Тридцать три удовольствия
Шрифт:
— А что там может быть сейчас?
— Все что угодно, — сказал Костя с глубокомысленным видом.
Через пять минут дорога пошла сквозь лес. Теперь уже черный БМВ то и дело исчезал из виду за поворотами. Наконец показались выкрашенные в голубой цвет высокие ворота пионерского лагеря особой категории. Они были распахнуты. Я держал пистолет наизготовку. С минуту мы снова ехали через лес, а потом внезапно выскочили на простор, открывающий великолепную панораму. Справа на зеленом холме белело небольшое, но красивое здание с колоннами и зеленой крышей, у подъезда здания стояло пять автомашин, в числе которых и преследуемый нами БМВ. Вниз от подъезда спускалась тропа к живописному пруду, лежащему на дне широкой песчаной чаши. Слева пруд сужался к небольшой дамбе, за которой виднелся еще один пруд, нижний, вдвое более обширный, чем верхний, но не столь живописный.
Костя сбавил скорость и направил машину к подъезду белого здания с колоннами. Вдруг раздались подряд три выстрела и в небо взвились огненные ракеты — малиновая, голубая и ослепительно белая.
— Ничего не понимаю! — воскликнул Николка.
— Ну и гад же ты, Ардалион! — рассмеялся врач Мухин.
— Тяга-шесть, под названием «Похищение невесты» свершилась! — вскричал Ардалион Иванович и расхохотался.
«Фордок» затормозил у подъезда с колоннами. На ступеньках здания стояли трое в масках, поддерживая слегка помятую невесту, а в окна высовывались какие-то люди. Над входом висел транспарант: «Дворец бракосочетаний им. А. И. Тетки».
Николка выскочил из машины и кинулся к своей Ларисе. Они крепко обнялись, после чего она отстранила его и кинулась к вылезшему из «форда» Ардалиону Ивановичу.
— Убью! — закричала она. — Лимон проклятый!
Достигнув своей жертвы, она схватила Ардалиона Ивановича за щеки и стала трепать их, но видно было, что испуг и гнев преображаются в ней в наиживейшее веселье.
— Б-л-ра-б-л-ра-б-л-ра, — клокотали толстые Ардалионовы щеки, треплемые Ларисой.
В эту минуту из дверей дома с колоннами вышел не кто иной, как неудавшийся оперный певец Бабенко. На нем был фрак и бабочка, а в руках огромный букет роз. Он встал в позу ревущего морского котика и громогласно воспел:
Пою тебя, бог Гименей, Ты, кто соединяет невесту с женихом, Их любовь бла-агословляет, Их любовь бла-а-агословляет, Пою тебя, бог новобрачных, Бог Гименей! Бог Гим-м-меней!Два скрипача образовались позади него, покуда он пел. Вместе с ним они спустились по ступенькам и приблизились к новобрачным, которые вновь уже стояли рядом и крепко держались за руки. Зрелище было восхитительное — поющий Бабенко, скрипачи, белые колонны, статуи Геракла и Аполлона, стоящие по бокам от входа в здание, букет изумительных роз, протянутый жениху и невесте, лица Николки и Ларисы, сияющие, раскрасневшиеся от счастья — еще бы, испытать сначала такой ужас, а потом вдруг такой триумф, такую сказку наяву. Если бы я не был уверен в крепости нервов моего друга и его невесты, я никогда бы не согласился провести в жизнь план Ардалиона Ивановича, который в тот вечер, сидя у меня в гостях и вертя в руках пистолет, твердо заявил: «Надо помешать им провести свадебное мероприятие на три с минусом».
Еще три ракеты взвились в небо, и без того яркое, на сей раз две малиновых и одна голубая. Ими был отмечен приезд родителей и родственников жениха и крестной матери невесты. Выскочив из автомобилей, бедные перепуганные родственники поспешили убедиться, что с их детьми все в порядке. Хотя приехавшие за ними двое водителей и объяснили им смысл происходящего безобразия, они все же не могли до конца поверить, что это лишь розыгрыш. Стали возмущаться, что всему есть предел, что так же нельзя, что это могло обернуться чьим-либо сердечным приступом, но Ардалион Иванович захлопал в ладоши и громко объявил:
— Просим всех к свадебному столу!
