Трагедия закона
Шрифт:
— Возможно. Вообще-то после замужества я утратила с ним всякую связь, но вполне вероятно, что кто-нибудь привел его к нам на коктейль.
— Конечно. Ведь Салли Парсонс ваша старая подруга, не так ли?
— Очень давно ее не видела, — сказала Хильда тоном, указывавшим на то, что эта дружба осталась в далеком прошлом. — А она?..
— Именно, — подтвердил Петтигрю. — Приложив немало усилий, она достигла того положения, при котором ее едва ли можно пригласить куда-либо, не пригласив и Сибалда, и наоборот. Кому-то такие отношения могут показаться сомнительными:
— Отвратительно! — сказала ее светлость. — Подумать только, что мы с ней…
— Лучше об этом не думать. Это низкий сюжет, и мне жаль, что я его затронул. Более того, мы шокируем маршала. А возвращаясь к предмету, который мы обсуждали перед тем, боюсь, все это может оказаться весьма серьезным.
Он окинул взглядом стол.
— Я знаю, — тут же подхватила леди Барбер его невысказанную мысль. — Нам не следовало бы давать званые ужины, когда над нами нависла такая угроза, да? А я за время нынешнего турне устраиваю уже четвертый, Пора менять стиль жизни и открывать новую страницу.
— Экономия — сущий ад, если вы к ней не привыкли, — сказал он. — Не хотел бы я увидеть, как вы начинаете.
— Я начала экономить в тот день, когда Уильям стал судьей.
Петтигрю состроил ироническую гримасу.
— Я имел в виду настоящую экономию, — сухо сказал он. — В конце концов, даже Бекки Шарп была готова удовлетвориться судейским жалованьем. Вы читали Теккерея, маршал?
— Да, — ответил Дерек и пожалел, что ему не хватило уверенности сказать «конечно». — Но цены с тех пор изменились, не так ли? — добавил он. — Не говоря уж о размерах налогов.
— «Даже Бекки Шарп», Фрэнк, это несправедливо, — пробормотала ее светлость.
— Вы оба правы: они изменились, и это несправедливо. Я брякнул не подумав, как обычно. Но в любом случае рад видеть, что на сегодняшний вечер вы решили экономию отложить. Чего стоит, например, вот это.
Он указал на другой конец круглого стола, где Сэвидж торжественно поднес судье все еще девственно-нетронутую коробку шоколадных конфет «Бешамель».
— Это не моя экстравагантность, — возразила Хильда. — Это презент от анонимного поклонника.
Судья с долгожданным удовольствием сунул маленькую круглую конфетку в рот и начал энергично сосать. Сэвидж двинулся вокруг стола к Хильде, которая тоже взяла одну. Мужчины постарше отказались, а Дерек только было протянул руку, как сбоку от него внезапно возникло какое-то движение.
— Стойте! — изо всех сил крикнула леди Барбер. — Что-то… что-то с ними не так…
Она держала в руке половинку конфеты со следами своих ровных крепких зубов. Другая половинка лежала перед ней на столе, куда она ее выплюнула. Она встала со стула и замерла, очень бледная, прижимая свободную руку к горлу; четверо мужчин взирали на нее в немом изумлении. И прежде чем кто-нибудь двинулся с места, она не столько подбежала, сколько одним прыжком подскочила к мужу, засунула палец ему в рот, словно нянька, чей подопечный вот-вот проглотит игрушку, и выковыряла конфету у него из-за зубов.
Судья первым нарушил тишину.
— Хильда, дорогая, — сказал он, разглядывая уменьшившийся в размерах шоколадный шарик на своей тарелке, — это было лишнее, я сам мог ее выплюнуть.
Хильда ничего не ответила. Она схватила стакан воды, который поднес ей Петтигрю, осушила его, рухнула на ближайший стул и внезапно залилась слезами.
Конечно, никакого бриджа после ужина не было.
Глава 7
ХИМИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ
— Почему ты не сказал мне об этом прежде?
— Моя дорогая, я не хотел тебя тревожить.
— Тревожить меня?! — Обычно смех у Хильды был приятный и мелодичный, но сейчас он показался немного деланным. — Дорогой Уильям, какие странные мысли приходят тебе в голову! Сегодня вечером по твоей милости на нас чуть было не обрушилось нечто куда более серьезное, чем «тревога».
— Прости, Хильда, — смиренно сказал судья, — но я действительно не мог представить себе, что за обычными анонимными письмами последует такое. И в конце концов, это была твоя идея подать к ужину злосчастные конфеты.
— Это просто ребячество с твоей стороны, Уильям. Неужели ты думаешь, что я могла бы позволить тебе или кому-то другому прикоснуться к коробке конфет, появившихся столь загадочным образом, если бы знала, что твоей жизни что-то угрожает?
— Но это, строго говоря, не было угрозой моей жизни, — возразил судья. — И к тому же ничто не свидетельствуете том, что эти два случая как-то связаны.
— Не свидетельствует?! — сказала ее светлость с презрением, говорившим о том, что женщина в ней взяла верх над юристом. — Это же очевидно. Во всяком случае, должно быть очевидно. — Тут она внезапно переменила направление атаки: — А теперь скажи: случилось ли в Маркхэмптоне что-то еще, о чем ты мне не рассказал? — потребовала она.
— Нет-нет! — немного раздраженно ответил Барбер. — Хильда, можно подумать, будто я только тем и занимаюсь в этой жизни, что таю от тебя секреты. Повторяю: я исходил исключительно из желания оградить тебя от волнений…
— Ты говоришь, что маркхэмптонская полиция организовала для тебя усиленную охрану?
— Да.
— Тогда почему здешняя, саутингтонская, полиция не сделала того же самого?
— Наверняка их проинформировали о положении дел, но они не сочли необходимым принимать дополнительные меры, кроме того чтобы продолжать наблюдение за… за этим парнем.
— О каком таком парне ты толкуешь?
— О! Разве я тебе не сказал? Видишь ли, Хильда, дело в том, что Главный констебль Маркхэмптона, кажется, полагает, будто этот тип, ну, который написал письма, я имею в виду…
— Я так и знала, что ты что-то еще от меня скрыл! — победоносно заявила Хильда. — Ну, продолжай: и что же это за «тип»?
— Это всего лишь предположение, разумеется, но он подозревает, будто это мог быть Хеппенстол. Его, знаешь ли, выпустили.
— Хеппенстол?! Так ведь ты дал ему пять лет.