Тотальные институты
Шрифт:
Хотя многие из этих одолжений, покровительственные или личные, были немного незаконны, следует отметить, что некоторые из них, вроде любезного предоставления огонька или быстрого отпирания двери, были просто тем, что полагалось пациентам по праву, но редко им предоставлялось. Например, в тех палатах, где от пациентов требовали ходить питаться в центральную столовую три раза в день, санитары пришли к выводу, что лучший способ организовать поток людей — выстраивать пациентов в шеренгу у дверей палаты за пятнадцать минут до начала обеда, хотя в результате многие пациенты пятнадцать минут стояли столпившись, не имея возможности чем-либо заняться. Работающие пациенты или пациенты, имевшие особые личные связи с санитарами, освобождались от этой обязанности и шли на обед после всех либо раньше всех, тем самым избегая ожидания.
Я рассмотрел три способа, которыми один индивид может использовать вещи или услуги другого: личное принуждение, экономический обмен и социальный обмен. У каждого из этих способов есть свои предпосылки и необходимые социальные условия. Но это картина, упрощенная в целях анализа. Каждый из этих способов сильно ограничивает то, как индивид представляет свою деятельность другим. Однако в реальной практике зачастую одновременно и рутинно эксплуатируется несколько
Например, в контексте отношений покровительства обычно можно было легко различить экономические и социальные платежи, но были случаи, вызывавшие любопытные сложности. Я слышал, как санитар торговался с пациентом за то, какое количество каждодневной работы было бы справедливо обменять на право бриться каждый день, после чего стороны пришли к соглашению, и именно этот тип обмена через некоторое время стал спонтанным способом выражения внимания друг к другу. Кроме того, когда патрон хотел, чтобы ему оказали новую услугу или услугу, считавшуюся неуместной, пациент мог заранее выторговать себе особые одолжения и платежи, встроив безличный экономический обмен в нерыночные отношения [453] .
453
Противоположный аспект, то есть ограничение на экономический обмен между участниками отношений взаимной поддержки, часто упоминается в исследованиях традиционных обществ. См., например: Conrad М. Arensberg. The Irish Countryman: An Anthropological Study (New York: Peter Smith, 1950). P. 154–157; Service. Op. cit. P. 97. В некоторых общинах на Шетландских островах местные жители старались покупать что-нибудь во всех магазинах, чтобы не обидеть их владельцев. Не купить ничего в местной лавке означало «поссориться» с ее владельцем.
Разница между экономическими и социальными платежами создает и другие проблемы. Ожидание пациента, что его патрон будет выстраивать с ним чисто экономические отношения при мытье машины, заставляло некоторых сотрудников платить за мытье чистых машин, то есть экономическая практика страдала из-за необходимости поддерживать связи. Пациентов-мужчин, которые, как считалось, покупали у пациенток сексуальные услуги, осуждали, как и предполагаемых поставщиц этих услуг, так как считалось, что сексуальная активность должна представлять собой эксклюзивные отношения [454] , а не открытую продажу [455] . Кроме того, имелась определенная нестабильность: сделанное когда-то в качестве особого знака внимания могло со временем стать чем-то, ожидаемым по умолчанию и само собой разумеющимся, то есть происходило нечто вроде регрессивного процесса — каждый новый способ демонстрации внимания превращался в рутину и, вследствие этого, становился неэффективным в качестве знака заботы и его приходилось дополнять другими одолжениями. И как только одолжение становилось полностью само собой разумеющимся, отказ сделать его мог вызвать прямое и открытое недовольство. Например, когда толпа танцующих в досуговом центре съедала все печенье и торт, приготовленные по этому случаю, пациенты, помогавшие на кухне, открыто жаловались персоналу на то, что у них украли их долю; поэтому, чтобы работающие на кухне не возмущались, им разрешали отложить для себя излишки перед выставлением еды на столы.
454
Можно добавить, что в психиатрических больницах проституция и то, что воспринимается как «нимфомания», могут в равной мере оказывать дезорганизирующее воздействие на надежность секса в качестве символа взаимных эксклюзивных отношений: в обоих случаях человек, не имеющий на то социального права, может получить от определенной женщины сексуальную услугу на неподобающих основаниях.
455
Сайкс (Sykes. The Society of Captives. P. 93–95) пишет, что в тюрьме есть много вещей, которые вполне могли бы продаваться из-под полы, но которые, по мнению заключенных, не следует продавать, и что склонность к такому неправильному использованию коммерческой деятельности приводила к определенной социальной категоризации заключенного: «…заключенного, продававшего вещи, которые следовало отдавать, называли „купчиком“ или „лавочником“».
Встречались и другие неявные комбинации принуждения, экономического обмена и социального обмена. Передаче денег не только в экономических, но и в ритуальных целях соответствовал феномен попрошайничества — очень важная практика в системах обмена в некоторых обществах. Пациенты не только ждали, что с ними поделятся мелочью и сигаретами, но и сами инициировали этот процесс. Пациент подходил к любимому санитару или, иногда, к другому пациенту и выпрашивал дать ему «в долг» пять или десять центов на колу или даже пару одноцентовых монет, необходимых для покупки. Манера, в которой часто осуществлялось это попрошайничество, — так, словно тот, у кого просят, ведет себя как «жлоб» и виновен в своей неискоренимой респектабельности, — указывала, что для пациента это было способом выражения дистанции по отношению к своей ситуации и придания своему бесправному положению достоинства. Каким бы ни был его смысл, такое попрошайничество позволяло пробудить в других симпатию до того, как они были готовы проявить ее сами.
