Трое против Нави
Шрифт:
Я заорал от страха и вскочил на ноги, но внезапно понял, что никакой боли не было. Все мои недомогания как рукой сняло. Стайки рваных мыслей снова понеслись по закоулкам моего сознания и, черт меня возьми, если я не думал теперь на двух языках одновременно!
Мы наблюдали друг за другом. Я – совсем ошалевший от переизбытка новых ощущений, он – слегка разочарованный.
– Слабый воин, – заметил старик. – Я думал, ты вообще не очнешься. Жаль, что ты не тот, кого я ждал. Впрочем, ритуал есть ритуал. Я все равно рад твоему появлению.
Я молчал, переваривая услышанное, поражаясь своим вновь обретенным способностям. Тогда старик продолжил:
– Как долго я ждал? Прошло так много времени… Не счесть… Я так долго был один, что стал сомневаться в том, что мои услуги еще кому-нибудь понадобятся. Наконец, боги сжалились надо
Вид у старика был грустный и усталый. Казалось, он забыл обо мне. Пока я не понимал смысла его фраз, но он по-прежнему оставался моей единственной надеждой на получение необходимых сведений, и я предпочитал сидеть на месте и слушать, время от времени содрогаясь от только что пережитого.
Дед тем временем продолжал, обращаясь как бы ни ко мне, а к некоему невидимому собеседнику:
– Что же случилось? Почему юноши яритов больше не проходят испытание? Племени не нужны мужчины? Позор. Я не верю в это. Объясни же мне наконец!
Последняя фраза явно предназначалась для меня, но я сам жаждал разъяснений, поэтому, чтобы не злить незнакомца, решил помалкивать.
Старец вытер жирные пальцы о траву и продолжил свою речь, на этот раз, повернувшись ко мне лицом.
– Да простят меня боги, но молчать я не могу! – распинался он. – Ты же совершенно не готов к испытанию! Это просто смех! Я вижу, что твои ступни не огрубели от ходьбы. Твоя кожа нежна, как у детей. Может быть, ты был болен, никогда не выходил за пределы деревни и пролежал всю жизнь в землянке у очага? А волосы… О, великий Дий, они укоротили твои волосы! Где твоя ритуальная раскраска, священные татуировки? Ты жил среди яритов, словно иноплеменник. Да поразит Род ваших старейшин и жрецов, пренебрегающих обязанностями! Вы забыли все обряды. Ну-ка, покажи ладонь.
Я, слегка одуревший от его речей, протянул ему руку. Несколько слов из его полного упреков обращения смутно напомнили мне имена то ли славянских, то ли индийских божеств. Я слегка заинтересовался данным обстоятельством, но старик все еще сказал слишком мало, чтобы я начал что-нибудь соображать.
Он бегло осмотрел мою кисть и почти выронил ее, глядя на меня с настоящим ужасом. Потом он обреченно махнул рукой и произнес, сокрушенно вздохнув:
– Так и есть. У тебя женские руки, не знающие ни копья, ни дубины. Даже хуже, чем женские. Не знаю даже, на что надеялись старейшины, отправляя тебя сюда…
От его слов у меня в голове все окончательно перемешалось. Я не выдержал и решил внести хоть какую-то ясность.
– Послушайте, – не совсем уверенно проговорил я. – Мне не понятны ваши претензии. Я не знаю, о каких копьях и дубинах вы ведете речь. Где находится моя одежда? Прошу вернуть по-хорошему. Да, еще мне не ясно, почему я должен иметь длинные волосы, быть измазан красками и татуирован, как уголовник? Я никогда не слыхал о подобных идиотских обрядах и, уж конечно, не желаю принимать в них участие. Признаюсь вам, что не имею ни малейшего представления, ни о том, кто такие яриты, ни о том, что собой представляет испытание. И вообще, я не имею понятия, где нахожусь и как сюда попал. Так что если моя одежда у вас, я хочу получить ее назад, а если нет, дайте мне что-нибудь одеть, так как появляться в таком виде перед людьми мне стыдно. А потом, если вас не затруднит, покажите дорогу в город и сообщите название организации, которая занимается незаконным принуждением граждан к участию в подобных дурацких ритуалах. Надеюсь, правоохранительные органы смогут пресечь подобные попытки в будущем.
Во время моего монолога выражение лица у старика несколько раз менялось. Очевидно, половину произнесенного он не понял, но то, что понял, возмутило его до глубины души. Он вскочил на ноги с легкостью, какой я не ожидал даже от такого крепкого старикашки, как он. Выпученные глаза придавали ему сходство с рыбой.
– Что ты несешь? – завопил он. – Как это не знаешь? Яриты мужского пола, достигнув нужного возраста, исполняют ритуал и попадают сюда, чтобы пройти свое испытание! Юноши готовятся к нему с детства!
«Определенно, кто-то из нас сумасшедший. Либо он, либо я. Скорее всего, он. Или наоборот? Что за чепуха творится?» – подумал я.
Старик подскочил ко мне и нервно принялся осматривать, ощупывать и обнюхивать мое тело. Мое беспокойство усилилось. Действия этого дедушки были пугающими и непонятными, окружающее было совершенно незнакомым, не похожим ни на что виденное раньше, носящим оттенок некой первозданности. Я с удивлением обнаружил, что прежние жизненные ориентиры в этой обстановке просто перестали работать. Постепенно я стал догадываться, в чем дело. Нет, все-таки я не сумасшедший. Все объясняется проще: то, что я сейчас переживаю, вызвано сильными галлюцинациями. Саня, кажется, сказал, что эту чертову бутылку нам подсунули. Наверное, вместо самогона мы и впрямь приняли какое-то зелье. Только и всего. Если сначала я был без сознания, то теперь стал потихоньку очухиваться, пусть и мерещится всякий бред, значит, воздействие токсинов ослабевает. Скоро оно совсем закончится, я очнусь на столе, пусть и с тошнотой и головной болью, но зато, слава Богу, все обойдется. Ну, а пока… Придется поиграть в игры со своим мозгом. Надо же, что таилось у меня в подсознании! Видимо, психика действительно устроена куда сложнее, нежели мы привыкли считать. Галлюциноген, очевидно, в данном случае разбудил пласты родовой памяти и вытолкнул их на поверхность. А может, подействовали последние лекции по истории и философии. Кажется, я витаю в мире, населенном предками этих… протоиндоевропейцев. Вроде бы… Неважно. Главное, мне запомнились их божества. Дий – это воплощение дня, света. А Род, кажется, покровитель культа предков. Яриты… Это слово тоже было смутно знакомо, будило какие-то ассоциации. Арии… Аратта… Что-то связанное с этими терминами? Судя по всему, гораздо древнее. Но связь, несомненно, присутствует…
Цепь моих размышлений была прервана стариком в шкурах. Он завершил беглый осмотр и остался удовлетворен.
– Незнание обычаев не освобождает ярита от действия бгут рита. Выполни ритуал или умри, – изрек он.
Бгут… чего? Меня это больше не волновало. Теперь я, скорее, жалел, что скоро все кончится. Тут так мило: чистота, зелень, ни следа цивилизации. Блаженство…
– Я не ярит, – невозмутимо заявил я.
Старик малость опешил. Казалось, в его душу закралось сомнение.
– Нет, – решил он после некоторого раздумья. – Этого просто не может быть. Сюда не могут попасть атманы иноплеменников, даже если они вкусят сомы. Наш род – самый древний. Мы говорили с богами и заключили с ними завет ещё в те времена, когда не гнушались мяса соплеменников, а духи, демоны и Сошедшие с небес жили бок о бок с людьми. Нам завещано проводить Испытание. Среди соседних племен не нашлось достойных, и боги выбрали нас.
Религиозный фанатизм был одним из немногих человеческих качеств, с которыми я не мог спокойно мириться. Я вскипел.
– Что бы вы там ни сочиняли, а я все равно не ярит!
– Не спорь со мной! Поверь, я знаю это.
– У вас нет доказательств.
– Есть, – засуетился старик. – Сейчас докажу.
Он вынул откуда-то из складок своей одежды изящный нож, может быть, из обсидиана или темного кремния – не разбираюсь я в этих минералах! – с очень тонким и острым лезвием. Я видел похожие штуки или их обломки в музеях, но этот выглядел куда лучше. Он был так тщательно обработан, что казался почти отполированным. Я думаю, чтобы изготовить его, мастеру потребовалось немало времени и мастерства.
Я попятился назад, решив, что этот тип вознамерился своей искусной поделкой прикончить меня за строптивость, но, вспомнив, что это понарошку, успокоил себя, что это будет не больно и не смертельно.
Старик, однако, не собирался меня убивать. Бережно взяв мою кисть, он слегка рассек ее у основания большого пальца левой руки. Из ранки выступило несколько капель крови. Это было неожиданно больно и чертовски реально, так что я едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. В который раз мое шаткое спокойствие рухнуло. Я засомневался в том, что окружающее – всего лишь плод моего одурманенного подсознания. Ни один мысленный образ, на мой взгляд, не может так долго сохранять свою целостность, удерживая четкость, реальность и постоянство. Правда, выходки со сверхскоростным, прямо-таки волшебным изучением языка и все прочее в этом духе все еще смущали меня, но уже не столь сильно. Да и вообще, зачастившие вспышки «дежавю» стали намекать, что я тут не случайно. Мне стало чудиться, что я заранее знал, что этот день настанет, и все время был готов к этому. В происходящих событиях просматривалась своеобразная логика, которая была близка чему-то, сидящему глубоко внутри и рвущемуся из-под бетонного слоя моих воспоминаний и переживаний. Что-то древнее, почти знакомое, пыталось вырваться на поверхность, но не находило выхода.