Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
“Лидочка…”
Она явилась перед ним – нежная, но какая-то холодная. Это потому, что он сам стал холодным.
Дальше он шел без всяких мыслей – просто со скверным предчувствием, ощущением вины, чувством зыбкости настоящего и зыбкости самого себя, как будто его “личностные составляющие” ускользали из-под его власти.
Евгения Прозорова опять его “раскачала”.
Лидия открыла ему сама, и тут же, еще не дав раздеться, обняла, целуя в щеки, в шею, в губы. Василий не успел даже снова почувствовать себя виноватым. Лидия была нежной женой,
– Лидочка, что-нибудь случилось?
Она еще раз поцеловала его в холодную щеку.
– У тебя улыбка… просто прелестная, - шепотом сказала Лидия, коснувшись пальчиком его губ. – Ты принц. Нет: ты пленяющий всех восточный царь…
– Лида, милая… что с тобой?
Он растроганно обнял жену, а та, глядя на него сияющими голубыми глазами, сняла с Василия шляпу и взъерошила его волосы. Потом ласково пригладила их, рукой снова разобрав на пробор.
– Это просто я только сейчас поняла, какая я счастливая, - шепотом сказала его жена. – Счастливая, что ты – мой.
Она с восторженным смешком прижалась щекой к его пальто, потом еще раз улыбнулась мужу, уже через плечо.
– Скорее раздевайся, дорогой, ужин готов.
Лидия ушла. Василий несколько мгновений простоял на том же месте, как наказанный. Ему было так стыдно, что сводило челюсти.
А еще ему было страшно.
Наконец молодой человек заставил себя раздеться, а потом двинуться следом за женой. Он сейчас не мог смотреть на нее, и радовался отсрочке. Он преувеличенно долго переодевался, мыл руки и лицо, прислушиваясь к тому, что делается в комнатах. Лидия и прислуга звенели тарелками, переговаривались; у Лидии был счастливый голос.
Голос женщины, уверенной в своем муже, от которого зависит вся ее жизнь.
За ужином Василий почти сумел забыть о том, что сегодня случилось, и даже почти избавился от чувства вины. Особенно когда узнал, что с Лидией ничего не произошло, что она “просто счастлива”. Хотя бы об этом беспокоиться не придется.
Василий вдруг заметил, что большая часть того, что говорит ему улыбающаяся жена, проходит мимо него, как будто он слушает ее через непроницаемое стекло. Он не мог погрузиться в этот разговор, как погрузился в спор с Женей Прозоровой. В ее речь, в ее присутствие он просто ухнул, как в колодец. А сейчас он был один.
– Вася, ты слушаешь меня? – позвала его встревоженная Лидия.
Он улыбнулся и заставил себя вспомнить, о чем с ним только что говорили. Все-таки он каким-то защитным чувством это улавливал.
– Конечно. Ты говорила о Зое и ее цветах.
Лидия просияла и продолжила с жаром рассказывать о своей сестре и ее скучной семейной жизни. Она думала, что Василий сейчас с ней, в том же мире, где сейчас она. А Василий вдруг подумал, что никогда не смог бы обсуждать с Лидией литературный труд, как с Женей Прозоровой. Лидия оценивала писательскую работу “снаружи”, поверхностно, как большинство читателей - и как почти все женщины. Понимать, как “создавать людей и жизнь, и, более того, уметь это выразить было ей не дано.
Ночью Лидия первая прижалась
Лидия заснула у него на груди, улыбаясь и обнимая его. Ее душистые светлые волосы щекотали ему подбородок и нос. Она была хороша, она была прекрасна, но ее жасминово-ромашковый аромат вдруг стал тягостен Василию, точно у него в объятиях лежала чужая женщина.
Он осторожно опустил голову жены на подушку и убрал со своей груди ее руку, все еще бессознательно претендовавшую на него.
***
Утром он вел себя так неестественно – видно, оттого, что пытался быть ласковым - что Лидия заметила это и встревожилась, почти обиделась. Но больше встревожилась.
– Васенька, у тебя на службе неприятности?
– Нет, - резко ответил он, радуясь, что не приходится больше притворяться. – То есть да.
Лидия ахнула.
– Небольшие неприятности… не беспокойся, Лида. Милая, - он с улыбкой притянул к себе растерянную жену и посмотрел ей в глаза.
– Все проходит, как говорил Соломон.
Он поцеловал ее, потом еще раз, и наконец Лидия успокоилась. А Василий вдруг подумал, что старик Соломон был прав. Все, что было между ним и Лидией, уже прошло.
Василий чувствовал себя холодным и готовым к трудностям этого дня. Но его ожидал такой сюрприз, что встряска полностью выбила его из колеи.
Лидия сама причесывала его – Василий решил доставить ей такое удовольствие. Жена сделала ему пробор, а потом вдруг вскрикнула.
– Вася, боже мой!
– Ну, что такое?
Он обернулся почти сердито, но при виде лица Лидии испугался.
– Лида, что?..
– Кто-то обрезал тебе волосы, - прошептала она почти с суеверным ужасом. – Погляди, какого клока не хватает.
Сердце Василия быстро застучало. Жена провела ладонью по его голове за ухом, чем и встревожила его еще сильнее, и рассердила снова. Как будто он мог увидеть свои уши!
– Дай зеркало, - резко сказал он, в предчувствии какой-то пакости.
Скосив глаза, Василий сумел убедиться в правоте жены. За ухом срезано было так много, словно над ним кто-то зло подшутил. Теперь нужно идти к парикмахеру стричься. Только бы в издательстве не заметили!
– Вася, это ты сделал?.. – спросила Лидия из-за его спины. Он слышал ее голос и не имел никакого желания видеть ее лицо.
– Нет, - ответил он, и тут же спохватился.
Лидия несколько секунд испуганно молчала.
– А вдруг ты это сделал бессознательно?
Василий нашел в себе силы обернуться и посмотреть в глаза жены. Он отчетливо видел в них мысль, сообщенную Лидии Евгенией Прозоровой: физический медиум. Физический медиум. Жизнь опять становится с ног на голову…
– Лида, забудь об этом, - сердито приказал Василий. – Это чепуха. Слышишь?