на которые сами постояльцы не решились бы.
Множество обстоятельств, в которых постояльцы должны рассматриваться как самоцель, и большое число постояльцев ставят персонал перед некоторыми классическими дилеммами, с которыми сталкиваются все, кто управляет людьми. Поскольку тотальный институт представляет собой нечто вроде государства, его персонал подстерегают трудности, осложняющие жизнь любым правителям.
В случае отдельного постояльца гарантированное соблюдение определенных стандартов в соответствии с его интересами может требовать принесения в жертву других стандартов; в этом случае начинается непростой процесс взвешивания целей. Например, чтобы не дать погибнуть суицидальному постояльцу, персонал может считать необходимым держать его под постоянным надзором или даже привязывать к стулу в маленьком закрытом помещении. Чтобы пациент психиатрической больницы не расчесывал язвы на коже и не повторял снова цикл излечения и заболевания, персонал может посчитать необходимым ограничить свободу его рук. Пациента, отказывающегося принимать пищу, можно унизить принудительным кормлением. Чтобы у пациентов туберкулезных диспансеров был шанс на выздоровление, свобода их досуга должна быть ограничена [188] .
188
Roth. What is an «Activity».
Стандарты обхождения, на которые имеет право рассчитывать один постоялец, конечно, могут противоречить стандартам, которых желает другой, что приводит ко множеству других управленческих проблем. Так, в психиатрических больницах, чтобы держать ворота открытыми из уважения к тем, кто имеет право выходить в город, приходится запирать других пациентов, которых можно было бы выпускать на территорию, если бы ворота были закрыты. А чтобы гуляющие по территории больницы имели свободный доступ к буфету и почтовому ящику, необходимо запрещать прогулки пациентам, находящимся на строгой диете или склонным писать угрожающие и неприличные письма.
Обязанность персонала придерживаться определенных стандартов гуманного обращения с постояльцами создает проблемы сама по себе, но есть и множество других характерных проблем, обусловленных постоянным конфликтом между стандартами гуманности, с одной стороны, и институциональной эффективностью, с другой. Приведу всего один пример. Личные вещи индивида — важная часть материала, из которого он строит свое Я, поэтому, когда он становится пациентом, легкость, с которой персонал может управлять им, обычно возрастает в той мере, в которой его лишают собственности. Удивительная эффективность, с которой палата психиатрической больницы может приспосабливаться к ежедневному изменению числа стационарных пациентов, связана с тем, что поступающие и выбывающие из нее пациенты поступают и выбывают без всего, имея при себе только себя, и не имеют никакого права выбирать, где их разместят. Кроме того, эффективное поддержание чистоты и свежести одежды этих пациентов обусловливается тем, что всю испачканную одежду собирают без разбора в одну кучу, а постиранную одежду распределяют не в соответствии с тем, кто раньше ее носил, а согласно ее приблизительным размерам. Аналогичным образом лучший способ обеспечить гуляющих по двору пациентов теплой одеждой — прогнать их мимо кучи пальто, выделенных на палату, не давая им решать, надевать ли пальто и какое пальто надевать, а также требуя от них сдавать эти коллективизированные предметы гардероба по возвращении в палату с той же целью: сохранения их здоровья. Само устройство одежды может определяться интересами эффективности, а не самовыражения, как видно из следующего рекламного объявления: