Тринадцатый Койот
Шрифт:
Гленн корчился в грязи, держась за голову, между пальцами которой сочилась кровь. Волосы на его спине начали редеть, погружаясь в плоть и показывая, как много у него ран. Его позвонки сместились. Каждый вздох, казалось, причинял ему боль.
Когда Рассел приблизился, Гленн снял с пояса кинжал и, казалось, был готов его использовать, но когда он поднял руку, его плечо хрустнуло, и оружие выпало из его руки. Рассел зарычал, желая вселить страх в койота, тот же страх смерти, который Гленн вселил в сердца многих других. С каждым шагом Рассела Гленн все больше съеживался, и Рассел усмехался над его трусостью, столь характерной для кровожадных людей, когда приходит время расплачиваться за свои проступки. Он видел столько злодеев, которые рыдали и звали своих матерей, стоя на люке виселицы с петлей на шее. Раскаяние приходило только тогда, когда они понимали, что их грехи стоили им чего-то, того единственного, что делает возможными все мечты, любовь и надежды человека.
"Есть последние слова, - спросил Рассел, - прежде чем я повешу тебя на дерево?"
Гленн тяжело дышал ему в грудь, его лицо было скрыто. Он ничего не сказал.
"Я буду считать, что это без комментариев".
Когда он потянулся к Гленну, его встретило облако пыли, и только перед тем, как закрыть от нее глаза, он увидел маленький мешочек в руке Гленна, когда тот выдувал этот черный песок в лицо Расселу. Он упал на колени с горящими глазами, а с его головы был снят скальп Диллона. Мгновенно он начал возвращаться к своей нормальной форме. Он моргнул, отгоняя зерна, но вокруг его головы образовался ореол из пурпурного сияния - колдовство Койота дезориентировало его. Это был не просто песок, который он высыпал ему в лицо - это было что-то злое, что-то мощное. Рассел с трудом поднялся на руки и колени, колдовство пыталось парализовать его.
"Какие-то попытки нападения, маршал", - сказал Гленн. "Но ты должен был убить меня, пока я еще лежал. Твое глупое благородство станет твоим концом".
Рассел попытался заговорить, но его рот был словно заклеен.
"Это заклинание не убьет тебя, - сказал Гленн, - но это будет больнее, чем любая смерть, которую ты можешь себе представить".
Мышцы Рассела судорожно сжались. Кровь хлынула из одной ноздри, и он потерял контроль над мочевым пузырем. Гленн встал, но был слишком ранен, чтобы причинить еще больший вред своему врагу. Он схватился за кинжал, но в конце концов убрал его в ножны.
"Сейчас я просто отдохну", - сказал он. "Я убью тебя через минуту. Но это будет не повешение. Это слишком легкая смерть для человека со значком".
Пена хлынула сквозь стиснутые зубы Рассела. Взглянув на Гленна, он увидел лишь бледное пятно, убывающую луну в галактике без звезд.
"Я проголодался", - усмехнулся Гленн. "Законники на вкус как дерьмо, учитывая, из чего они сделаны, но я никогда не встречал человеческого сердца, которое бы мне не нравилось есть".
С треском винтовки Гленн отлетел назад, из его груди вырвалась струя крови. Он покатился по грязи и попытался спрятаться за телом Рассела, когда по земле раздался стук копыт. Рассел ослеп, но он услышал приглушенный голос Оскара Шиеса
***
Он мог только надеяться, что они еще живы.
Маршал лежал на боку в луже собственной мочи. Бирн лежал на спине, полуголый и покрытый сотнями порезов. Снег под ним окрасился в красный цвет. Он не двигался, казалось, даже не дышал.
Сидя на лошади, Шиес снова прицелился из винтовки Уитворта и выстрелил в Гленна Амарока, который полз на локтях, оставляя за собой багровый след. Пуля прошла мимо, Гленн поднял голову и трижды щелкнул языком. Из переулка рядом со станцией донесся конский рёв, и Шиес повернулся посмотреть: мустанг с такой силой рванул за привязь, что снёс сцепной столб, а затем бросился к Гленну.
