Тринадцатая пуля
Шрифт:
Наконец позвонил Илья. Он в Париже! Слава Богу! Каким-то чудом прорвался. Разговаривали, соблюдая конспирацию, не более минуты. Говорили о каштанах, которые давно отцвели, о щенке колли, который жить без меня не может: так привык, собака, что от тоски перестал жрать. Завуалировано говорили о картинах… Я понял, что Илья сумел их вывезти. Осталось дело за тобой, сказал он… М-да, конспираторы…
В "Правде" появилась коротенькая статейка о Василии Бедросове. Ее автор вспоминал великого драматурга Николая Погодина и его бессмертную пьесу "Кремлевские куранты", постановка
Пьеса называлась "Кремлевские мутанты" и была посвящена… впрочем, это неважно, патетически восклицала газета, чему она там была посвящена!
Пьеса эта идеологически вредная, не наша эта пьеса, да и бездарный автор, враг народа Василий Бедросов, уже вторую неделю вместе с худруком и дирекцией театра в полном составе корчуют пни в лесах Архангельской области. И поделом им, негодовала "Правда", так будет со всеми, кто покусится…
Эх, Васька, Васька… Говорили тебе, беги к чертовой матери… Не сбудется твоя мечта издать книгу о роли сортира в духовной жизни человека… И что теперь будет с твоими барбосами, котом и попугаем? А с женой?..
На всякий случай позвонил на Васькину дачу — вдруг газета врет? К телефону долго никто не подходил. Потом трубку сняли. Я услышал незнакомый звонкий голос:
— Лейтенант Бойко слушает! Это вы, товарищ майор? — был слышен треск дерева, стук топоров и шум огня. — Горит, товарищ майор, полыхает… Народ, бля, люди, то есть, местные алкаши, значит, подожгли… И собак за хвосты подвесили… Смехота! И… — и связь оборвалась.
Сбылись предсказания Полховского: сгорела двенадцатикомнатная дача, а сам драматург на старости лет поступил в лесорубы на Соловках.
Надо было спасать верного друга Ваську.
Я бросился искать вход в сталинский кабинет. Я простукивал стены черенком кухонного ножа, отодвигал от стен диваны, шкафы и тумбочки, поднимал напольные ковры, но все было напрасно: входа не было. Слава с изумлением взирала на мои телодвижения.
Я вылетел на лестничную клетку и позвонил в соседнюю квартиру.
— Я ждал вас, — открывая дверь, важно произнес Берия, — у меня к вам дельце.
Мы прошли по коридору в кабинет, похожий на тот, какой я видел у Сталина прежде — с мрачной министерской мебелью первой половины двадцатого века.
Берия сел за стол и жестом указал мне на кресло.
— А где люди, которые здесь раньше жили? Это была, помнится, квартира стариков Блюменталей?.. — поинтересовался я.
— Кого? Блюменталей? Стариков Блюменталей? Не знаю… Наверно, переехали…
— На Соловки?..
— Очень может быть! И в этом повинны вы! Кто меня выгнал из дому? Не мог же я ночевать на улице? Еще вопросы есть?
— Есть! По какому праву…
— О,
— Освободите драматурга Бедросова!
— Не надо кричать… Освободить-то можно. Почему не освободить? Только и от вас потребуются определенные уступки…
— Выступить в печати?..
— Какая глупость! Это мы сделаем за вас…
— Тогда что же? Говорите!..
— Вы должны написать портрет Иосифа Виссарионовича Сталина. Вы — знаменитый на всю Европу художник, и это будет вашим вкладом в наше великое дело строительства коммунизма. И портрет, написанный вами с натуры, должен будет убедить всех, что наш вождь — это реальный человек, который вернулся к управлению страной в трудное для народа время.
— И вы освободите Бедросова?
— Немедленно!
— Так освобождайте!..
— Таким тоном со мной может разговаривать только один человек во всем государстве! И это не вы.
— Хорошо, я согласен.
— Так-то лучше… Какой вы все-таки трепетный, Андрей Андреевич! Добро бы этот Бедросов был действительно приличным драматургом… Засранец он, этот ваш Бедросов, вот что я вам скажу. Знали бы вы, что за книгу он написал! Вонючую книгу! Хорошо, что мы вернулись, а то, еще чего доброго, ее напечатали бы эти ваши говенные демократы… Сплошная порнография… Все про клозеты да про говно… про клозеты да про говно… читать не хочется… Пакостная книга! Я прочитал без интереса…
Берия поднял трубку и сердито прокричал в нее что-то по-грузински.
— Сегодня же, — сказал он мне, положив трубку, — ваш друг будет в Москве. А теперь за работу, товарищ! Дело делать надо! Дело делать!..
— Когда приступать?
— Так сейчас же и приступайте!
— А где… этот?..
— Кто?
— Объект…
Берия нахмурил брови:
— Товарищ Сталин, как всегда, работает! Возвращайтесь к себе, подготовьте холст, кисти, краски… ну и все остальное… и ждите…
Глава 30
Я вернулся к себе. И принялся ждать. Ждать пришлось недолго.
Грохот потряс дом.
Казалось, взорвался пороховой склад.
Мы со Славой стояли, прижавшись друг к другу, как молодые влюбленные перед разлукой навеки. Нас, как красный туман, окутывала кирпичная пыль. Мы задыхались и надрывно кашляли. Потом пыль стала оседать, и в стене обнаружился пролом, из которого, спотыкаясь об обломки кирпичей, вышли перепачканные, грязные и потные соратники Сталина: Каганович с киркой, Ворошилов с лопатой и Хрущев с ломом.