Тригг и Командор
Шрифт:
— Ну, шведов вряд ли сегодня можно считать противниками кого бы то ни было, барон. В вас, наверное, говорит сила привычки. Передайте мне, пожалуйста, еще графинчик «Секешфехервара» — грушевое послевкусие чудно соответствует закатному солнцу.
— До настоящего заката еще недели две — вы забываете про наши белые ночи, дорогой Тригг. Но мне бы все же хотелось продолжить тему, начатую перед выходом из бухты. Вы говорили об английских некарточных играх.
— Да, конечно, продолжим. Правда, для полной картины мне придется рассказать обо всем с самого начала. После победоносной войны с титанами случилось
Тут идет обрыв рукописной страницы — вероятно, бумагу использовали для растопки печи или иных хозяйственных нужд… Об этом говорят следы сажи на следующем листе. Кроме того, на нем поверх текста черным фломастером нарисован танковый бой — огонь ведется разрывными снарядами и с использованием огнеметов. Автор рисунка неизвестен…
— Почему вы считаете, что именно Великая Победа в той главной войне с титанами так повлияла на падение нравов? По мне, так для укрепления геройского духа необходимы именно победы, а не поражения. Разве могут кого-либо воодушевить поражения? Я что-то не припомню, чтобы хоть один из супостатов, зарубленных мною в лобовой атаке, оказался не то чтобы воодушевленным, но даже хоть сколько-нибудь живым. Хотя… поди разбери этих басурман…
— Я имел в виду не победу как таковую, конечно, а лишь некоторые ее последствия. У Атлантической Империи не осталось внешних врагов на целое поколение. Причем — никаких врагов.
А ведь вся цивилизация прошлых веков основывалась на культуре завоеваний, борьбы, поединков и военных походов.
Мифы, легенды, исторические даты… даже литература — все точки цивилизационного отсчета всегда шли от войны к войне, от конфликта к конфликту.
— Про точки отсчета это вы верно отметили. Я в младые годы ни за что не стал бы учить греческий, если бы не Гомеровский опус про Троянскую войну. Помнится, у меня в детской на потолке был барельеф с торжествующим Ахиллесом на колеснице — тот эпизод, когда он круг почета завершал после победы над «Благородным Гектором».
Мне этот Гектор вообще никогда не нравился — театральным благородством от него разило, как тройным одеколоном… Извините, что перебил…
— Я вас понимаю, барон. В истории вашей страны почти не было мирных дней и всегда где-то были востребованы герои. Вам трудно представить мир без серьезных войн на протяжении долгого времени. Но поверьте нашему опыту: как оказалось, несколько десятков лет без прямой угрозы вражеского вторжения иногда могут уничтожить столько материальных и духовных ценностей, что, технически, не под силу даже самому коварному врагу.
Главная опасность таилась именно в исчезновении самой опасности…
Пока титаны строили нам козни и смертельная угроза нависала над всей страной, каждый ребенок и каждый взрослый ощущали себя частью единого целого, чего-то большого и значимого.
Теперь, с исчезновением глобальной внешней угрозы, исчезло и глобальное единство.
Именно тогда и появились кентавры — те самые существа, которые не имеют точного определения: выглядят, как люди, ведут себя, как лошади, и, как кошки, гуляют сами по себе.
Правда, тогда они еще не очень отличались от обычных атлантов…
Именно из их среды и появилось множество совершенно новых понятий и смыслов.
И первым из них стал — СПОРТ.
— Это те самые английские некарточные игры?
— На самом деле, это не игры, а именно новые смыслы. Игры совсем не детские. В вашей стране такого пока еще нет, но кое-что об этом вам может быть известно, хотя бы из Плутарховой истории. Мне будет легче объяснить суть этого явления на уже известных вам примерах.
— Вы говорите об Олимпийских играх?
— С них можно начать. Кентавры, ушедшие на Балканы, принесли туда с собой весь свой старый привычный багаж — полный набор хитроумных подмен всех понятий и идейно-воровских отмычек.
Как вы помните, в той старой Древней Олимпии соревновались атлеты из разных городов-государств Греции, в том числе и государств, находящихся между собой в состоянии войны.
Пустые символы и лозунги довольно быстро заменили собой исконные представления о настоящих победителях и настоящих побежденных.
Лавровые венки олимпийско-игрушечных «героев спорта» оттеснили на задний план не только награды героев настоящих, но и девальвировали потом и само понятие подвига как такового.
С принятием новых ценностей пошел и обратный отсчет эллинской культуры. Все эти модные «быстрее», «выше», «сильнее» и что-то там еще поднимались все выше и выше до сотни градусов по шкале абсурда. А дальше было уже просто некуда.
Карета дальше не идет, можно выходить… Вы только представьте себе: на одной чаше весов реальные интересы свободных граждан и государства, а на другой — местечковые амбиции участников забега на какую-нибудь убогую дистанцию в сотню древнегреческих метров.
Стоит ли удивляться потом, что малограмотные провинциальные македонцы с окраины Ойкумены без особого труда покорили и Великие Афины, и Героическую Спарту, и Благородные Фивы. А немного позже совсем «неспортивные» римляне сменили македонцев на посту хозяев Великой Эллады.
Причем если при покорении этой Эллады Филиппом Македонским — папой Александра — еще наблюдалось хоть какое-то сопротивление, то при приходе римлян не было даже и намека на сколько-нибудь серьезную борьбу.
Кстати, римляне тогда пришли не для того, чтобы покорять древнегреческих героев Олимпиад, а совершенно по другой причине.
Гражданская война в Римской Республике тогда просто выплеснулась за территорию Италийского полуострова.
Теснимая Цезарем армия римского сената во главе с Гнеем Помпеем была вынуждена эвакуироваться на территорию полуострова Балканского. Цезарь же устремился в погоню за врагом.
После того, как сторонники Помпея и сената были разгромлены и на этом театре военных действий, они были вынуждены искать убежища в свободных греческих полисах — Спарте, Афинах, Фивах и Коринфе.
Преследуя своих противников, легионы Цезаря легко разбросали тогда в разные стороны вооруженные силы эллинских городов, случайно попадавшиеся на их пути. И Спарта, и Афины, и Фивы, и Коринф покорялись даже не самому великому полководцу — по мере тактической необходимости их просто походя брали цезарианские командиры среднего уровня.