Снова заиграли скрипки, и я рад был, что не марш Мендельсона, а что-то, по-моему, из Гайдна. Пустив вперед жениха и невесту, все двинулись внутрь дома с колоннами. Там ждал еще один сюрприз — цыгане. Четыре цыганки, более сверкающие нарядами, нежели красотой, и два цыгана с гитарами. Выступающая впереди всех цыганка держала на подносе рюмку водки и бокал шампанского. Гитары грянули, и цыганский хор запел:
Хор наш поет припев старинный, Вина полились рекой, К нам приехал наш любимый Жених с невестой дорогой. Коля, Коля, Коля, Лара, Лара, Лара, Коля, Лара, Коля, Лара, Пей до дна, до дна! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!Николка взял рюмку с водкой, Лариса бокал с шампанским, они чокнулись, выпили и, не дожидаясь криков «Горько!», крепко поцеловались. Все зааплодировали, закричали «Ура!», настроение у всех достигло восторга. Из довольно просторного вестибюля прихожей двинулись в не менее просторный зал, в котором стояли столы, уставленные превосходными напитками и закусками. Трое официантов в белых пиджаках и черных брюках ждали с бутылками шампанского, и, когда мы вошли в зал, раздались три звучных хлопка, и веселое игристое вино побежало в бокалы рассаживающихся гостей. Последними вошли трое в масках.
— Внимание! — объявил Ардалион Иванович. — Прежде чем продолжить наш свадебный пир, столь внезапно прерванный, состоится суд над коварными похитителями невесты. Обвинительное слово предоставляется Николаю Степановичу Старову.
Поднявшись из-за стола, Николка напустил на лицо грозное выражение и произнес обвинительную речь:
— Господа судьи, — сказал он. — То, что произошло сегодня на наших глазах, не имеет никакого сравнения в истории судопроизводства. Трое злоумышленников посягнули на самое дорогое, что есть в жизни человека, — на святыню брака. Нарушив свадебное застолье, они похитили невесту и увезли ее сюда с неизвестной целью. Только благодаря стараниям участников пира, и в первую очередь Ардалиона Ивановича Тетки, их преступные замыслы сорвались. Не имея ничего более добавить к вышесказанному, я требую от суда вынести им самое суровое наказание и приговорить к высшей мере — к распитию каждым по целой бутылке шампанского из горлышка залпом. Благодарю за внимание.
Далее слово было предоставлено потерпевшей.
— Я возмущена до глубины души, — сказала Птичка. — Я едва не умерла от страха. Я почти лишалась чувств. И я согласна с обвинителем, что наказание должно быть суровым. Но я должна свидетельствовать, что разбойники обращались со мной не грубо и даже угощали меня шоколадом, от которого я зря отказывалась. В общем, я за то, чтобы наказание было немножечко смягчено.
Затем начался опрос свидетелей. Все они возмущались происшедшим, но не могли не признать, что ущерба никому нанесено не было. Я со своей стороны добавил, что хотя преступники и были вооружены, они не применили своего оружия, когда мы неслись за ними в погоню, а это тоже смягчает их вину. Защитником на этом суде выступал сам Ардалион Иванович.
— Друзья мои, — сказал он мягким тоном. — Преступники, конечно, виноваты. Злодеяние, которое они совершили, не поддается никакому осмыслению, и может быть объяснено лишь коллективным умопомрачением. Виновны ли они, что наша невеста столь прекрасна и обворожительна, что заставила их забыть все и совершить дерзкое похищение. Нет, нет и нет, не виновны! Виновна же одна только женская красота и прелесть. Она — главная виновница всех или почти всех преступлений, совершаемых человечеством, начиная с известных всем событий Троянской войны. Вот кого надо судить судом всего человечества. Но подобный суд не может быть в руках людского племени. Это — высший суд. Поскольку по иронии судьбы на этом судилище я выступаю одновременно в роли адвоката и прокурора, то своею волею я выношу следующий приговор: «По статье номер один уголовного кодекса республики Ардалионии, учитывая смягчающие обстоятельства, приговорить троих злоумышленников к немедленному распитию шампанского». Приговоренные, снимите ваши маски! Официанты, подайте им орудия казни, пусть сами исполнят свой приговор.