Трепет
Шрифт:
Первый же калб с визгом покатился вниз с обрыва со вспыхнувшей пламенем мордой, второй пролетел мимо, пытаясь развернуться на ходу, но черный клинок уже расчерчивал лоснящийся бок алой расщелиной. Следующая пара почти повторила судьбу предыдущей, разве только обожженный зверь закрутился тут же, у ног Камы, да и второй хрипел рядом, прыгая на трех лапах и волоча четвертую. Кама добила последнего и тут только поняла, что схватка изменилась. Четверка молодых зверей ретировалась, и в ее сторону медленно шел вожак. Самка стояла над тушей, издавая негромкий, но протяжный рык. Над солончаком стоял
– Я бы на твоем месте убежал, – прошелестел Орс. – Он же почти с лошадь. И, кажется, не намерен прыгать.
– А я бы на твоем – улетела, – прошептала Кама. – И ты, в отличие от меня, способен улететь.
– Улечу, – ответил Орс. – Но, надеюсь, не из брюха калба.
– Надейся, – метнула спасительную магию Кама.
Огонь вспыхнул и погас почти сразу, стоило огромному языку слизнуть пламя, лишь опалившее кожу. И второй комок огня постигла та же участь.
– Ты забавляешь, что ли? – простонал Орс. – Четыре десятка шагов осталось! Да что ему эти искры? Только нос обожгла!
– Не нос, а нюх, – отрезала Кама. – Не обожгла, а выжгла. Уши не успею подпалить, а вот глаза…
Она подпалила зверю глаза, когда до него осталось несколько шагов, и бросилась вперед, потому что и калб, верно, истратив остатки стойкости, сорвался в бешенство и рванулся к ней, будто хотел не только разорвать дерзкую противницу, но и испепелить ее ею же насланным пламенем. Каме потребовалось не меньше нескольких секунд, чтобы свалить обезумевшего зверя, который хоть и не сумел добраться до обидчицы, но, даже касаясь ее собственной тушей, разодрал одежду в клочья.
– Ну, хоть так, – прошептала Кама, когда калб рухнул и она обнаружила, что все прочее стадо, вместе с самкой, скрывается в лесу, бросив даже кабана. – Как насчет тушеной свинины?
– Глаза подними? – странным, мертвенным голосом посоветовал Орс.
– Птицы? – спросила Кама, стирая с лица забрызгавшую его кровь. – Нет. Сэнмурвы. И не меньше полсотни. Но они высоко. Боятся.
– Они не тебя боятся, – прошептал Орс. – Они просто ждут своего часа. И калбы не от тебя убежали. Быстро, быстро мажься кровью! Вовсе заползай в брюхо к калбу. Заползай, я тебе говорю!
Кама не стала мазаться кровью. И так была вымазана с ног до головы. Хотела было даже поспорить с Орсом, но глухое урчание и грохот переворачиваемых под берегом глыб были доходчивее увещеваний. Она вскрыла брюхо калба и полезла в синеватую путаницу вонючих кишок.
– Вот и помылась, – только и смогла выдохнуть, давя в горле приступ тошноты.
– Теперь слушай, – начал шептать Орс, когда она зажмурилась, замерла в потрохах, оставив у разреза, кажется, только нос. – В Сухоте много разной дряни. Было и побольше, но и теперь хватает. Но есть одна тварь, на которую не действует магия. Ее даже гахские шаманы не в силах отогнать. Думаешь, просто так гахи не подходят к горам? Я, правда, не думаю, что этой мерзости осталось больше десятка, но одна из них как раз теперь выбирается на берег. Слишком много вонючей крови здесь пролилось. Это сухотный падальщик, девочка. Ты не дергайся, лежи и молись богам, чтобы он на тебя не наступил. Он сначала примется за кабана, но потом уж все подожрет, не сомневайся. Но пока будет жрать кабана,
Между тем грохот усилился. Заскрежетал камень, словно кто-то выбирался из пропасти, царапая гранит сталью. Раздалось тяжелое уханье, и камни под тушей калба задрожали. Секунду или дольше Кама лежала, стиснув зубы и подавляя в себе желание кинуться прочь. Затем камни задрожали снова. Что-то тяжелое и огромное двигалось рядом. Вот оно запыхтело почти над головой Камы, затем продвинулось чуть дальше, в сторону кабана и, уже удаляясь, все-таки придавило калба, в котором лежала Кама. Кости зверя затрещали, и Каму выдавило из вонючего брюха вместе с грудою кишок, как выдавливается обмылок из мокрой руки.
– Жива? – спросил Орс.
– Не уверена, – все-таки вывернуло наизнанку Каму. Она мотнула головой, смахнула с глаз залепившую их слизь, приподнялась на четвереньках и оцепенела. Впереди, в полусотне шагов, там, где была оставлена калбами туша кабана, шевелилось чудовище. Наверное, более всего оно напоминало черепаху. Но напоминало только лишь неровными пластинами панциря, покрывающими все ее тело. Силуэт же скорее напоминал огромного медведя. Калбы рядом с этим медведем казались бы дворовыми шавками рядом с быком.
– Араманы зовут его зверь-камень, – проговорил Орс. – Он выбирается из гор два-три раза в год. Сэнмурвы иногда гнезда строят возле его лежки. Ждут, когда тот проснется. А он ждет падали. Приходит время пожрать– лежит и тянет в себя ветер. И вот уже где-то рядом льется много крови… Тебе просто не повезло. Когда он нажирается, он уходит обратно, сворачивается камнем и спит, пока не придет время испражнить переваренное и снова отправиться за лакомством. Кстати, его испражнения сэнмурвы считают лакомством!
– Ты сейчас хочешь, чтобы я начала облизываться? – прошипела Кама, оборачиваясь. Тишина и пустота над головой нашла свое объяснение. Сэнмурвы, минуты назад тучей заполонившие небо, сейчас, подобно стервятникам, сидели по краю солончака со стороны реки, ожидая своей части трапезы. И как раз теперь их пасти и их взгляды были обращены на Каму. Она привстала на колени, двинулась в сторону крылатых тварей, и с их стороны тут же раздалось шипение, готовое перерасти в лай.
– Пока они сидят, ты прорвешься, – прошептал Орс. – Но они тут же взлетят. Я слышал, что у вас с Эсоксой было какое-то средство от сэнмурвов?
– Виз Вини унесла его, – прошептала Кама и медленно, очень медленно обернулась, потому что ледяной холод охватывал спину. Чудовище, и в самом деле напоминающее каменного медведя, смотрело на нее через каменное плечо с явным интересом.
– Значит, говоришь, нажравшись, оно сворачивается в каменный валун? – прошептала Кама, глядя, как под довольное урчание сэнмурвов чудовище начинает разворачиваться. – Как еж?
– Как степной броненосец, – застонал Орс. – Но броненосец разворачивается, если его бросить в воду! Куда ты собираешься бросать это чудовище?