Три цветка и две ели. Третий том

Рина Оре

Рагнер сказал удалиться всем стражам – сам остался с бывшим канцлером наедине; сел на стул, сложив руки на груди и вытянув скрещенные в лодыжках ноги. Гизель Кальсингог стоял – одетый в тот же черный, грязный плащ до пят, с капюшоном голове. Он молчал, не улыбался, не двигался. На его сломанной переносице появилась горбинка.

– Садись, – кивнул Рагнер на кровать. – Бить больше не буду. Я пришел поговорить. Как ты, наверно, уже знаешь, Эккварта завтра коронуют – Зимронд больше не рыцарь, как все его потомки… Что до тебя… Говори мне всё, что ты знаешь об «ордене Маргаритки». Может быть, я тебе помогу.

Кальсингог, к удивлению Рагнера, торговаться не стал – сел на кровать и начал говорить:

– Гонтер Раннор довольно давно заговаривал со своим

двэном, крон… с Зимрондом Раннором, о жизни после смерти, об алхимии, о Дьяволе, о том, что всё иначе, чем твердят священники… Сначала вскользь, затем более откровенно. Зимронд думал, что это выльется в очередную оргию – разврат, может, опий, язычество, игра… Он подписал бумагу с клятвой и был допущен до тайной службы ордена «Четыре короля» – так орден назывался, не «орден Маргаритки» вовсе. Во время службы Зимронд испугался – то, что он увидел, игру не напоминало – никак дурманящих снадобий, даже вина не было или, кх… разврата – зато была кровь для питья, человеческая. Случилось это уже после того, как нашли восемь монахинь, и Зимронд обо всем догадался – он прервал службу, стал кричать на Гонтера, требовать назад свою грамоту с клятвой. Тот в ответ сказал, что у него уж нет ее, как и его собственной клятвы, и что пути назад тоже нет: могуществен и сам орден, и сила, какая им покровительствует – верховный демон, первый из первых, сын самого Дьявола… Сказал, что Зимронда даже убивать не придется – его просто-напросто сожжет молниями. Зимронд Раннор пошел к отцу, королю Ортвину, тот ко мне – приказал схватить Гонтера, силой вернуть бумагу с клятвой… Однако, когда мы прибыли в Рюдгксгафц, ваш брат исчез. Более он ни разу с весны тридцать второго года не объявлялся в Брослосе, как вы сами знаете. Путешествовал где-то, от него приходили лишь письма, вернулся в Ларгос перед самой своей гибелью… А магистром ордена «Четыре короля» был сам Арелиан Нулоа-о-Эзойн.

– Мне это имя должно что-то сказать? – хмурился Рагнер.

– Ну… имя знаменитое. Алхимик, колдун, создатель сатурномера, какой может указать любому день и час для перехода в тело его ребенка – перерождение, как у Божьего Сына, бессмертие, никакого Ада… Арелиан Нулоа-о-Эзойн – первый человек, победивший Смерть. Незадолго до своей гибели и поимки, он успел перейти в плоть своего годовалого младенца, а в возрасте Послушания вспомнил о том, кто он есть. «Четыре короля» – это из алхимической книги «Имена», путь бессмертия, какой гласит: «Черный Король из дома Белого Короля идет к Красному Королю в дом Желтого Короля».

– Еще раз, как его имя, алхимика?

– Арелиан Нулоа-о-Эзойн.

– Арелиан Нулоа-о-Эзойн… Княжество Баро?

– Имя баройское, но он из Толидо, толидонец…

– И как к тебе попали бумаги с клятвами?

– Совершенно случайно, благодаря моему покойному отцу по жене, господину Лимаро. Некий человек оставил на хранение в его банке не золото, а ценные вещи. Оговорили срок в пять лет. Через пять с половиной лет, то есть около года назад, банк более не мог хранить вещи – они открыли сундук, чтобы посмотреть на содержимое и решить: куда далее передать ценности на хранение. Нашли какое-то старое тряпье и эти две грамоты. Текст понятен, только если отразить его в зеркале.

– И ты оставил бумаги себе?

– Конечно. История улеглась, ваш брат погиб. А король Зимронд… весьма… непредсказуемый король – я решил, что должен иметь защиту.

– Кто был тот, кто сдал сундук?

– Имя, скорее всего, поддельное. В книгах Брослоса его нет.

– И всё же.

– Некий Ольфи Леуно, старик. Наверно, предстал уж перед Богом.

