Трое против Нави
Шрифт:
По моему мнению, высота плато была не велика, но я никогда не отличался точным глазомером, поэтому наверняка определить не мог. С этой стороны деревьев было поменьше. Маленькие рощицы располагались там и сям посреди степи, кое-где имевшей серо-зеленый, а кое-где и совершенно желтый цвет. Ниже плато лежала холмистая равнина, усеянная блестящими в лучах солнца зеркалами речушек и прудов. Равнину почти пополам делила более широкая река, один край которой терялся за горизонтом, а другой впадал в узенькую лагуну, зеркальный лоскуток глубоководья, вклинившийся в долину у самых отрогов гор. За рекой местность начинала повышаться, переходя в низкий скалистый кряж, который перетекал в приземистую
Пейзаж был настолько насыщен яркими контрастными тонами, что казался почти нереальным. Но меня, признаться, поразила не столько фантастическая красота места, сколько отсутствие в обозримых окрестностях всяких следов цивилизации. Я не смог разглядеть ни одного строения, дороги, линии электропередач, ровно ничего, напоминающего о деятельности человека. Природа этих мест была девственно чиста и нетронута воздействием технического прогресса.
Пресытившись чудесными далями, я вспомнил о своем положении и оглядел место, на котором восседал в костюме Адама. Им оказалась обыкновенная полянка, окруженная сосновыми зарослями, в центре которой я и застал пробуждение своего бренного тела. В воздухе вились всяческие мошки, где-то неподалеку журчал ручей. С этим я готов был смириться, но рядом присутствовала обескураживающая деталь: трещал сучьями костер, у которого спиной ко мне сидел на корточках заросший косматыми седыми волосами старик, облаченный в одеяние, сшитое из шкур животных. Он глодал ножку какого-то мелкого копытного. Над пламенем румянились кусочки мяса и несколько рыбин, нанизанных на прутья. Повсюду было много золы.
Присутствие постороннего человека привело к тому, что мои кисти непроизвольно прикрыли низ живота, и только после этого приступа стыдливости заработал мой мозг.
Я пребывал в полной растерянности, да признаться, и было, от чего: я не знал, ни кто этот старик, ни что это за местность, и, главное, абсолютно не помнил, как я тут очутился. Сколько я ни напрягал память, мне не удавалось выудить из нее ни одного намека, хоть как-то объясняющего необычность происходящего. Тщетно. В голове был вакуум. Но в том, что происходит нечто невероятное, я не сомневался. Находясь в полной дезориентации, я не знал, что и думать.
Как бы то ни было, чувствовал я себя неплохо и был готов действовать. Оставалось только выяснить, как именно.
Хотелось есть, из чего я сделал вывод, что с момента моей отключки прошло много времени. Я попытался уцепиться за этот факт, но не смог построить на его основе никакой целостной картины, хоть чем-то проясняющей ситуацию. Единственное, что приходило на ум, так это то, что я находился без сознания довольно длительное время, за которое, пользуясь моей беспомощностью, какие-то люди или обстоятельства перенесли меня сюда. Но кому и зачем это могло понадобиться, оставалось неизвестным.
Уткнувшись в границы собственной беспомощности, мое социальное сознание сфокусировалось на чавкающей фигуре старика. Похоже, что он был единственным источником, способным предоставить мне какие-либо разъяснения.
Интересно, кто он? Лесник, егерь, охотник? А почему так странно одет? Слегка смахивает на лешего. Леший… Откуда в нашей округе такие леса? Я почувствовал себя еще неуютней, так как сообразил, что по всем признакам мой дом отсюда далече. Ну и дела! Сидеть нагишом за тридевять земель от родной постели без всякой информации о том, что к чему – что может быть нелепее!
Ситуация осложнялась тем, что я находился в полном неведении относительно намерений этого субъекта. Слишком мало я знал, чтобы строить предположения. Но лучше исходить из версии, что дружеских симпатий он ко мне не питает. Кто знает, может, именно он и есть причина моего появления здесь.
Я оценил свою мускулатуру и пришел к выводу, что мне следовало почаще посещать тренажерный зал. Под кожей дедули перекатывались мощные узлы, практически лишавшие меня шансов. Опасно тягаться с ним один на один. В случае чего придется уносить ноги. Было бы неплохо с ним мирно поговорить, но кто знает, чем это закончится? Вот я влип!
Пока я размышлял, закусив губу, случайность взяла мою судьбу в свои руки. Возможно, я сбежал бы, не поднимая шума, и блуждал бы в этих лесах до смерти, но, Бог свидетель, этого не произошло, чему я впоследствии не раз воздавал благодарственные молитвы.
Старик покончил с ножкой, неумело подавил отрыжку и, не заботясь об экологии, швырнул обглоданную кость через плечо. Конец траектории ее полета предположительно совпадал с областью моего паха, и я, опасаясь за свое здоровье, машинально поймал ее. Дед в шкурах протянул было руку за новой порцией мяса, но, не услышав звука падения, насторожился и повернулся в мою сторону. Я ругнулся про себя, понимая, что возможность незаметно улизнуть, безвозвратно утрачена. Я стоял перед ним в напряженной позе, напуганный, нагой и беззащитный. Мелькнула шальная мысль шмыгнуть в заросли и скрыться, но я понятия не имел, как попасть отсюда в знакомую местность, к тому же, показываться на глаза в таком виде рискованно. Будь что будет, но я обязан, во всяком случае, поговорить с такой колоритной личностью. Я подавил свербеж в пятках, сжал кость покрепче и стал рассматривать таинственного старика. Седые всклокоченные пряди волос, жесткая борода, грубая загорелая кожа. Зато в глазах не было признаков агрессивности. В них светилась мужественность, сила и неожиданная мягкость. Я исподволь почувствовал к нему приязнь.
Старик улыбнулся, показав желтые, но крепкие зубы и поприветствовал меня кивком головы. Вопреки моим ожиданиям, он вернулся к своему занятию и, взяв кусок мяса, продолжил невозмутимо жевать, жестом пригласив меня разделить с ним трапезу.
Немедленной угрозы не последовало, и я немного успокоился. Подобравшись поближе, я присел рядом с ним на колени и принялся наблюдать за его действиями.
Порция мяса была тщательно пережевана и отправлена в желудок. После этого дед соизволил обратиться ко мне.
– Гандхарва, – произнес он. – Месламптаэ Ирий яррита?
Слова произвели на меня неизгладимое впечатление. Язык, с одной стороны, был мне не знаком, с другой стороны, чему-то внутри меня показался очень близок. Я погрузился в размышления, почему он кажется мне знакомым, и внезапно обнаружил полную неспособность произносить в голове слова. У меня перехватило дыхание, заколотило сердце, по оси от темени до солнечного сплетения забегали мурашки. Я застыл с открытым ртом, в панике чувствуя, что мой мозг раздувает изнутри, словно мыльный пузырь, и он вот-вот лопнет.
Метаморфозы, происходившие со мной, казалось, сильно напугали деда. Он что-то спрашивал у меня, но я не мог его понять, только хватал ртом воздух и старался не потерять сознание снова. Старик нахмурился и отошел прочь. Я упал на траву с полной уверенностью, что умираю, досадуя, что не могу позвать на помощь. Но он не собирался меня бросать, как оказалось. Когда я начал закатывать глаза, мне почудилось, будто он подобрался ко мне, держа в ладонях пляшущие языки пламени, зачерпнутые из костра. Он поднес огонь к моему лицу и дунул, отчего струи пламени потянулись ко мне, и, казалось, вошли в кожу через поры.