Тотальные институты
Шрифт:
Воскресные службы и воскресные развлечения иногда противопоставляются друг другу; в тотальных институтах это может считаться бессмысленным удвоением функций. Церковная служба, как и спортивное событие или благотворительный концерт, — это время, когда можно продемонстрировать единство сотрудников и постояльцев, показав, что в рамках некоторых нерелевантных ролей как те, так и другие являются членами одной аудитории, наблюдающей за одним внешним исполнителем.
Во всех упомянутых случаях совместной церемониальной жизни персонал, как правило, выполняет не только функцию надзора. Часто в них принимает участие высокопоставленный сотрудник, олицетворяющий собой руководство и (как он надеется) все учреждение. Он одет в праздничную одежду, полон воодушевления, улыбается, читает речи и жмет руки. Он торжественно открывает новые здания на территории института, благословляет новое оборудование, судит конкурсы и вручает награды. Когда он действует в этом качестве, его взаимодействия с постояльцами особенно доброжелательны; постояльцы обычно выражают смущение и почтение, а он — покровительственный интерес к ним. Одна из функций популярных постояльцев заключается в том, чтобы служить для высокопоставленных членов персонала объектами, о которых известно достаточно, чтобы в отношении них можно было исполнять покровительственную роль. В наших крупнейших психиатрических больницах, стремящихся поддерживать доброжелательную атмосферу, высшие должностные лица могут тратить значительную часть
229
См. недавно опубликованное описание, включающее рассказ о сатирических скетчах, в которых слуги высмеивали господ: Michael Astor. Childhood at Cliveden: A Memoir of the Twenties // Encounter. 1959. Vol. 13. № 3. P. 27–28. Гуляния, в которых участвует вся деревня и несколько местных дворян, конечно, описываются во многих английских романах, например в: Лесли Поулс Хартли. Посредник / Пер. с англ. Михаила Загота (Москва: Б.С.Г.-Пресс, 2004). Хорошее художественное описание представлено в: Алан Силлитоу. Одиночество бегуна на длинные дистанции / Пер. с англ. Сюзанны Алукард (Москва: ACT, 2016).
Следует добавить несколько заключительных слов об этих институциональных церемониях. Как правило, они проводятся с четкой периодичностью и вызывают определенное социальное воодушевление. В них участвуют все группы в учреждении вне зависимости от ранга и положения, но их роль соответствует их статусу. Эти церемониальные практики хорошо подходят для дюркгеймианского анализа: благодаря этим церемониям общество, опасно расколотое на постояльцев и персонал, поддерживает свое единство. Содержание этих церемоний тоже поддается подобной функционалистской интерпретации. Например, часто роль постояльцев в этих церемониях содержит в себе толику или значительную долю бунтарства. Посредством двусмысленной статьи, сатирической сценки или чрезмерной фамильярности во время танца нижестоящий профанирует вышестоящего. Здесь мы можем взять на вооружение анализ Макса Глакмана, сказав, что терпимость к подобной своенравности является признаком силы учреждения. «Поэтому участие в конфликтах — открытое, скрытое или в других символических формах — подчеркивает социальную сплоченность, в пределах которой разворачиваются конфликты» [230] . Бунтовать против властей в специально отведенное для этого время — значит менять скрытность на публичность.
230
Gluckman. Op. cit. P. 125. См. также: Max Gluckman. Rituals of Rebellion in South-East Africa (Manchester: Manchester University Press, 1954).
Но простой функционалистский анализ институциональных ритуалов не вполне убедителен, за исключением случая воздействия, которое иногда оказывает групповая терапия. Во многих случаях неясно, приводят ли вообще такие формы сбрасывания ролей к солидарности между персоналом и постояльцами. Сотрудники обычно жалуются друг другу, что во время этих церемоний им скучно и что им приходится участвовать в них в силу своего noblesse oblige [231] или, что еще хуже, noblesse oblige начальства. Постояльцы нередко принимают в них участие, потому что, где бы ни проходила церемония, там они чувствуют себя более комфортно и менее стесненно, чем в том месте, где им бы пришлось иначе находиться. Кроме того, постояльцы иногда принимают участие, чтобы обратить на себя внимание персонала и заработать досрочное освобождение. Возможно, тотальный институт нуждается в коллективных церемониях, потому что он представляет собой нечто большее, чем формальную организацию, но его церемонии часто бывают постными и скучными, потому что, возможно, он представляет собой нечто меньшее, чем сообщество.