– Леуно… Вроде как орензское имя. На «Леоно», на льва похоже…

– Герцог Раннор, я с вами откровенен по одной причине: я жду, что вы меня освободите и выполните все мои условия. На меньшее я не согласен: все права, всё наше состояние, безопасность для моей семьи и ее честь. Не надейтесь, что грамоты это чепуха. В них нарисован знак и написано, в какое место клеймен тот или иной человек. У Зимронда есть клеймо под волосами, у вашего старшего брата –

клеймен герб. Он был Желтым Королем…

Рагнер задумался: белый змей на лазурно-голубом фоне достался Гонтеру как родовой знак. Он хотел поставить у морского змея меч или копье как у отца, но рыцарем после памятного турнира быть перехотел и влепил над грозным змеем слащавое, по мнению Рагнера, красное сердце. Когда в тридцать втором году Рагнер вернулся с Бальтина, брат уже путешествовал, а над воротами Рюдгксгафца висел вновь измененный флаг – в красном сердце появился желтый крестоцвет, желтый цветочек, как будто от невзрачной травы сурепки, засоряющей пахотные поля. Еще сурепку называли «травой Святой Варвары», травой-целительницей: она всюду росла, заживляла раны, сильване добавляли ее листья в пищу, вместо горчицы, и бед не знали с зубами…

– Желтый крестоцвет? – спросил Рагнер.

– Да, но желтым этот знак был только у вашего брата. Зимронду достался черный крест. Он должен был стать Черным Королем и однажды обрести бессмертие.

– Что еще знаешь? Всё мне говори!

– Мои условия, Ваша Светлость?

– Говори! Посмотрим! Если ты мне не солжешь и отдашь бумаги – да, слово Рагнера Раннора, тебя выпустят, но с запретом появляться в Брослосе, Нолндосе, при дворе короля и на глаза короля. Когда у моего братца вырос крестоцвет в гербе и почему? Зачем ему всё это понадобилось? Ордены эти черные?

– Я знаю немногое из того, что Зимронд рассказал отцу. Ваш брат Гонтер считал, что он проклят. Он сказал Зимронду, что погибнет в тридцать три года, в начале лета… так и вышло…

– Знаю! – рявкнул Рагнер. – Не устрашай тут меня!

– Я вам не лгу, Ваша Светлость. Зачем мне вас ныне гневить? Вроде бы Гонтер Раннор порой ощущал неприятный дух, мерзостную вонь, говорил, что за его душой придет сильный демон, и единственное, как можно ему помешать, – это призвать еще более сильного демона, верховного… Про монахинь мне ничего не известно, имели ли они отношение к Гонтеру Раннору – тоже неясно, может быть, и нет. Желтый крестоцвет появился у Гонтера Раннора в тридцать первом году, следовательно, в ордене он состоял не больше года – пока жил в Брослосе, а что делал в путешествиях… никто не знает. Более мне ничего не известно – дел у меня в державе и без вашего брата хватало…

Они оба замолчали на пару минут. Первым заговорил Кальсингог:

– В моем доме у Ордрё скажите госпоже Регине Ефлриг слова «Судный День» – и она передаст вам ключ. Его надо показать в банке Лимаро – принесут шкатулку, но в ней будет одна клятва – Зимронда Раннора. Клятвы вашего брата в банке нет.

– Понял тебя, – встал Рагнер на ноги, поднялся с кровати и Гизель Кальсингог. – Отсидишь, как я, все восемнадцать дней, – сказал ему Рагнер. – Потом – на волю. Сразу неси мне клятву брата. И цени мое благородство – усмирильной телеги тебе не досталось! А покрывало я у тебя заберу – я его проиграл и должен отдать семье везунчика. Тоже померзни…

На ходу сворачивая медвежье покрывало, Рагнер вышел из темницы.

________________

«Орден» – от слова «порядок», это братство со своим уставом, особыми одеждами или знаками и, конечно, с особой целью ради того или иного порядка. «Порядок» – это расположение вещей, сил, ролей своего «Я»… Орден как почетная награда гласил о порядочности мужа, о верной расстановке в его разуме ценностей, норм и низостей, что в итоге и помогло ему добиться почета. Например, выигравший турнир рыцарь явно был силен, значит, тратил время на тренировки, не на гульбу, был добродетелен, раз судьи допустили его к финалу, был учтив с дамами, раз никто из них не потребовал его изгнания, и был благочестив, раз Бог не забрал его жизнь. И за всё это полагался памятный знак, пропуск в круг столь же «порядочных» людей. «Порядочность» в общем смысле означала чистоту разума, гармонию плоти и души, правильную иерархию своего «Я». А что есть «правильно», уже решало общество, следовательно, иерархия «Я» могла иметь любой порядок, ценности, нормы и низости менялись местами, Дьявол мог стать для человека Богом, Бог – Дьяволом.