Тотальные институты

Гофман Ирвинг

Параллель можно найти в британских тюрьмах, в которых применяется «система четырех ступеней», на каждой из которых увеличивается оплата труда, время «общения» с другими заключенными, доступ к газетам, количество совместных трапез и время отдыха [134] .

С системой привилегий связаны определенные процессы, важные для жизни тотальных институтов.

Вырабатывается «институциональный жаргон», на котором постояльцы описывают ключевые события своего мира. Персонал, особенно нижних уровней, тоже знает этот жаргон и использует его в разговорах с постояльцами, но в разговорах с вышестоящими лицами и посторонними переходит на более стандартный язык. Вместе с жаргоном постояльцы усваивают знания о различных рангах и должностях, накопленные знания об учреждении, а также некоторую сравнительную информацию о жизни в других похожих тотальных институтах.

134

См., например: Dendrickson, Thomas. Op. cit. P. 99–100.

Кроме того, персонал и постояльцы имеют ясное представление о том, что в психиатрических больницах, тюрьмах и казармах называют «косячить». Косяк предполагает сложный процесс участия в запретной деятельности (иногда с попыткой побега), поимки и полноценного наказания. Обычно это сопровождается изменением статуса в системе привилегий, категоризируемым, например, как «разжалованье». Типичными проступками, включаемыми в понятие косяка, являются драка, пьянство,

попытка суицида, обнаружение запрещенных вещей при досмотре, азартные игры, несоблюдение субординации, гомосексуальность, неправомерный выход на волю и участие в коллективных бунтах. Хотя эти проступки обычно объясняются строптивостью, злонамеренностью или «болезнью» нарушителя, они на самом деле образуют словарь институционализированных действий, хотя и ограниченный, поскольку у косяков могут быть и другие причины. Постояльцы и персонал могут негласно соглашаться с тем, например, что определенный косяк является способом демонстрации постояльцами своего недовольства ситуацией, кажущейся несправедливой с точки зрения неформальных соглашений между персоналом и постояльцами [135] , или способом отсрочивания индивидом своего выхода на волю без признания перед другими постояльцами, что на самом деле он выходить не хочет. Какое бы значение им ни придавали, косяки исполняют важные социальные функции в институте. Они препятствуют окостенению, которое бы наступило, если бы единственным способом перемещения в системе привилегий было продвижение по выслуге лет; кроме того, понижение в статусе в результате косяка позволяет старым постояльцам контактировать с новыми, находящимися в непривилегированном положении, что обеспечивает распространение информации о системе и о людях в ней.

135

Библиографию см. в: Morris G. Caldwell. Group Dynamics in the Prison Community // Journal of Criminal Law, Criminology and Police Science. 1956. Vol. 46. № 5. P. 656.

В тотальных институтах также существует система того, что можно назвать практиками вторичного приспособления, то есть система практик, которые напрямую не бросают вызов персоналу, но позволяют постояльцам получать запрещенные удовольствия или получать разрешенные удовольствия запрещенным способом. Эти практики называют по-разному: «подвязки», «знание всех входов и выходов», «лазейки», «трюки», «договоренности» или «связи». Подобные формы адаптации, очевидно, наиболее распространены в тюрьмах, но, конечно, их много и в других тотальных институтах [136] . Практики вторичного приспособления обеспечивают постояльца важным доказательством того, что он все еще принадлежит самому себе и имеет некоторый контроль над своей средой; иногда та или иная практика вторичного приспособления становится почти вместилищем Я, чурингой [137] , заключающей в себе душу [138] .

136

См., например, описание «лазеек» в: Norman S. Hayner, Ellis Ash. The Prisoner Community as a Social Group // American Sociological Review. 1939. Vol. 4. № 3. P. 364ff.; см. также: Caldwell. Op. cit. P. 650–651.

137

Чуринга — у австралийских аборигенов персональный тотем, в котором, с точки зрения его обладателя, живут души его родственников после смерти.

138

См., например, подробный рассказ Мелвилла о том, как его товарищи по кораблю устроили мятеж, чтобы им не обрили бороды в полном соответствии с уставом военно-морского флота (Мелвилл. Указ. соч. с. 290–302).

