Трепет
Шрифт:
– Никуда, – взмахнула мечом Кама. – Как на него охотятся?
– Никак, – отрезал Орс. – Он охотится! И для него лакомство – как раз сожрать что-то еще живое! Ты – лакомство!
– Он будет прыгать? – поинтересовалась Кама.
– Я удивляюсь, что такая тяжесть может еще бегать, – заныл Орс. – Может быть, он и пользуется пастью, но Син говорил, что пастью он только жрет. Он топчет! Посмотри на его ноги. Он нашего калба превратил в лепешку! Да таких, как ты, он может раздавить сразу двух!
– Пусть попробует, – процедила сквозь зубы Кама.
Она прильнула к камню в тот же миг, когда зверь медленно двинулся в ее сторону. Ткнула ладони в лужу крови, вытекшую из брюха калба, и повторила часть того заклинания, которое разрушило Змеиную башню. А потом до самой последней секунды выгребала из сотворенной ложбины пыль и песок, чтобы нырнуть в нее и вжаться в расщелину подобно мокрице.
– Молодец, – сказал Орс, когда ревущий от раздражения зверь перестал топтаться над затаившейся Камой и придавил ее убежище собственной тушей, тут же принявшись за продолжение трапезы с потрохами калба. – Хороший способ охоты. Только в ловушке не зверь, а охотник.
– Знаешь, – проговорила, морщась от невыносимой вони, Кама, – во-первых, я верю, что он и в самом деле испражняется нечасто, во-вторых, после брюха калба мне уже ничего не страшно, в-третьих, в детстве мы с братьями иногда ловили ос и сажали их в глиняные чашки. Но никогда не прикрывали их ладонью!
Она взметнула клинок в тот самый миг, когда зверь проглотил очередную порцию падали и начал прижиматься к камням, видимо, рассчитывая, если не раздавить добычу, так задушить ее. Меч с трудом пробил не каменную, но толстую кожу, а затем пошел вдоль расщелины, рассекая потроха и сосуды, в который уж раз заливая принцессу вонью и лишая ее возможности дышать и одновременно извлекая такой вой, что даже последующий рывок зверя в сторону показался Каме бесшумным.
Она с трудом выбралась из расщелины, замотала головой, морщась теперь уже от визга умирающего зверя, который бился в луже собственной крови в паре десятков шагов, согнулась в приступе бессмысленной рвоты и сквозь звон в ушах с трудом услышала почти крик Орса.
– Бегом к зверю! Сэнмурвы пьянеют от крови! Там они не будут нападать на тебя всем скопом! Теперь у них пир!
Забравшись на горб каменной спины чудовища, Кама продержалась не менее получаса. Во всяком случае, часть сэнмурвов, которая предпочла свежую добычу обилию падали, кружила у нее над головой и падала на ее плечи поодиночке или парами каждую минуту. И результаты этих атак сваливались вокруг туши затихшего зверя, где копошились их менее привередливые сородичи. И все-таки силы начинали оставлять Каму, поэтому, когда ей почудились голоса, а потом вокруг засвистели стрелы и оставшиеся сэнмурвы, из тех, что еще могли лететь, понеслись с хриплым лаем в сторону гор, у Камы даже не было сил, чтобы смахнуть кровь с лица. Она села там, где стояла, и положила меч на колени. Из леса выехал араманский дозор. Всадников было с половину сотни. И двоих из них Кама узнала. Широкоплечий бородач был одним из двоих братьев араманского князя Прунумом, а рядом с ним держался его племянник, третий княжич Араманы, победитель уже теперь давнего турнира лучников, некогда поклонник Лавы Арундо – Вервекс Скутум. Всадники с обескураженными лицами выстроили испуганных лошадей вокруг мертвого чудовища. Прунум Скутум стянул с головы араманский треух и отдал Каме честь, прижав шапку к груди. Вервекс подал лошадь вперед, прищурился и спросил:
– Я тебя знаю, почтенная охотница?
– Не думаю, – проговорила она, стирая с глаз кровь. – Но мы можем познакомиться.