231
Честь обязывает (франц.).
Что бы церемония ни давала членам тотального института, она дает кое-что ценное исследователям этих организаций. Временно преображая обычные отношения между персоналом и постояльцами, церемония демонстрирует, что различие между этими двумя группами не обязательно и непреложно. Сколь бы скучной (и функциональной) ни была церемония, она знаменует собой приостановку и даже переворачивание с ног на голову привычной социальной драмы и тем самым напоминает нам, что приостановленное имеет драматургический, а не материальный характер. Неуступчивость, коллективные насмешки над персоналом и личная вовлеченность, разрушающие границу между персоналом и постояльцами, показывают шаткость социальной реальности в тотальном институте. Думаю, нас должно удивлять не наличие слабых мест в практике установления жесткой социальной дистанции, а скорее то, что их не становится больше.
Все учреждения постепенно наделяют свои цели, правила, должности и роли глубиной и красками. Происходит распределение не только обязанностей и экономических вознаграждений, но и, одновременно, характеров и форм жизни. В тотальных учреждениях аспекты должности, связанные с определением Я, доводятся до крайности. Когда некто становится членом института, о нем начинают думать как о человеке, обладающем определенными сущностными чертами и качествами характера; более того, эти черты будут радикально различаться в зависимости от того, стал ли данный индивид сотрудником или постояльцем.
Роль сотрудника и роль постояльца охватывают все аспекты жизни. Но эти законченные роли приходится исполнять гражданским лицам, уже глубоко освоившим другие роли и другие возможные формы взаимоотношений. Чем больше институт поддерживает допущение, что сотрудник и постоялец относятся к принципиально разным человеческим типам (как, например, подразумевают правила, запрещающие неформальные социальные отношения между персоналом и постояльцами), и чем более фундаментальной оказывается драма различий между персоналом и постояльцами, тем более несовместимым с гражданским репертуаром исполнителей и более уязвимым для него становится шоу.
Таким образом, есть основания утверждать, что одним из основных достижений тотальных институтов является инсценировка различий между двумя сконструированными категориями людей — между их социальными статусами и моральными качествами, между их способами самовосприятия и способами восприятия другого. Поэтому в психиатрической больнице любые социальные отношения отсылают к принципиальным различиям между врачом и пациентом, в тюрьме — между охранником и заключенным, а в военных подразделениях (особенно
Я хотел бы указать на один симптом этих проблем с инсценировкой. В тотальных институтах часто можно услышать занимательные истории, касающиеся идентичности. Постояльцы рассказывают, как их принимали за членов персонала, и они некоторое время не развеивали это заблуждение, или как они принимали члена персонала за постояльца; сотрудники, аналогичным образом, вспоминают случаи, когда их принимали за постояльцев. Идентичность может становиться предметом шуток, когда член одной группы непродолжительное время ведет себя как член другой группы или когда он недолго, развлечения ради, общается с представителем своей группы как с членом другой категории. Одним из источников таких шуток являются ежегодные сатирические сценки, героями которых выступают сотрудники, другим — безобидное повседневное баловство. Возникают также скандалы, связанные с идентичностью, в основе которых лежат случаи, когда индивид, первоначально бывший членом персонала, каким-то образом дискредитирует себя и становится членом группы постояльцев в том же институте (или в институте того же типа). На мой взгляд, такое беспокойство об идентичности указывает на сложности, сопутствующие попыткам поддержания драмы различий между людьми, которые во многих случаях могли бы обменяться ролями и играть на противоположной стороне. (На самом деле они обмениваются ролями в игровой форме.) Хотя неясно, какие проблемы решают эти церемонии, ясно, на какие проблемы они указывают.
Уточнения и выводы
Я рассмотрел тотальные институты с точки зрения лишь одного базового различия: между постояльцами и персоналом. Теперь я могу обсудить, что упускается при таком подходе и к каким искажениям он приводит.