В силу существования практик вторичного приспособления можно ожидать, что группа постояльцев будет вырабатывать что-то вроде кодекса и определенные средства неформального социального контроля, не позволяющие постояльцам информировать персонал о практиках вторичного приспособления друг друга. По той же причине можно ожидать, что вопрос безопасности будет одним из измерений социальных типизаций, создаваемых как в отношении постояльцев, так и самими постояльцами, откуда вытекают такие определения людей, как «стукачи», «доносчики», «крысы», «шавки», с одной стороны, и «свои парни», с другой [139] . Если новые постояльцы могут играть какую-либо роль в системе практик вторичного приспособления, например, становясь новыми членами группировки или новыми сексуальными объектами, тогда их «приветствие» может изначально представлять собой серию поблажек и поощрений, а не подчеркнутых лишений [140] . Практики вторичного приспособления также приводят к появлению «кухонных страт» — разновидности рудиментарной, в основном неформальной стратификации постояльцев на основании различий в доступе к запрещенным товарам; здесь тоже имеются способы социальной типизации лиц, обладающих влиянием в этой неформальной рыночной системе [141] .

139

См., например: Donald Clemmer. Leadership Phenomena in a Prison Community // Journal of Criminal Law and Criminology. 1938. Vol. 28. № 6. P. 868.

140

См., например: Ida Ann Harper. The Role of the «Fringer» in a State Prison for Women // Social Forces. 1952. Vol. 31. № 1. P. 53–60.

141

Относительно концентрационных лагерей см. обсуждение «авторитетов» в: Cohen. Op. cit.; относительно психиатрических больниц см.: Belknap. Op. cit. P. 189; относительно тюрем см. обсуждение «политиков» в: Donald Clemmer. The Prison Community (Boston: Christopher Publishing House, 1940). P. 277–279, 298–309, а также в: Hayner, Ash. Op. cit. P. 367 и Caldwell. Op. cit. P. 651–653.

Система привилегий составляет основную систему отсчета, в которой заново собирается Я, но существуют и другие факторы, которые обычно ведут другими путями к той же самой общей цели. Один из них — освобождение от экономических и социальных обязательств, представляющее собой часто рекламируемый аспект лечения в психиатрических больницах, хотя во многих случаях подобный мораторий приводит скорее к дезорганизации, чем к организации. Для реорганизации более важным является процесс фратернализации [142] , в ходе которого социально далекие друг от друга люди начинают оказывать друг другу поддержку и создают общую контрмораль в противовес системе, которая заставила их сблизиться и связала в единое эгалитарное сообщество судьбы [143] . Первоначальные представления новичка о характере постояльцев часто схожи с ложными представлениями, распространенными среди персонала; постепенно он выясняет, что большинство его товарищей обладают всеми свойствами обычных, порой добропорядочных человеческих существ, заслуживающих симпатии и поддержки. Нарушения, которые постояльцы совершили во внешнем мире, перестают быть эффективным

средством оценки их личных качеств — урок, который усваивают в тюрьме лица, отказывающиеся от несения воинской повинности [144] . Кроме того, если постояльцами являются люди, обвиненные в совершении какого-то рода преступления против общества, тогда новый постоялец, иногда действительно невиновный, может тоже начинать испытывать чувство вины вместе со своими товарищами и использовать их хорошо продуманные способы защиты от этого чувства. Появляются общее ощущение несправедливости и озлобленность в отношении внешнего мира, составляющие важный этап в моральной карьере постояльца. Подобная реакция на чувство вины и многочисленные лишения наиболее отчетливо наблюдается, вероятно, в тюрьме:

142

От англ. «fraternity» — «братство». Этот термин здесь оставлен без перевода, так как Гоффман использует его как специальное понятие.

143

О солидарности постояльцев в военных училищах см.: Dornbusch. Op. cit. P. 318.

144

См.: Hassler. Op. cit. P. 74, 117. В психиатрических больницах, конечно, антагонизм между пациентом и персоналом подпитывается в том числе тем, что, как обнаруживает пациент, многие другие пациенты, как и он сам, гораздо больше похожи на обычных людей, чем на что-то другое.

После того, как нарушителю было назначено несправедливое или чрезмерное, по его мнению, наказание и с ним обошлись более унизительно, чем предписывает закон, он начинает оправдывать свой поступок, который он мог не оправдывать при его совершении. Он решает «свести счеты» за неправильное отношение к нему в тюрьме и начинает мстить, как только ему предоставляется возможность совершить новое преступление. Именно это решение делает его уголовником [145] .

