ТРИ БРАТА
Шрифт:
– Хорошо, Нехама, очень хорошо! Пусть люди видят, какую хозяюшку я привел… Мастерицу на все руки!
Он ласково обнимал ее, а она все рассказывала и рассказывала, как думает убрать и навести уют в хате.
– Вот там, в углу, я поставлю столик, у стены возле столика у меня будет стоять кушетка, которую покрою чехлом. Окна занавешу белыми занавесками. По обе стороны окна будут висеть фотографии моей покойной матери, отца. Ты тоже найди фотографии, а может, найдешь и красивые картины… А когда поедешь на ярмарку, не забудь купить дорожки для полов
– Ладно, ладно, куплю, все.куплю, Нехама. У нас в доме будет не хуже, чем у других хозяев, – отвечал Танхум, валясь с ног от усталости.
Но Нехама, сидя у постели полусонного мужа, продолжала щебетать и расписывать, как все в доме будет выглядеть.
– Из кухни надо будет вынести шкафчик. Стол поставим посреди комнаты… Когда поедешь на ярмарку, не забудь, пожалуйста, купить синьки. Красные и черные вышивальные нитки, если попадутся, тоже купи. Хочу вышить пару полотенец и салфеток.
– Хорошо, хорошо, все куплю, Нехама… – сквозь сон бормотал Танхум.
Вскоре пахоту закончили, и колонисты с плугами и боронами возвращались домой. Нехама вышла в степь и около толоки, неподалеку от Садаева, встретила мужа. Лицо его, густо заросшее щетиной, почернело от пота и грязи.
При виде жены голубые глаза молодого хозяина засверкали. Остановив лошадей, он велел Нехаме сесть на подводу.
– Ты куда это направилась? – спросил он.
Нехама зарделась, застенчиво опустила большие черные глаза.
– Почему последние дни не приезжал? – спросила она.
– А что? Что-нибудь приключилось дома? – ответил Танхум вопросом на вопрос.
– Ничего… Просто я начала беспокоиться… Навела порядок во дворе, а теперь хочу взяться за уборку в доме, скоро ведь праздники. Может, отец мой заглянет к нам посмотреть, как мы живем…
Нехама минуту помолчала, потом добавила:
– А вот позавчера наша рыжая курица задала мне много хлопот. Она, проклятая, потеряла где-то яйцо… Повадилась по чужим дворам бродить и там снеслась. Еле нашла…
– За курами нужен глаз да глаз, – сказал Танхум, довольный усердием и хозяйской расторопностью жены.
Не спеша Танхум подъехал к околице и повернул к себе во двор. Он быстро распряг лошадей, завел их в конюшню и поспешил в хату.
Нехама еще раз показала мужу, что успела сделать, поднесла ему миску с теплой водой, и он начал умываться. Затем велел ей подать ему новый костюм и сатиновую рубашку.
Нехама удивленно посмотрела на Танхума и спросила:
– Что за праздник ни с того ни с сего? Время спать ложиться, а ты наряжаться вздумал.
– Надо сходить к шульцу. Ведь люди считают меня хозяином, и ходить в старой одежде мне не пристало.
Жена ему подала новый костюм, рубашку и сапоги, которые он справил себе к свадьбе. Переодевшись, Танхум поспешил к шульцу.
Весть о том, что шульц собирается продать с торгов землю
Отойдя немного от своего дома, Танхум в раздумье остановился. Как быть: потолковать ли раньше с отцом и братьями или сразу пойти к шульцу? Но тут он издали заметил шульца. Тот шагал рядом с Юделем Пейтрахом и оживленно о чем-то с ним разговаривал. Танхум проследил, куда они направились, заметил, где свернули, и, быстро обойдя их стороной, очутился далеко впереди них. Когда шульц с Юделем подошли поближе, староста заметил Танхума. С чувством собственного достоинства молодой хозяин подошел к шульцу и Юделю и, как равный с равными, поздоровался с ними. Шульц с изумлением посмотрел на бывшего сотского, пожал ему руку и уважительно, словно перед ним стоял не прежний бедняк, заговорил:
– Ты, слыхать, в зажиточные хозяева метишь? Говорят, хорошую пару лошадей в приданое получил…
– А что? Разве у меня на роду написано, что я вечно должен нищенствовать? – с ядовитой ухмылкой ответил Танхум. – Неужели мне нельзя иметь пару хороших лошадей? Только реб Юделю богом завещано иметь хороших лошадей?…
– Ишь наглец какой! Со мной себя равняет! – возмутился Юдель, желая унизить Танхума в глазах шульца. – Он думает: сел в телегу, так сразу и поехал…
Они повернули к дому шульца. Танхум от них не отставал. Он старался выставить напоказ свои новые сапоги, новый костюм, чтобы шульц своими глазами видел, что перед ним уже не прежний сотский. Но шульц не обращал на него внимания. Он тыкал палкой в кучки золы, которую хозяйки выбрасывали из печей прямо на улицу, и сердито ворчал:
– Штраф! Штраф! Они у меня заплатят штраф! Побранившись, шульц успокоился. Только теперь он обратил внимание на Танхума и оглядел его с головы до ног.
Все трое они подошли к воротам усадьбы шульца, постояли немного, и Юдель с шульцем вошли в дом. Танхум не последовал за ними. Он решил поговорить с шульцем с глазу на глаз.
Взад и вперед ходил он по улице и волновался. Сердце его замирало при мысли, что в это самое время Юдель, возможно, договаривается с шульцем о земле отца и что его дело проиграно. Он осторожно подошел к окну, желая подслушать, о чем они толкуют.
– Тихо разговаривают, черти, чтоб им сгореть! – выругался Танхум.
Он вышел к воротам, сел на скамейку, которая стояла у забора, и стал ждать ухода Юделя. Когда тот показался на пороге, Танхум быстро отскочил в сторону. Проводив взглядом уходящего Юделя, Танхум тихо подошел к двери, осторожно отворил ее.
Шульц, без пиджака, в жилете, выбежал в переднюю и, увидев бывшего сотского, спросил!
– Чего тебе надо?
– Хотел поговорить насчет отцовской земли. Вы собираетесь продать ее с торгов, так я бы мог заплатить за отца подать…