Тридцать три удовольствия
Шрифт:
Лариса не отвечала, боясь, что когда она назовет того из нас, с кем изменила мужу, муж тотчас выстрелит в указанного Париса. Ну и Менелай же у нашей Птички!
— Считаю до трех и потом застрелю их обоих, — пригрозил бывший. — А если скажешь, убью только его одного, второго отпущу ко всем чертям, а ты останешься со мной. И не думай, что если ты развелась со мной, то уже свободна.
— Лариса, не волнуйся, я сейчас милицию вызову, — глухо раздался из-за чьей-то двери голос какой-то смелой соседки.
— А-а-а! Милицию! — осклабился бывший муж. — Пожа-а-алуйста! Только я всех сейчас перестреляю, а потом пущу пулю себе в сердце.
Вверху щелкнул дверной замок, и я почуял, что это вырвался из тенет разъяренный лев Николай Ферапонтович.
Более нельзя было терять ни минуты, и я сам не понимаю, как решился на подвиг. Мне просто вдруг сделалось все равно, что ни произойди дальше, как бывает во сне, когда понимаешь, что это сон и можно делать что хочешь, все равно в самый смертельный момент проснешься и окажешься в безопасности. Кроме того, вся ситуация была настолько карикатурна, что я, как истинный карикатурист, не мог серьезно отнестись к ней, как и вообще к вопросам человеческой жизни и смерти. Я решительно двинулся вниз по ступенькам.
— Ни с места! Стреляю! — завопил бывший муж.
— Послушайте вы, Менелай вшивый, хватит дурака валять, — сказал я спокойным, но громким голосом, приблизился вплотную к наставленному на меня стволу пистолета, решительно схватил этот ствол и дернул на себя. Я услышал одновременно, как хрустнул палец у вшивого Менелая, и как где-то на третьем, вероятно, этаже Николай Ферапонтович оступился, грохнулся на ступеньки и матерно взвыл.
— А теперь встаньте-ка вон туда в угол, — сказал я Менелаю, направляя дуло пистолета прямо ему в лоб. — И учтите, что, в отличие от вас, я с большим удовольствием продырявлю вам черепушку, как делал это три года подряд в различных регионах Демократической Республики Афганистан.
Глаза его потухли, и он скукоженно втиснулся в угол.
— Быстро! — скомандовал я Николке и Птичке, и они пробежали вниз мимо нас с Менелаем. Тотчас на лестничной площадке второго этажа появилась озверелая личность Николая Ферапонтовича. Из его рассеченной брови хлестала кровь. Я схватил Менелая за обшлаг драпового пальто и швырнул его навстречу бывшему тестю, который ринулся было на меня. Столкновение крокодила и льва было ужасно. Они рухнули, словно взорванная скульптурная композиция, едва не завалив меня своими обломками. Мне некогда было смотреть, что у них там от чего откололось, но судя по тому, что, когда я выбегал из подъезда, воплей было два, оба они остались живы.
У выхода из подъезда меня ожидало настоящее чудо — Николка уже успел поймать частника. Мы плюхнулись на сиденья, хлопнули дверцами и разом выдохнули, когда машина тронулась.
Счастье, что я еще в подъезде успел сунуть пистолет в висящую у меня на плече кожаную сумку!
Едва мы отъехали метров десять, как из подъезда выскочил сначала лев, потом крокодил. Невредимые, судя по тому, как резво они припустились догонять нашу машину. Я помахал им в заднее окно, сидя на переднем сиденье, и повернулся к сидящим сзади Николке и Птичке, говоря им ободряющие слова:
— Все, ребята, молитесь Всевышнему, чтобы он отпустил мне все мои грехи за то, что я спас нас всех.
— Старик! Ты просто герой, просто Александр Македонский, — выпалил в восхищении мною Николка.
— Тут скорее похоже на Александра Матросова, — усмехнулся я.
Лариса не могла вымолвить ни слова. Ее трясло, зубы стучали, она была бледна и прекрасна, ее глаза ярче цвели на бледном лице двумя изумрудами. Все же она напряглась и улыбнулась мне.
— Кстати, куда мы едем? — спросил я.
— На вокзал, — ответил Николка.
— А может, сначала пообедаем? — предложил я, потирая ладонью о ладонь с самым бодрым видом, словно пять минут назад нам предлагалось не свести счеты с жизнью, а покататься на фелюге по Нилу. — Шеф, какой по дороге будет хороший ресторан?
— Только что «Олимпиаду» проехали. Хотите, туда вернемся, а хотите дальше поедем, там на Гидропарке ресторан «Млын».
— Нет, обратно в «Олимпиаду» возвращаться не будем. Едем в «Млын». Есть ли какое-нибудь другое слово, которое звучало бы так по-украински, чем «млын»? Птичка, что значит «млын»? — снова обернулся я назад и с наслаждением заглянул в изумрудные глаза.
— Что? — хрипло спросила Птичка. — Млын? Мельница.
Она так по-детски произнесла последнее слово, так смешно цвиркнула на букве «ц», что я чуть не прослезился.
— Ветряная? — спросил я.
— Нет, — ответила Птичка, уже начиная улыбаться, — водяная.
— Все равно! Я, Дон Кихот Ламанчский, желаю сразиться с водяным млыном, кто больше зъисть галушек, борща, ковбасы и сала.
— Тогда уж не «больше», а «бильше», — все больше светлея улыбкой, сказала Лариса.
— Киевляночка ты моя, — прижал ее к себе Николка.
Когда мы выехали на Днепр, вдруг брызнуло солнце, и величественная панорама Киева засверкала куполами Лавры.
— Какой город! — воскликнул я. — Неужели ты, Птичка, променяешь его на Москву?
— Ах вы злыдни, — сказал водитель, — такую дивчину увозите!
Он подвез нас к ресторану, и я щедро заплатил ему, человеку, спасшему нас от продолжения знакомства со львом и крокодилом.
Ресторан оказался шикарным, Лариса сказала, что в прежние недавние времена тут обслуживали только иностранцев за свободно конвертируемую валюту. Настоящая водяная мельница крутила колесами, в которых клокотала вода. Официант в красиво расшитой украинской рубахе предложил нам обширную карту блюд, и мы назаказывали всякой всячины — драников, борща с пампушками, облитыми чесночным соусом, вареников со сметаною, поросенка запеченного, еще чего-то. Пили «Древнекиевскую» — водку, выпущенную к юбилею города по стариннейшим рецептам. Ее подали в фигурной четырехгранной бутылке, по силуэту напоминающей колокольню. После такого выплеска переживаний мы опьянели после первых нескольких рюмок, я счастливо улыбался и говорил:
— Птичка, Птичка, какая же ты красавица!
— Но-но, это что еще за ухлестывания! — ворчал Николка.
— Сегодня мне позволяется все что угодно, — резонно возражал я. — Я совершил подвиг, достойный Александра Матросова.
— Мне все кажется, что они и здесь нас найдут, — поежилась Лариса. — Все-таки, это ужасно, ужасно! Я до сих пор не могу в себя прийти.
— Я пристрелю их, если они сюда явятся, — храбрился я.
— Ты хоть проверил, там патроны есть? — спросил Николка.