145

Richard McCleery. The Strange Journey: A Demonstration Project in Adult Education in Prison (Chapel Hill: University of North Carolina Press). P. 14 (курсив в оригинале). Брюстер Смит выдвинул предположение (Stouffer et al. Op. cit.), что курсант становится офицером, когда он решает, что учебный лагерь для офицеров «наделил» его властью над новобранцами. Боль, испытанная в лагере, может использоваться в качестве оправдания наслаждения от командования.

Похожий момент отмечает человек, осужденный за отказ нести воинскую повинность:

Я хотел бы указать на любопытную сложность, связанную с моим ощущением своей невиновности. Мне очень легко свыкнуться с мыслью о том, что я плачу за злодеяния того же рода, что и другие заключенные здесь, и мне приходится время от времени напоминать себе, что правительство, которое действительно верит в свободу совести, не должно отправлять в тюрьму людей за их убеждения. Поэтому негодование, которое я испытываю по поводу тюремных порядков, — это не негодование невинно осужденного или мученика, но негодование виновного, который считает, что не заслуживает подобного наказания и что его наказывают люди, которые сами не невинны. Это сильное чувство испытывают все заключенные, и оно является источником глубокого цинизма, пронизывающего тюрьму [146] .

146

Hassler. Op. cit. P. 97 (курсив в оригинале).

Более общее суждение высказывают два исследователя аналогичного тотального института:

Во многом социальную систему заключенных можно рассматривать как обеспечивающую способ жизни, который позволяет заключенному избегать разрушительных психологических эффектов интернализации и превращения социального отвержения в самоотвержение. В результате она позволяет заключенному отвергать не самого себя, а тех, кто отвергает его [147] .

По этой же причине либеральная терапевтическая политика имеет ироничное последствие — лишаясь возможности направлять свою враждебность на внешние мишени, постоялец оказывается менее способным защищать свое эго [148] .

147

Lloyd W. McCorkle, Richard Korn. Resocialization within Walls // Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1954. Vol. 293. P. 88.

148

Эта тема проницательно обсуждается в: Ibid. P. 95.

Процесс фратернализации и противопоставления персоналу очень хорошо иллюстрирует одна из практик вторичного приспособления, а именно коллективное третирование. Хотя система наказаний и поощрений способна справляться с индивидуальными нарушениями, источник которых можно установить, солидарность постояльцев может быть достаточно сильной для небольших проявлений анонимного или массового неповиновения. Примеры: скандирование лозунгов [149] , освистывание [150] , стук подносами, массовые голодовки и мелкий саботаж [151] . Эти действия часто принимают форму «выведения из себя»: надзирателя, охранника или санитара — или даже персонал в целом — провоцируют, осмеивают или подвергают другим формам мелкого унижения, пока он не потеряет самоконтроль и не окажет безуспешное противодействие.

149

Cantine, Rainer. Op. cit. P. 59; см. также: Norman. Op. cit. P. 56–57.

150

Cantine, Rainer. Op. cit. P. 39–40.

151

Клиф Беннет (Clif Bennett. Resistance in Prison // Cantine, Rainer. Op. cit. P. 3–11) дает хороший обзор техник коллективного третирования.

Наряду с фратернализацией обычно происходит формирование и более дифференцированных связей между постояльцами. Иногда солидарность охватывает физически замкнутое место, например палату или отдельное здание, обитатели которого воспринимают себя как целостную единицу и поэтому остро переживают общность судьбы. Пример можно найти у Лоуренса, который описывает «выделенные группы» в военно-воздушных силах:

Над нашим бараком висит золотая дымка смеха — пусть даже глупого смеха. Поместите пятьдесят с лишним незнакомых между собой парней из всех классов в закрытое помещение на двадцать дней; заставьте их следовать новым произвольным правилам; нагрузите их грязной, бессмысленной, ненужной, но при этом тяжелой работой… однако никто из нас не перекинулся ни одним резким словом. Такая свобода тела и духа, такая живая энергия, опрятность и добродушие вряд ли смогли бы продержаться, если бы не наша общая каторга [152] .

152

Lawrence. Op. cit. P. 59 (многоточие в оригинале).