Три Анны

Богданова Ирина

Чуткая к людям, Аня замечала, что Маришу тяготит домашняя обстановка: всё здесь напоминало ей об отце. Да и сама Аня, по многу раз на дню пробегая мимо входной двери, ловила себя на том, что ждёт уверенного хозяйского стука и зычного голоса с известными всем местным купцам Вороновскими перекатами: «Да никак к нам гостьюшки понаехали!»

– Крепись, Мариша, Бог милостив, – целовала она подругу, – наступит день, и на нашей улице будет праздник.

– Ты молодец, Анечка, ты сильная, – сказала Мариша, когда они с Аней уселись разбирать неоплаченные счета,

беспорядочной грудой лежавшие на письменном столе, – ты всё умеешь, всё знаешь. И люди тебя уважают.

Переложив пухлую папку с бумагами кожаной закладкой, Аня грустно усмехнулась: «Сильная!» Знала бы Мариша, чего стоит её сила! Если бы она могла позволить дать волю чувствам, то повалилась бы головой в подушки и плакала всласть, как в детстве, захлёбываясь слезами и вытирая мокрые глаза краем подола. А так – купеческая дочь: раскисать не моги, молчи, веди дела, распоряжайся работниками, иначе всё семейное дело прахом пойдёт. А казна да мануфактура купцам не с небушка в руки свалилась, она бессонными ночами выстрадана, да дедовскими ногами выбегана.

За всей суетой и толкотнёй, ежеминутно раздираемая тревогой за отца, Аня нет-нет, да и поглядывала в окно: не идёт ли с визитом Алексей Свешников?

Она ждала его в самый первый день, уверенная, что уже весь Олунец знает об их приезде. В этом Аня не ошиблась: с раннего утра они с Маришей едва успевали раскланиваться с неожиданными визитёрами.

Чуть свет пожаловал купец Расстегаев, поставив на стол корзину ещё тёплых пирогов, пахнущих малиной. Он неуклюже потоптался в гостиной, покашливая в бороду, а напоследок выудил из кармана деньги:

– Примите, Марина Ермолаевна, должок мой вашему батюшке. Царствие ему Небесное.

Следом за Расстегаевым прибежала кругленькая, ясноглазая Маришина нянюшка Клавдия, повадками напоминающая сиамскую кошечку с голубыми глазами и палевой шкуркой. Чмокнув Маришу в лоб и перекрестившись на образа, она промурлыкала Ане слова приветствия и, засучив рукава, отправилась помогать Анисье по хозяйству.

Перед обедом к Весниным заглянул сам предводитель дворянства господин Тузов – невероятно худой мужчина с копной мелковьющихся волос. Надменно поклонившись, он произнёс слова соболезнования, звучавшие в его устах как великое одолжение, и гордо удалился, задрав вверх подбородок, похожий на орлиный клюв.

К вечеру заявилась горничная баронессы фон Гук Марфуша. Звучно шмыгнув носом в Анину сторону и с любопытством осмотрев все уголки гостиной, она церемонно протянула визитку баронессы:

– Барыня велела передать, чтоб не стеснялись обращаться.

Благодарно кивнув, Аня выпроводила последнюю посетительницу, с горечью подумав, что сегодня уже никто не придёт.

Алексей пришёл в полночь, когда весь дом сонно затих, сморённый суетным первым днём в Олунце. Не спалось только Ане. Умыв отца отваром ромашки, она спустилась в гостиную и распустила тяжёлую косу, потерев руками кожу у корней волос, отозвавшуюся слабой болью.

Стук в дверь больше походил на шорох бьющейся о стекло сломанной веточки.

Устало приподнявшись с кресла, Аня распахнула дверь, не сразу узнав в ночном госте Свешникова: чёрная рабочая рубашка, чёрные брюки, заправленные в сапоги, и чёрный картуз выглядели так, словно Алексей только что явился с сельских похорон.

– Алексей? Вы? Что это значит?

Вместо ответа он поднёс палец к губам, легко отстранил её и прошмыгнул в гостиную.

– Аннушка, ласточка, – Алексей поочерёдно поцеловал Анины руки, восхищённо глядя на пряди густых волос, отсвечивающих бликами золота. Она заметила, как он сделал робкое движение, стараясь коснуться пушистого локона, падающего на её запястье. – Простите, что не пришёл сразу, но поверьте, у меня не было никакой возможности: я, как всегда, ходил по деревням.

– Я понимаю.

Опустив голову, Аня слушала сочувственное лепетание Алексея, думая, как мало значат пустые слова в её теперешнем состоянии нищеты и беспомощности, когда жизнь отца висит на волоске, а работники мануфактуры скоро потребуют расчёта за свою работу. Да ещё не хотелось отменять заботы по открытию школы, висящие на ней тяжёлым грузом. Аня решила начать учебный год во что бы то ни стало, иначе она будет обманщицей в глазах детей. А слова… Слова – лишь слова, из них каши не сваришь, как сказала бы няня Анисья. Ей бы действенную помощь да ценный совет.

– Аннушка, милая, ты бледна, – внезапно сказал Алексей, переходя на «ты».

Он подвёл Аню к стулу и встал за спиною девушки, положив ей на плечи свои руки. Она прикрыла глаза, уплывая в короткое забытьё, прокатывающееся по её телу тёплой морской волной, исходящей из Алексеевых рук.

– Всё пройдёт, забудется, – горячий шёпот Алексея расплывался по безмолвной комнате, громом отдаваясь в ушах. – Вся жизнь – борьба, нам надобно быть сильными, крепкими, не гнуться под ударами судьбы.

Его дыхание становилось сбивчивым, а руки всё сильнее давили на плечи, медленно подбираясь к шее с открытым воротом.

Стряхивая с себя оцепенение, Аня опомнилась и резко встала:

– Алексей, не корите меня за бестактность, но я очень устала, да и время позднее, – она поднялась, провожая его до двери, но не смогла до конца выдержать свой тон и дрогнувшим голосом, жалобно попросила: – Приходите днём, буду ждать.

Стараясь, чтобы дверь закрылась как можно тише, Аня медленно потянула на себя ручку, наблюдая, как Алексей бесшумно растворился в ночной темноте. Чёрный на чёрном.

Жадно вдохнув в себя хлынувший через порог свежий воздух, мигом задувший пламя единственной свечи, Аня заметила на дверном коврике белый квадратик, попавший под её домашнюю туфлю.

Недоумевая, что это может быть, она нагнулась и подняла кусочек бумажки, точь-в-точь такой же, какой передал ей в Дроновке носатый офеня в огромном картузе.

Сдерживая нервную дрожь в руках, Аня торопливо нащупала у печи коробок серных спичек, чиркнула головкой о тёрку и в неровном свете жёлтого пламени с ужасом прочла корявые строчки: