Три грани мизерикорда
Шрифт:
Они сидели в ресторане, и Агата никак не могла придумать, под каким бы предлогом сбежать. Чёрт бы побрал Платину с его: «Давай сюда свой список, я сам разберусь, а ты ступай, поужинай. Вот Алекс тебе компанию составит!» Составил, а как же. За тем и пришёл. Щиты, все щиты, какие можно и нельзя, только бы отгородиться от волн восхищения, исходящих от собеседника. Причем восхищение весьма, надо сказать, приземлённого свойства. Он что же, не знает? Лемке ему не сказал? Или сказал, но ему всё равно? Или сказал, и именно поэтому?..
Щиты, щиты, щиты! Она не хочет, не хочет знать правду, Господи,
– Вы меня совсем не слушаете, Агата?
– Простите, Алекс, я немного задумалась. Вы о чём-то спросили?
– Ну вот! – фон Строффе с шутливой укоризной развел руками. – Агата, я понимаю, что у вас перед предстоящим вылетом много хлопот, но надо же и отдыхать!
– Вы правы, Алекс, вы совершенно правы… так о чем вы спрашивали?
– Я спрашивал, как вы познакомились с майором Десницей?
Агата рассмеялась, изо всех сил стараясь, чтобы смех прозвучал естественно.
– Это длинная история, Алекс. Длинная и не слишком занимательная. И вообще, почему мы говорим только обо мне? А как же вы? Давайте поговорим о вас!
Фон Строффе нахмурился. Это выглядело бы довольно забавно, если бы не серьёзный, пристальный взгляд исподлобья.
– Знаете, Агата, я, конечно, отстал от жизни на добрых двести лет, но… вы не хотите разговаривать со мной? Согласились поужинать из вежливости? Я вам неприятен?
Агата Ставрина куда-то делась, как и Агата-Собеседница, и девушка вдруг с ужасом почувствовала, что напротив Алекса фон Строффе сидит сейчас Даша Филатова. И лет Даше Филатовой уж никак не больше пятнадцати. Благословение? Или проклятие?
– Вы? Вы неприятны мне?! Алекс, вы просто не понимаете!
– Верно, – кинул пилот, – я не понимаю. Так объясните мне. Пожалуйста.
Агата набрала полную грудь воздуха и внезапно успокоилась. Паника исчезла, уступив место решимости. Нечего пробовать воду пальцем, надо нырять. И она нырнула.
– Алекс, вам, быть может, известно, что девочки-подростки частенько влюбляются в совершенно недостижимых для них мужчин? В певцов, актеров, известных спортсменов, звезд разнообразных шоу… Объект влюбленности зачастую зависит от окружения. Так вот, в приюте, где я выросла, все поголовно девчонки традиционно были влюблены в некоего Алекса фон Строффе.
– Что?! – опешивший Алекс подался вперед. – Вы… вы шутите?
– Даже и не думала, – грустно усмехнулась Агата. – Вы были для нас символом чего-то, что нам не полагалось просто по статусу. Мужчина, назвавший именем своей любимой звезду… и вот теперь я сижу за одним столом с этим мужчиной. Сижу, не имея на это никакого права.
Девушка мысленно ахнула, проклиная свой длинный язык, но было уже поздно. Уж с чем, с чем, а с реакцией у пилота Поискового флота проблем не было.
– Не имея права? Вам нужно право сидеть со мной за одним столом? С какой стати?!
Он не знает, подумала Агата, разглядывая замысловатую вышивку на скатерти. Действительно не знает. Да уж… ты, кажется, хотела быть честной? Будь.
– «Добрый дом» был небольшим приютом. Как, впрочем, и остальные – на Волге все детские приюты находятся… то есть находились в частных руках. И тринадцать лет назад пятеро девчонок вышли из него в большой мир. Они не строили иллюзий – или им так казалось, – но были твердо намерены переиграть Судьбу. На её же поле, да. Конечно, контракт обязывал их компенсировать стоимость содержания в приюте, но контракты для того и существуют, чтобы выполнять их требования, не так ли?
Агата подняла глаза на собеседника. Алекс, весь внимание, спокойно смотрел на нее, ожидая продолжения.
– В общем, девчонки взялись за дело. Год спустя Елена Морозова покончила с собой, приняв терминальную дозу «Красного хрусталя». Ещё через пару лет Екатерина Соловьева попала под трактор, которым управлял пьяный фермер, чьих коров она доила. Мужика даже не судили – с чего бы вдруг? Кому интересна жалкая батрачка? Татьяна Ремизова попалась на магазинной краже, получила три года каторги, но не продержалась и одного. Сама она умерла или помогли… кто знает? Валерия Мелихова истекла кровью: неправильно подобрала препарат для прерывания беременности. Контракт, Алекс, запрещал рожать детей, штрафные санкции были предусмотрены такие, что о выплате положенного в какой-то осмысленный срок можно было забыть, а деньги на качественные контрацептивы или хорошего врача… откуда бы им взяться?
Алекс молчал. По выражению его лица Агате никак не удавалось определить, как он относится к услышанному, а сбрасывать щиты она не хотела. Не могла она их сбросить.
– Дарья Филатова… Даше повезло. Ее взяла под свое крылышко Мама Зоя. Ну как – взяла? Объяснила отельной горняшке, что либо она отправляется на всё ту же каторгу за то, чего не делала, либо поступает к Маме Зое в штат. Именно Мама Зоя назвала Дашу – Агатой. Не судите девочку слишком строго, Алекс, она была молода и очень боялась каторги…
Лежащие на столе руки фон Строффе медленно сжались в кулаки.
– Судить? Агата, вы давеча что-то говорили о правах… по-вашему, у меня есть право судить? Судить ВАС?!
Он всё ещё не понял. Ну что ж…
– Алекс, вы ведь взрослый человек! Я должна вам объяснять, представительницы КАКОЙ профессии называют своих работодательниц – своих хозяек! – «мамами»?! Десять лет, Алекс. Я проработала на Маму Зою десять лет. Шесть – чтобы выплатить контракт, четыре – чтобы заработать на учебу. Агата-Собеседница, так меня называли. Поправить настроение, вывести из депрессии, придать уверенности в себе… такая вот специализация. Старая сука берегла меня, под кого попало не подкладывала, сильные эмпатки на дороге не валяются и стоят ой как дорого, но сути дела это не меняет. Вы интересовались, как я познакомилась с командиром? Он снял меня в баре отеля в ночь налёта лестиан на Волгу. Расплатиться, правда, не успел… и трахнуть не успел тоже. Там такое началось, что я до сих пор в толк не возьму: как мы все живы-то остались?
Она помолчала и закончила с кривой усмешкой:
– Простите, мне следовало рассказать вам всё до того, как мы пришли сюда. Да что там, я должна была отказаться от вашего приглашения, а ещё лучше – сделать так, чтобы оно вовсе не прозвучало. Поверьте, вы даже не заметили бы ничего. И не стояли бы сейчас перед выбором: быть вежливым или быть честным. Но Даша… ей до смерти хотелось поужинать с мужчиной, гибель которого она так долго оплакивала. Давно. Очень давно. В прошлой жизни. Я не смогла ей отказать. Ещё раз простите. И прощайте.