Глава 12
Бэдгалдингир
Два всадника промчались через ворота Тимора ранним утром. Нитенс, младший брат герцога Обстинара, герой обороны той самой крепости, у которой теперь он проверял дозоры, закутавший, как все вельможи, как все воины Тимора и Обстинара, горло черным шарфом в знак траура на ближайший год, выпустил путников без досмотра. Старшие дозоров тут же строго-настрого приказали молодым воинам зря языки не распускать. Да, судя по всему, неизвестно откуда явившийся принц Лаписа Игнис покидает Тимор. Так и что теперь? Попусту языком чесать? Отдал положенные почести несчастной Армилле, пора и восвояси отправляться, где бы там изгнанник ни обретался в это мутное время. Да и какой же он изгнанник? Не изгнанник, а беглец. Все знают, что безумный король Пурус по какой-то неведомой причине разыскивает Игниса, ну так и тем более не стоит болтать лишнего. А то, что девчонка Игниса, еще вчера проткнутая стрелой, сегодня уже держится в седле, так кто их знает, вельмож? Может быть, у них такие снадобья есть, что и мертвого из могилы поднимут? Опять же магия? Да и кто видел ту стрелу? Может быть, она не насквозь молодую Тотум проткнула, а в доспехе ее завязла? Молчать – значит молчать. Ну, если только тихо-тихо, самым близким, друзьям да подружкам бросить пару слов с важным видом. Те-то уж все одно сохранят тайну. Да и кому ее передавать, тайну ту? В Тиморе все свои, или почти все, а кто не свои, те вот-вот своими станут, достаточно небольшой войны с кем-нибудь, лишь бы не с Ардуусом, да и куда ж болтовню может разнести, если пропасть кругом да горы? К тому же беда какая-то приключилась прошлым днем на северном дальнем дозоре, так теперь король Адамас, тьфу-ты ну-ты, герцог же, конечно, Адамас, везде дозоры удвоит, и тогда совсем спокойная жизнь пойдет.
Выбравшаяся из Тимора парочка спустилась до самого исхода тиморской долины, где в скалах ее дожидался небольшой отряд. Два младших брата герцога Адамаса, двое близнецов – Валпес и Лупус и их сестренка Бакка, которая внезапно вытянулась в свои шестнадцать лет, привели два десятка самых надежных воинов. Парочка поменялась плащами с Лупусом и Баккой, и те с пятеркой воинов помчались к западному мосту, чтобы пересечь его в облике нежданных гостей и вернуться в Тимор через северный мост, да не тот, на котором случилась беда, а через общий, что на северном тракте. Оставшись с Валпесом, парочка переоделась тиморскими гвардейцами и направилась на юг. Уже через час она добралась до переправы через Азу, а еще через час отогревалась в каламской башне на левой стороне реки, дозор в которой тоже несли тиморцы. Там Игниса и Процеллу ждал Соллерс.
– Хотел устроить эскорт вам до нужного места, куда бы вы ни направлялись, да понимаю: лучшего способа, чтобы привлечь внимание, нет, – вздохнул Соллерс, потягивая из кубка разогретое вино. – Вот уж не думал, что буду кому-то желать кривой дороги, плохой погоды и меньшего количества попутчиков и встречных. Чем еще помочь тебе, принц?
– Ирис не ищи, – попросил Игнис. – Человек, который занимается ею, надежный. Надежнее не бывает. Было время, ради меня жизнь клал, чудом выжил, надо будет, и за Ирис жизнь положит. И жене своей накажи больше не ходить к нему. Ни одна рана без шрама не обходится, ни один след не тает бесследно.
– Как скажешь, – развел руками Соллерс. – Что думаешь по поводу войны?
– С кем? – спросил Игнис и покосился на Процеллу, которая сидела тут же, но ни слова не произносила, только глазами хлопала.
– Да с кем бы то ни было, – пожал плечами Соллерс. – Хотя выбор-то невеликий. Вряд ли Пурус двинет воинства на Тимор. Он ведь хоть и безумен, но не самоубийца?
– Так всякий безумец не самоубийца, пока не убьется, – проговорил Игнис. – Но война будет, думаю, не с Ардуусом. А если с Ардуусом, то это будет не война, а исход всей Анкиды, всей Ки – в выгребную яму Лучезарного.
– Так может, этого он и добивается? – прошептал Соллерс. – Я не о Пурусе сейчас говорю.
– Кто он? – нахмурился Игнис. – Знать бы еще, кто этот он? Кто движет всю эту мерзость? Кто сдерживает пока орду маннов на границе Тирены? Кто все-таки затеял шесть лет назад свейскую войну? Кто собирает воинства в Эрсет на этот раз?
– Я слышал, есть там такой правитель, – нахмурился Соллерс. – Молодой и жадный. Всех под свою руку подгреб. Вроде бы даже Даккита за ним теперь числится. Только Руфа еще упирается да Лаэта, та, что на юге Эрсет. И то для вида корячатся, а так-то…
– Его Балзаргом зовут, – вдруг подала голос Процелла. – У нас сейчас в Лаписе беженцев из Эрсет больше, чем местных. За сто тысяч человек приняли. Столько же, сколько весь Бэдгалдингир. Так вот, они говорят, что Балзарг, правитель Атеры, поведет войско на Анкиду. Но они и другое говорят. Что он – вроде серебряной бляхи на поясе со стальной застежкой. Отлетит – и не заметишь. Пояс не на нем держится.
– А на ком же? – поднял брови Соллерс.
– На Лучезарном, – прошептала Процелла.