Трон императора: История Четвертого крестового похода
Шрифт:
— Мы знакомы с этой семьей, и они позволили нам ночевать у них в лавке. На несколько дней мы пристроены.
— Да там вам двоим не хватит места даже встать, не то что лечь! — возмутился я, успев сообразить, что если ее бабушка погибла, то других родственников у нее в Пере не осталось и поэтому ей следует вернуться к нам, то есть ко мне.
Джамиля продолжала нервно поглядывать на Грегора, а меня совершенно игнорировала, хотя я разглядывал ее в упор.
— Не знаю, как долго мы сможем там оставаться, но в нескольких улицах отсюда, возле мечети, живет одна мусульманская семья. Я была знакома с их племянником в Александрии. Так что, может быть, они смогут нас приютить ненадолго. Община планирует восстановить Перу, как только… как только вы отбудете в Египет.
— Если вас всего двое, поживите у нас в палатке, — предложил я, чувствуя косой взгляд Грегора — эдакую германскую версию благословляющего взгляда Христа.
— Спасибо, но нет, — ответила Джамиля, по-прежнему не глядя на меня. Я легко мог бы поднять руку и погладить ее по лицу, но постарался переключить внимание на то, что она сейчас говорит. — К тому же нас не двое. В лавке ночует восемь человек.
— Это даже хуже, чем теснота на кораблях, — сказал Грегор. — Неужели нет другого выхода? Какой-нибудь иудейский женский монастырь… В вашей компании одни женщины?
— Нет, — ответил мужской голос с акцентом откуда-то сверху. — В основном мужчины, потому из того адского пламени, что вы устроили, спаслось мало женщин.
Мы все посмотрели на говорящего: за спиной Джамили стоял Самуил, брат ее погибшего мужа. Он стоял так тихо и неподвижно, что слился с уличной толпой, от которой отличался лишь светлым цветом кожи и необычной шапочкой. Джамиля познакомила Самуила и Грегора, все так же не обращая на меня внимания. Пусть они с Самуилом дружили в детстве, но ведь воссоединились только вчера — когда же успели установить отношения строгого отца и послушной дочери? Глядя на них, я невольно проникся к Грегору любовью за то, что он придерживается роли большого брата.
После знакомства наступила неловкая пауза.
— Когда вы собираетесь покинуть нас, чтобы покарать неверных? — наконец спросила Джамиля, сухо пошутив.
— Как только нам заплатят, — ответил Грегор, невольно ежась под сверлящим взглядом Самуила.
— Значит, никогда, — изрек Самуил.
— Вы не думаете, что они постараются поскорее с нами расплатиться, чтобы избавиться от нас? — спросил Грегор, сделав неудачную попытку пошутить.
Юмор ему не давался и в лучшие времена, а уж тем более теперь.
— Хотелось бы, чтобы они поступили именно так, — сказал Самуил. — Но у них много и других неотложных дел. Придется перестраивать бухту, ликвидировать ущерб от пожара, устроенного венецианцами…
— И позаботиться о раненых воинах, — продолжила Джамиля.
— И восстановить Перу, — сказал Самуил.
— И отремонтировать Галатскую башню, — добавила Джамиля.
— И поддерживать государственную службу огромного правительства в самой гуще волнений и перемен, — сказал Самуил.
— И разумеется, нужно устроить пир по случаю коронации, — завершила перечисление дел Джамиля.
Они говорили с одинаковым акцентом и так слаженно, будто отрепетировали. В процессе перечисления длинного списка бедствий голос Самуила в конце концов зазвучал иронически. Я еще подумал, что он перенял иронию у Джамили.
Наступила еще одна неловкая пауза.
— Вы, наверное, осматривали город? — спросила Джамиля. — Что успели увидеть?
— Акведук и кучу церквей, — мрачно изрек я. — А вы?
— Вам нужен проводник, который рассказал бы о самом важном, — быстро и нервно заговорила Джамиля, лишь бы опять не возникла неловкая пауза. — Если бы я знала больше, то сама бы вас повела. Быть может, Самуил кое-что знает? — и она обернулась к нему.
Самуил, вновь став серьезным, ответил:
— Я не очень хорошо знаком с городом. Иудеев выселили за городские стены в Перу много лет назад. Там мы и жили, пока ваша атака не сожгла все дотла, уничтожив половину из нас.
Снова повисла пауза.
Ее нарушил Ионнис, вернувшийся с хлебом.
— Теперь мы отправимся в великий собор Святой Софии, храм Божественной мудрости, где и завершим паломничество, — объявил он.
— Да, пилигримы, завершите начатое, — мрачно изрек Самуил, после чего по-хозяйски подхватил под локоть Джамилю, второй рукой — ее подругу и намеренно увел их от нас.
44
В тот день мы не пошли в собор Святой Софии и, конечно, не стали тащиться в неведомую даль, чтобы взглянуть на голову Иоанна Крестителя. Отчасти в том была моя вина. Расставшись с Джамилей, я расхандрился, как прыщавый мальчишка, и Грегор, не утративший сияния после знакомства с таким количеством святых, не захотел, чтобы его впечатление от величайшей в мире церкви или самой важной реликвии было испорчено моим плохим настроением. К тому же стояла удушающая жара, и мы, много часов протопавшие под солнцем, были совершенно разморены. Поэтому мы попрощались с Ионнисом, нашим неулыбчивым проводником. Попытались расплатиться с ним, но получили отпор. Однако убедили его, что мы все поняли: его родной город поистине центр святости на земле. Потом мы направились в лагерь, воспользовавшись переправой через знаменитую бухту Золотой Рог.
За время нашего отсутствия лагерь переместили обратно на холм, украшенный Галатской башней. Приближаясь к скалистому берегу, мы заметили пришвартованный по эту сторону бухты золоченый императорский корабль: Алексей явился в лагерь с визитом к Бонифацию. Накануне маркиз провел весь вечер и ночь во Влахерне. После того как царевич впервые присоединился к армии еще на Корфу, менее двух месяцев назад, он не мог обойтись без Бонифация и нескольких часов.
— Интересно, а умеет Алексей дышать без помощи Бонифация? — прошептал я. — Что этот сопляк станет делать, когда пилигримы отбудут в Египет?
— Это не наше дело! — отрезал Грегор.
Мы отыскали шатер. Отто занимался выездкой лошадей вместе с Ричардусами. Грегор от усталости не мог к ним присоединиться, ему просто захотелось тишины, чтобы поразмышлять о тех святынях, что он сегодня лицезрел. По какой-то причине он не желал заниматься этим в присутствии ворчуна. Поэтому последовал приказ:
— Пойди сыграй для Бонифация.
— Мои инструменты потеряны, — сказал я, сворачиваясь калачиком, как для зимней спячки.