Различные основания для использования другого комбинировались и другими способами. Одной из проблем в Центральной больнице, как и в других подобных институтах, было то, что возлагавшаяся на санитаров самоотверженная обязанность физически ограничивать и контролировать пациентов, которые представляли опасность для себя или других, могла быть удачным прикрытием для личного принуждения. Экономические и социальные платежи тоже использовались для маскировки действий, чуждых тем и другим. Когда один пациент приобретал у другого небольшую услугу за сигарету или «тягу», покупатель иногда осуществлял транзакцию надменно, с таким видом, будто то, что он заставляет другого пациента делать
456
Я знал двух пациенток, давно лежавших в больнице, которым сигареты были не нужны, но которые были достаточно учтивы, чтобы принимать эти подношения с уважением, не смущая дарителя.
Наконец, очевидно, что любой общеизвестный способ использования вещей или услуг другого мог применяться и иногда применялся с предельным вероломством и лукавством, так что игрок мог обнаружить, что с ним мухлевали, покупатель — что его обсчитали, а друг — что им воспользовались. (Теоретически, конечно, даже человек, который думает, что никак не содействует достижению чужих целей и что перестал бы делать это, если бы об этом узнал, может обнаружить, что невольно помогает осуществлению чужих замыслов.)
Проблема заключается в том, что любой сектор социальной жизни и, в частности, любое общественное учреждение предлагает обстановку, в которой способам действия придается характерный облик, позволяющий использовать другого, а за внешней видимостью скрываются характерные комбинации этих способов действия [457] . Мы должны исследовать эти структурные единицы видимости и реальности [458] . Я также хотел бы добавить, что, взяв за точку отсчета определенную социальную единицу — отношения, общественное учреждение, группу, — мы можем изучить полностью неформальный способ использования других, который в Америке иногда называют связями, а в СССР — блатом.
457
Стабильные комбинации принудительных, экономических и социальных платежей настоятельно требуют специального исследования, которое бы позволило использовать единую рамку при рассмотрении сходств и различий между такими платежами, как пребенды, десятины, взятки, пособия, оброки, одолжения, дары, знаки внимания, гонорары, награды, подарки-сувениры, трофеи, премии, выкупы. Следует не забывать, что в большинстве обществ экономический обмен — не самая важная форма обращения денег, товаров и услуг.
458
Хорошее описание одного случая в связи с множественностью оснований для социального обмена можно найти в: Ralph Н. Turner. The Navy Disbursing Officer as a Bureaucrat // American Sociological Review. 1947. Vol. 12. № 3. P. 342–348. Тёрнер выделяет три основания для одолжений: дружбу, симуляцию дружбы и, самый слабый в эмоциональном плане, простой обмен одолжениями; однако во всех трех случаях следовало открыто отказываться от применения понятий формального требования, обезличенного платежа и взятки. См. также: Sykes. The Corruption of Authority. P. 262, ch.
Я хочу поставить два общих вопроса о подпольной жизни в Центральной больнице.
Во-первых, должно быть ясно, что описание подпольной жизни в институте может приводить к систематически искаженной картине жизни в нем. В той мере, в которой члены института остаются в рамках практик первичного приспособления (будь то в силу удовлетворенности ими или же из-за неспособности построить другой мир), подпольная жизнь может быть нерепрезентативной и даже малозначительной. Кроме того, наиболее легко заметными практиками вторичного приспособления могут быть сложно устроенные и колоритные практики, а они, как в случае Центральной больницы, могут в основном осуществляться горсткой неформальных лидеров с хорошими связями. Их поведение может иметь большое значение для исследователя, если тот хочет выяснить, как можно эксплуатировать определенный институт и как можно эксплуатировать институты в целом, но, проясняя спектр и размах практик вторичного приспособления, исследователь может упустить, как живет средний член института. Такое описание неизбежно сосредоточивается на манипуляциях пациентов, имеющих право выходить на территорию больницы, создавая излишне благоприятное впечатление как о жизни пациентов Центральной больницы, так и об эффективности их техник неофициального изменения условий своей жизни.
Второй общий вопрос, который я хочу поставить, касается социального контроля и завязывания отношений.
Социальные условия, делающие возможным экономический и социальный обмен, очевидно, позволяют индивиду гарантированно включать в свой план действий действия других, тем самым многократно увеличивая эффективность практик вторичного приспособления, которые он осуществляет сам по себе от своего лица. Ясно, что для сохранения этих социальных условий нужна определенная форма социального контроля, позволяющая держать людей в узде, принуждать их соблюдать договоренности и обязывать их делать другим одолжения и соблюдать церемонии в отношении других. Эти формы социального контроля будут составлять практики вторичного приспособления совершенно особого класса — класса практик приспособления, которые обеспечивают и стабилизируют обширный комплекс других неофициальных подпольных практик. И с точки зрения подпольной жизни постояльцев тотальных институтов этот контроль должен распространяться как на постояльцев, так и на персонал.