Тридцать третий румб

Голикова Мария

Этот человек догнал Луиджи в двух шагах от меня. Всё произошло очень быстро – я только успел заметить, как блеснул широкий нож в его руке. Он ткнул Луиджи в спину, тот упал на колени и захрипел.

– Не мучайся, – произнёс бородач и одним движением перерезал Луиджи горло. По телу Луиджи пробежала судорога, он упал на мостовую, несколько раз вздрогнул и затих. Убийца обшарил его карманы и вытащил мешочек с деньгами – тот самый, который Луиджи мне тогда подбросил. Подошёл второй:

– Пошли отсюда.

Они убежали. Голова Луиджи как-то неестественно вывернулась вбок, под ней уже образовалась большая лужа крови. Я несколько

мгновений оцепенело смотрел на него, потом спохватился, что мне тоже пора уносить ноги. Если меня здесь увидят, как пить дать подумают, что это я его убил. Вот ведь не везёт. И рядом никого – ни Роберто, ни Франческо… Почему они не пришли?

Я осторожно высунулся из тени – дверь таверны «У старого моряка» закрылась как ни в чём не бывало. Улица была пуста. Я не стал терять время и побежал прочь от таверны, к ближайшему повороту. Тут сзади раздался крик:

– Эй, Серджо, стой! Держи его! Держите убийцу!!! За ним, ребята!!!

Я помчался во весь дух. Я узнал этот голос – кричал голландский матрос Ханс с нашего пинаса, они с Луиджи были приятелями. Вот только этого мне не хватало. Я свернул в тёмный переулок, потом в другой. Ханс с компанией не отставали. По дороге я стал лихорадочно соображать, где спрятаться. Единственной моей знакомой в этом городе была Кармела.

Я плохо помню, как находил дорогу. Не знаю, как не заблудился и не свернул себе шею в этакой темноте. Я бежал и бежал, пока наконец не увидел знакомую вывеску. Ввалился внутрь. У лестницы сидела старуха, она заворчала на меня – но я даже не разобрал, что она сказала, взлетел по тёмной лестнице и заколотил в дверь Кармелы.

Хоть тут мне повезло – Кармела была одна. Я вошёл, закрыл дверь, прислонился к стене и согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Она засмеялась:

– Ты откуда такой? Уже соскучился по мне?

– Спрячь меня… Они думают, что это я его убил… – выдохнул я.

Улыбка исчезла с её лица. Она проворно вскочила, выглянула на лестницу, что-то крикнула старухе по-испански, вернулась и закрыла дверь на задвижку.

– Я сказала, что у меня клиент на целую ночь.

– Они сейчас будут здесь.

– Не бойся, старуха Луиза тебя не выдаст, она слишком вредная для этого, – засмеялась Кармела, подошла к окну и осторожно посмотрела в щель между ставнями.

С улицы послышались голоса Ханса и ещё нескольких голландских матросов. Открылась дверь внизу, они стали спрашивать про меня. Старуха скрипучим голосом ответила им что-то, и они побежали дальше по улице.

Я сел на кровать и уронил голову на руки. Что теперь делать?

– Я знаю, что ты не убивал, – сказала Кармела. – На твоих ладонях нет знака убийцы. Расскажи мне, что случилось.

И я рассказал ей всё, как было, без утайки. В комнате стояла тишина, только за окном пели цикады. На столике медленно оплывала сальная свеча. Кармела вздохнула.

– Я знала, что на улицах тебя ждёт беда. Но ничего. Подождём до утра.

– А что изменится утром?

– Посмотрим.

Я полез в карман, хотел посчитать, сколько у меня осталось денег, – я же пробуду у Кармелы всю ночь, надо её отблагодарить.

– Не надо денег, – сказала Кармела, взяла со стола тонкую трубку, набила табаком и прикурила от свечи.

Она курила, а я сидел и молчал. Думал, как быть. Такое нехорошее дело вышло – Луиджи убили, чтобы ограбить, а меня он уже обвинял в краже. Если я теперь вернусь на пинас, меня повесят, уж в этом можно не сомневаться. Луиджи наверняка говорил тому же Хансу что-нибудь про меня, может, даже сказал, что я отомстить собираюсь… Я мог бы наняться на другое судно, только это потребует времени. А пока я буду ходить по порту да расспрашивать, что и как, меня увидит кто-нибудь из наших. Сейчас ведь всех на ноги поднимут, станут меня искать. А «Святой Христофор» ещё нескоро отсюда уйдёт – но вернуться на него надо сегодня! И что мне теперь, так и прятаться по углам, пока он в порту? Ещё друзей надо предупредить, что всё так вышло, хотя бы Франческо сказать. Как теперь его найти?..

Кармела забралась на кровать и погладила меня по спине. Я не ожидал прикосновения и невольно вздрогнул – беготня по городу разбередила полузажившую спину.

– Сними рубаху, – велела она.

– Там нет ничего интересного.

– Снимай, говорю!

Я нехотя стянул её. Кармела достала из шкафчика в углу глиняный горшочек.

– Это бальзам, я сама его делаю. Жжётся, потерпи. Всё заживёт в два счёта. Хорошо, что я не весь издержала…

И правда жжётся, ещё как. Я едва не спросил, зачем ей такое средство, но вовремя спохватился. С её-то занятием этот бальзам точно лишним не будет. Иной клиент ведь и отлупить может вместо оплаты – а то и просто так, забавы ради. Кому пойдёт жаловаться портовая девка? Мне стало горько и досадно. Имей я хоть что-нибудь за душой – мог бы жениться на Кармеле, думаю, она бы согласилась. Уверен, она одна на весь Порт-Ройал такая – помогла мне просто так, даром, приласкала…

Закончив, она сказала:

– Ложись и спи. А я пока погадаю, посмотрю, как тебе быть.

У меня и правда глаза слипались после всего. Я ничком лёг на её кровать и заснул.

Я проснулся, когда занимался рассвет. Кармелы не было. Куда она делась? Я-то хотел с ней попрощаться… Но если уходить, то сейчас. Ждать рискованно – мало ли кто сюда заявится. Я надел рубаху и тихонько вышел. От снадобья Кармелы спине и правда полегчало. Может, скоро я даже смогу на ней спать. Я уж и забыл, как это…

Стояло голубое утро, солнце ещё не взошло, было свежо. Я вспомнил, что Кармела вчера собиралась погадать для меня, – интересно, что нагадала. Хотя и не важно – что будет, то будет, а если меня ждёт что-то плохое, так лучше не знать заранее – чего без толку душу рвать.

Ханс и его приятели теперь уверены, что это я убил Луиджи. Единственный способ спастись от петли – найти какие-нибудь доказательства в свою защиту. Я пошёл к таверне «У старого моряка» в надежде разузнать там что-нибудь, хотя бы расспросить хозяина о той ссоре. По дороге увидел в канаве знакомую фигуру. Подбежал, перевернул его лицом вверх. Так и есть – передо мной лежал бесчувственный Франческо, и от него за милю разило ромом. Весь грязный, избитый, под глазом синяк. А куда делись наши голландцы, почему бросили его? Или это они его так разукрасили?