Трагедия закона
Шрифт:
— Розыгрыш?! — возмутилась Хильда.
— А вы подумайте, — продолжал Флэк, уставив на нее свой толстый указательный палец. — Подумайте. Конечно, дело эксперта-токсиколога, каковым я, разумеется, не являюсь, судить, но я бы взял на себя смелость предположить, что, если проглотить такую конфету целиком, как пилюлю в облатке, количество карбида, заключенного в начинке, может произвести весьма неприятный, не исключено, даже фатальный эффект. Точно сказать не могу, однако это вполне вероятно. Но кто когда слыхал, чтобы так ели шоколадные конфеты? Сам raison d’^etre подобных изделий заключается в удовольствии медленно и постепенно смаковать их, а это решительно перечеркивает замысел
Словно обескураженный собственным переходом на низкий стиль речи, Флэк внезапно замолчал, а потом пробормотал:
— Я опаздываю на поезд, мне надо идти, — и испарился.
Глава 8
ДАЛЕЕ — УИМБЛИНГЭМ
— Стало быть, итог таков, — безмятежно сказал судья, попивая чай тем вечером. — Некто захотел сыграть со мной весьма злую шутку. Некто другой написал мне два бранных анонимных письма. А некто третий, кто, признаю, может иметь на меня зуб, оказался на свободе. Нет ни малейшего повода считать, что между этими тремя фактами есть хоть что-то общее. И ни один из них взятый отдельно, так же как и все они вместе, не должны вызывать ни малейшей тревоги. Я предлагаю не обращать на все это никакого внимания.
— Думаю, ты ошибаешься, Уильям, — твердо возразила его жена.
— Дорогая, я очень тщательно все обдумал, после того как Флэк сегодня утром изложил нам результаты своих исследований — знаю, ты о нем невысокого мнения, но он человек разумный, и я верю: он знает, что говорит, — так вот, как уже сказал, я все тщательно обдумал…
— Я видела, что сегодня в судебном присутствии ты думал о чем-то постороннем, — колко заметила Хильда, — только не знала о чем. Но что касается меня, то я считаю, что думать здесь не о чем. Я знаю: все эти факты — отнюдь не просто совпадения. Нет смысла спорить. Интуиция подсказывает мне…
— Интуиция! — Судья воздел руки в вежливой издевке.
— Да, интуиция, — твердо повторила Хильда. — Я интуитивно чувствую, что с самого начала этого турне вокруг тебя создалась атмосфера угрозы, и считаю, что мы обязаны что-то сделать, чтобы побороть ее.
— Боюсь, атмосферу побороть очень трудно, — ответил Барбер. — Моя собственная интуиция, если это слово здесь уместно, подталкивает меня к прямо противоположному выводу. Уверен, что отныне и впредь турне будет исключительно мирным и все придет в норму — если, конечно, не начнутся воздушные налеты, о которых столько говорят, во что лично я не верю. Маршал, еще чашку чаю, будьте любезны.
Дерек налил ему чаю и воспользовался случаем, чтобы предложить на некоторое время оставить вопрос открытым:
— Завтра мы отправляемся в Уимблингэм, — сказал он. — До настоящего времени в каждом из двух пунктов нашего маршрута случились подозрительные инциденты. Если что-нибудь случится и в третьем, тогда, полагаю, мы сможем быть уверены, что это не совпадение.
Судья шумно приветствовал его предложение.
— В любом случае давайте повременим с окончательным суждением, — сказал он. — И если я после Уимблингэма присоединюсь к тебе, дорогая, целым и невредимым — а я надеюсь, что так и случится, — будем считать, что цепь неприятностей прервалась.
— Прекрасно, — сказала Хильда. — Но никакой речи о том, что ты «присоединишься ко мне», быть не может. Я еду с вами в Уимблингэм.
Барбер изобразил удивление, причины которого Дерек поначалу не понял.
— Ты собираешься ехать с нами в Уимблингэм? Ты, конечно, шутишь, Хильда. Ты не можешь не знать, что ни одна судейская жена ни разу туда не ездила.
— Я еду в Уимблингэм, — твердо повторила леди Барбер. — И во все остальные пункты твоего маршрута. Мой долг — присмотреть за тобой.
— Я польщен твоей заботой о моей безопасности, — ответил ей муж, — но, думаю, ты не отдаешь себе отчета в том, на что себя обрекаешь. Резиденция там поистине…
— Резиденция там паршивая, — сухо заметила ее светлость. — Это печально известно. Тем не менее я предпочитаю примириться с отсутствием удобств, но не рисковать твоей безопасностью.
Барбер пожал плечами.
— Ладно, — согласился он, — если ты настаиваешь. Но не говори потом, что тебя не предупреждали. Слава Богу, нам предстоит провести там совсем немного времени. Поскольку я искренне верю, что за этими разрозненными пустяками не стоит ничего серьезного, мне остается лишь сожалеть, что ты впустую расстроишь свои планы.
— У меня нет никаких планов, нечего расстраивать. В культурной жизни Лондона сейчас не происходит ничего такого, о чем стоило бы говорить. Я собиралась лишь еще раз навестить Майкла — от него пришло письмо, которое я хотела бы при случае с тобой обсудить.
Намек был слишком прозрачным, и Дерек вскоре тактично покинул комнату.
Хильда проводила его взглядом и, как только он вышел, достала из сумки письмо.
— Люди Сибалда-Смита связались с Майклом, — сказала она.
— Да?
— Он требует пятнадцать тысяч фунтов.
— Пятнадцать тысяч?! — Судья вскинулся так резко, что чуть не упал со стула. — Но это же абсурдно!
— Разумеется. Его аргумент, очевидно, состоит в том, что полученное им увечье непоправимо и на его пианистической карьере теперь можно поставить крест. Конечно, гонорары Сибалда в последние годы были…
— Могу себе представить. Но пятнадцать тысяч!..
— Я, безусловно, напишу Майклу и объясню, что это за пределами разумного, но он хочет знать, каким может быть наше контрпредложение.
Барбер в замешательстве потер макушку.
— Какая трудная ситуация! — воскликнул он.
— Согласна, но причитаниями делу не поможешь, — сказала Хильда и, поскольку ее муж продолжал подавленно молчать, нетерпеливо продолжила: — Уильям, в конце концов, тебе наверняка приходилось давать советы клиентам в подобных случаях. Постарайся представить себе, что это дело, с которым к тебе обратились как к адвокату. Что бы ты посоветовал?
Судья скорбно пожал плечами.
— Нет смысла, — тяжело вздохнул он. — Такого дела никогда еще не было — никогда!