Помощник шерифа Довер выстрелил в обезумевшую лошадь, но было ясно, что зверь - не просто лошадь. Он фыркал черным туманом, глаза горели, как раскаленные угли, а шкура была настолько толстой, что пуля отскакивала от нее рикошетом. Лошади отряда заскулили и бросились наутек, и прежде чем Шиес успел остановить его, мустанг пригнул голову к Гленну, и тот вцепился ему в шею, лошадь подняла его со снега и ускакала, а Гленн болтался на ней, как украшение из запёкшейся крови.
Шиес ударил лошадь ногой по ребрам, и она бросилась за койотом, помощник шерифа Довер упал рядом с ним, когда они пустились в погоню. Гленну удалось взобраться в седло, и когда Шиес поднял винтовку в одной руке, снег перед ним взметнулся ввысь, когда в него полетели пули. Повернувшись, он увидел, как из переулка на улицу галопом выскочил еще один всадник с пистолетом наперевес. Он был худым, с осунувшимся лицом, легко сидел в седле, и его лошадь быстро догнала лошадь Гленна, и разбойники направились прямо по тропе, ведущей в город. Снег теперь шел нещадно, снежная буря проносилась над территорией ледяным ураганом, и Шиес с трудом видел цель, стреляя вслепую.
Довер крикнул. "Матерь Божья!"
Шиес посмотрел вверх. Какое-то огромное животное прыгало по крышам, выбежало из здания станции и вскарабкалось на вершину банка, звуки его приземления напоминали грохот давки. Оно двигалось со скоростью, не соответствовавшей его размерам, как бизон с навыками белки, и когда оно спустилось с крыш на улицу, то издало волчий вой и помчалось за Гленном и его помощником, достаточно быстро, чтобы обогнать лошадей на полном скаку, три сильные лапы компенсировали поврежденную.
Снег хлестал Шиеса по лицу, и ему пришлось отвернуть голову. Здания стали черными пятнами на фоне белесого мира, а когда они поскакали вверх по склону, ведущему в окружающий лес, он потерял из виду тропу, потерял из виду и койотов.
"Там!" крикнул Довер, указывая вперед.
Шиес ничего не видел, но Довер пришпорил лошадь, подгоняя ее сильнее, преследуя разбойников. Шиес последовал за ним, его зрение было не таким хорошим, как у молодого помощника шерифа, но когда они приблизились, он понял, что снег стал серым, а потом вдруг с неба посыпался черный лед. Темная пыль подняла песчаную бурю над их головами.
Довер закричал. "Господи! Что за чертовщину он на нас обрушил?"
Но Шиес не мог ответить. Он был слишком занят рвотой. Он потерял поводья и пытался удержаться на поводьях, но его конечности онемели и покалывали, и он был бессилен остановить себя от падения с лошади, его рвало до тех пор, пока он не захлебнулся, но все еще не мог остановиться. Черный снег отступил, как прилив, и, когда белизна вернулась, Шиес увидел, что Довер тоже упал с лошади. Молодой помощник шерифа лежал на спине. Рот его был открыт, светящаяся тьма поднималась черной радугой.
ГЛАВА XXXI
Соскользнув с навеса, Делия побежала к упавшим членам своей группы. Бирн был похож на красную массу, почти наверняка мертв. Рассел был жив, но корчился, его лицо было закрыто. Она опустилась на одно колено.
"Маршал?"
Он хрипел, пытаясь говорить. Делия погладила его по груди, чтобы успокоить, и почувствовала там что-то горячее, поэтому распахнула пальто, чтобы проверить, не причиняет ли боль что-то другое. Она залезла в нагрудный карман и достала ожерелье из бисера, то самое, белое, которое носил шаман из племени кайова. Оно светилось и пульсировало в ее руке. Надеть его на шею маршала было простым побуждением, но оно быстро оказалось полезным. Призрачное голубое сияние затрепетало в теле Рассела, и по мере того, как оно окутывало его, дрожь ослабевала, пока не прекратилась совсем. Его стиснутые челюсти открылись, глаза прояснились.