Тревожное лето
Шрифт:
— Ах да. Тут ведь неподалеку станция.
— Куда мы сейчас?
— Куда хотите.
— Так, значит, вы и есть тот, кого ищет Бордухаров?
— Я не знаю, кого он ищет.
— Резидента советской разведки.
За лесом виднелось полотно железной дороги, круто уходящей на юг. Над железнодорожным составом, медленно ползущим, сверкая остеклением кабины, кружился аэроплан.
— Германского производства техника, — сказал Заборов. — У них тут неподалеку аэродром, где аэропланы собирают. Инструкторы немцы, а летчики китайцы.
Лескюр мельком взглянул в сторону железной дороги.
— Вы действительно француз?
— А разве это меняет дело?
— Вы правы.
Лескюр пытался завести мотор, но безуспешно.
— Правая свеча заплывает.
— Вы что, механик?
— Нет. Просто эта машина моя. Ее купил у меня через Ростова недели две назад молодой поляк.
Лескюр весело рассмеялся. Глядя на него, рассмеялся и Заборов. Он вылез и сам прочистил свечу.
— За лесом военный пост, — предупредил он.
— А мы туда не поедем. Мы свернем в лесок.
Автомобиль запрыгал по неровностям дороги. Остановились на небольшой полянке, густо поросшей ярко-красными лилиями.
— Скажите, вы действительно верите в эту авантюру с лотерейными билетами?
— Вы с первого раза слишком много хотите от меня. Я и так перед вами как на ладони.
— Извините.
— Гамлет — чья работа?
— Это подставка Бордухарова. После этого он отвязался от вас.
— Тогда зачем его убрали?
— Чтоб придать достоверность этой провокации.
— А его брат Мефистофель?
— У него действительно был брат. Но погиб еще в восемнадцатом.
Лескюр снял с баранки руки, стянул перчатки.
— Давайте пройдемся.
Из-за туч выглянуло солнце. Заборов снял плащ и бросил его на сиденье.
— На все идут, негодяи. Вот вам метод их работы. Если вы думаете, как мне сказал Бойчев, что в розыске вашей семьи мы приняли участие для того, чтобы заполучить вашу агентурную сеть в Японии, то ошибаетесь. Мы обратили на вас внимание только потому, что вы близки к антисоветскому центру белой эмиграции. Прежде чем предложить работу на советскую разведку, вас изучали и пришли к выводу, что внутренне вы далеки от Семенова и иже с ним. И продолжаете жить по инерции. Вы тяготитесь своими обязанностями. Разве я не прав?
Заборов нагнулся, сорвал цветок. На вопрос не ответил.
— Немаловажную роль сыграло и то, что вы кадровый разведчик. О вашей трагедии в семье узнали совсем недавно. Мы поняли сразу, кто стоит за этой фальшивкой. Они купили ее у Малькова. Ростов нашел его, и он сознался в лжесвидетельстве. О посещении Ростовым Малькова кому-то стало известно. Сами понимаете кому. Малькова убрали. — Лескюр выдержал паузу. — А затем они взялись за Ростова, боясь, что он, докопавшись до первопричины, предаст гласности всю эту гадкую и омерзительную историю. — Лескюр помолчал, закусив губу. — Вам известно, что Артур Артурович имел сына?
— Да, я знаю.
— И что он погиб?
— Да.
— А ведь сын его служил у Калмыкова, известного палача. Двадцать лет с небольшим парнишке... А отец патриот. Верен остался России. Отец и сын по разные стороны баррикады...
Они долго молчали.
— Я знаю, вы давно знакомы с Артуром Артуровичем.
— Да, — согласился Заборов. — Какое-то время он проживал в Токио. Там и сблизились. Он посольство наше обслуживал и в то же время имел большие связи с японскими военными. Русские дантисты до сих пор в Японии пользуются большой популярностью. Вообще, он прекрасный человек. — Заборов раскурил погасшую папиросу. — После возвращения из Владивостока, это три года назад, его взяли под наблюдение. Вероятно, знаете историю, как японцы пытались вывезти из Владивостока советские дензнаки и драгоценности, полученные при ограблении Госбанка. Им это не удалось. При японской делегации Ростов состоял переводчиком. В общем, мне пришлось приложить определенное усилие, чтоб его не трогали.
Лескюр знал об участии Ростова в операции ГПУ зимой 1924 года, но о том, что Заборов не дал его в обиду, ему известно не было. Он улыбнулся.
— Спасибо вам, Леонтий Михайлович. — Лескюр проводил взглядом появившийся из-за леса аэроплан. — Сами видите, Маньчжурия превращается в плацдарм для развязывания новой мировой войны. Мы не хотим ее. Народ устал от крови, особенно наш. Отбиться от стран Антанты, знаете ли...
— Понимаю... Может, я еще не прочувствовал, но умом понимаю...
— ...Так что если вам, Леонтий Михайлович, не чужды интересы Родины, помогите предотвратить международную бойню.
Заборов согласно склонил голову:
— Если вы пошли на то, чтобы расконспирироваться передо мной, а я понимаю, чем вы рискуете, значит, вы уверены в моем согласии. И вы не ошиблись, господин Лескюр. Я буду служить моей родине и моему народу. Хотя многого я еще не понимаю. Надеюсь, ваши... помогут разобраться. Мне хотелось бы знать, в чем конкретно будет заключаться моя работа.
— Косьмин и его компания создают под крышей БРП кулак из антисоветских организаций, партий и союзов. Пока шла драчка за власть, толку от БРП было мало. Но с созданием блока положение меняется, Это будет для нас уже серьезный противник. На его финансирование пойдут все кому не лень, кто пожелает получить концессии, урвать от России кусок. И в этом плане нам отводится задача не дать слиться им. Пусть дерутся, грызутся, лишь бы не произошло полного и эффективного объединения.
— Понял вас, господин Лескюр.
— Вот, пожалуй, основная ваша задача.
Они долго молча ходили по лесу, каждый думая о своем. Лескюр думал о том, что, согласившись на встречу с Заборовым, поступил правильно, хотя Бойчев и возражал. Заборов волновался. События последних дней потрясли его, и тем не менее он наконец обрел то душевное равновесие, какого не хватало ему все эти долгие и тяжелые годы. Он ощутил жажду жить. Непередаваемое чувство благодарности охватило его к этим людям, которых он считал заклятыми врагами. Горячий комок подкатил к горлу и мешал говорить. Как он заблуждался... Справившись с собой, он сказал, что Бордухаров предлагает ему возглавить отряд и рейдом пройти в район Тернового, где находятся основные силы готовящегося мятежа.
— Соглашайтесь, — посоветовал Лескюр.
Заборов с удивлением и недоверием посмотрел на него.
— Я серьезно. Соглашайтесь. — И пояснил свою мысль: — После перехода границы мы предоставим вам возможность встретиться с семьей. Жена и дети очень ждут вас, Леонтий Михайлович.
Харбин. Июль 1927 г.
— Они сядут в Чанчуне или в Чимбао. А может быть, в Ляофу.
— Вы уверены?
— Пожалуй, — согласился Дзасохов и пустил дым в сторону от некурящего Бордухарова. — Если эти дебилы снова не выкинут какой-нибудь финт.