При более тщательном исследовании тотальных институтов было бы важно поставить вопрос о типичной дифференциации ролей внутри каждой из двух основных групп [232] и об институциональной функции этих более специализированных позиций. Некоторые из этих особых ролей упоминались при обсуждении отдельных институциональных задач: кто-то из персонала должен представлять институт на совещаниях с представителями общества и приобретать неинституциональный лоск, чтобы делать это эффективно; кто-то из персонала должен заниматься посетителями и другими людьми, с которыми контактируют постояльцы; кто-то должен оказывать профессиональные услуги, а кто-то должен проводить время, относительно тесно контактируя с постояльцами. Возможно, кто-то даже должен олицетворять институт для постояльцев — служить символом, на который они могут проецировать разнообразные эмоции [233] . Тщательное изучение тотальных институтов должно включать систематическое рассмотрение этих различий внутри категорий.
232
Анализ ролевой дифференциации среди заключенных можно найти в: Sykes. The Society of Captives. P. 84–108, и в: Gresham M. Sykes. Men, Merchants, and Toughs: A Study of Reactions to Imprisonment // Social Problems. 1956. Vol. 4. № 2. P. 130–138. Насчет выделяемых персоналом типов пациентов психиатрических больниц см.: Otto von Meringy Stanley H. King. Remotivating the Mental Patient (New York: Russell Sage Foundation, 1957). Особ. p. 27–47.
233
Динамика этого процесса изложена в известной работе Фрейда «Массовая психология и анализ человеческого „Я“» (Зигмунд Фрейд. Массовая психология и анализ человеческого «Я» / Пер. с нем. Людмилы Голлербах // Зигмунд Фрейд. «Я» и «Оно». Кн. 1 [Тбилиси: Мерани, 1991]. с. 71–138). Применение этой концепции см. в: Etzioni. Op. cit. P. 123. Мишенями проекции бывают и другие объекты, например талисман команды; возможно, всех их стоит рассматривать вместе.
Я хотел бы рассмотреть два аспекта этой внутригрупповой дифференциации ролей, которые касаются динамики среди сотрудников нижнего звена. Одна из особенностей этой группы заключается в том, что ее представители, как правило, — многолетние работники, выступающие поэтому хранителями традиций, в то время как среди высшего руководства и даже постояльцев может наблюдаться высокая текучесть [234] . Кроме того, именно эта группа должна лично доводить требования института до постояльцев. Они могут тем самым защищать высшее руководство от ненависти постояльцев и, если постоялец все же прорвется к сотруднику высшего звена, создавать для последнего возможность проявлять покровительственную доброту и даже попустительство [235] . Эти акты милосердия возможны лишь потому, что, как и перед любыми дядюшками, перед сотрудниками высшего ранга не стоит непосредственная отцовская задача дисциплинировать постояльцев и их контакты с постояльцами столь немногочисленны, что эта снисходительность не подрывает общую дисциплину. Думаю, в подавляющем большинстве случаев вера постояльцев (какой бы иллюзорной она ни была) в то, что, хотя большинство сотрудников плохие, человек на самом верху на самом деле хороший, просто его подчиненные вводят его в заблуждение, дает постояльцам чувство некоторой безопасности. (Что находит выражение в популярных романах и кинофильмах о полиции: сотрудники нижнего звена могут быть жестокими, предвзятыми и коррумпированными, но человек во главе организации всегда «в порядке».) Это хороший пример того, что Эверетт Хьюз называет «моральным разделением труда» [236] , так как здесь различие выполняемых индивидами задач явно предполагает различие приписываемых им моральных качеств.
234
См., например: Belknap. Op. cit. P. 110.
235
См., например: Elliott Jaques. Social Systems as a Defence against Persecutory and Depressive Anxiety // Melanie Klein, Paula Heimann, Roger Money-Kyrie (eds.). New Directions in Psycho-Analysis: The Significance of Infant Conflict in the Pattern of Adult Behaviour (London: Tavistock, 1955). P. 483.
236
Хьюз вводит это понятие в статье «Социальная роль и разделение труда»: Everett С. Hughes. Social Role and The Division of Labor // Human Development Bulletin (Chicago: Committee on Human Development, University of Chicago, 1955). P. 32–38 (а также: Everett C. Hughes. Social Role and The Division of Labor // Midwest Sociologist. 1956. Vol. 18. № 2. P. 3–7).