Трон знания. Книга 3
Шрифт:
— Эйра, давай съездим к морю.
Она обернулась:
— Какое море? На улице дождь.
— Собирайся! — приказал Адэр и потащил Парня к двери.
Не успели они отъехать от замка, как дождь перешёл в морось и вскоре прекратился. В просветах между облаками показалось солнце. На капоте автомобиля засверкали мельчайшие капельки воды.
— Лайдара очень шумная, а я успел привыкнуть к тишине, — проговорил Адэр, наблюдая, как Парень лениво гоняется за зайцем.
— В Тезаре вы тоже жили в тишине?
Адэр усмехнулся:
— Отнюдь. Я рассказывал тебе о моём
Эйра с безразличным видом пожала плечами:
— Не помню.
— Начну с того, что замок оплетён диким виноградом. Слуги всё порываются оборвать его, а я запрещаю.
— Почему?
— Мне нравится дикий виноград.
— Сквер или сад есть?
— Есть парк.
— И, конечно же, есть озеро, — произнесла Эйра таким тоном, словно читала унылую книжку.
— Пруд.
— С лебедями?
— С лягушками. С сотней горластых лягушек.
— Фу! — Эйра скривилась. — В замке как-то жил наместник, любитель маншеровской кухни. Он заставлял слуг ловить в саду лягушек. Они противно чавкали под ножами, а иногда сбегали от поварихи и прыгали по столам. Вы когда-нибудь ели лягушек?
— Пробовал.
Эйра вжалась в дверцу:
— Не продолжайте. Я ещё не избавилась от травмы детства.
— Теперь не будешь со мной целоваться?
— Я не буду с вами целоваться.
— Из-за лягушек?
— Нет. Я просто не буду с вами целоваться.
— А если не просто?
— Мне неприятна эта тема! — разозлилась Эйра и отвернулась к окну.
Автомобиль затормозил недалеко от обрыва. На горизонте море перетекало в небо. Доносился крик чаек и шумел прибой.
Адэр обошёл машину. Обхватив Эйру за талию, перенёс на плоский камень:
— Помнишь это место?
— Смутно, — произнесла она и принялась крутить пуговицу на лифе платья.
Адэр указал на край обрыва:
— Ты встала там и сказала, что портишь вид. А потом перешла туда. — Вытянул руку в сторону пустоши. — И сказала, что здесь и без тебя тошно.
— Вы не забыли!
— Дерзость простолюдинки трудно забыть. Мне хотелось сбросить тебя в море.
— Мне тоже.
— Что — тоже?
— Мне хотелось вас задушить.
— А меня-то за что?
— Вы были надутым индюком.
— Эйра! Как ты себя ведёшь? Я же не обзываю тебя глупой курицей.
Она задохнулась от возмущения:
— Я глупая курица?
— Была бы умная, надела сапоги. — Адэр поднял камешек, бросил в море. — Ты не приезжаешь в Лайдару, хотя обзавелась машиной. Зато каждый день видишься с ракшадом. Что между вами?
— Зачем вы спрашиваете? Вам же безразлично, с кем я и где.
Заложив руки в карманы брюк, Адэр ковырнул носком сапога размокшую глину:
— Через два месяца Иштар будет свободен м, вероятнее всего, перед отъездом потребует исполнить его желание. Подозреваю, что он заберёт тебя в Ракшаду.
— Я не вещь, — промолвила Эйра охрипшим голосом.
— Не вещь, — согласился Адэр. — Ты благодарность за спасение морского народа.
— Я не вещь. И не благодарность. Меня нельзя отдать или забрать!
Адэр рассмеялся.
— Почему вы смеётесь?
Он обхватил Эйру за плечи, повернул лицом к морю:
— Смотри! Радуга!
Она вытянула руку:
— Их две. Видите?
— Две дороги в мир Богов. — Адэр вздохнул полной грудью. — На чём я остановился?
— На благодарности.
— На лягушках, Эйра. На лягушках. Проявлю уважение к твоей травме детства и перейду к кувшинкам.
Часть 41
***
Зимой, после спасения ориентов, Адэр разрешил Иштару совершать прогулки по саду. Заключённый в сопровождении надзирателей выходил из замка задолго до восхода солнца, чтобы не пугать прислугу. Бесцельно бродил по аллеям и возвращался в свою комнатушку в заброшенном флигеле. Во время одного из таких моционов Иштар наткнулся на Малику. Она сидела на каменной скамье, испещрённой рельефными изображениями пчёл и бабочек, и ждала, когда наступит рассвет.
С тех пор ракшад стал прогуливаться поблизости. Когда немного светлело, появлялся возле скамьи и садился рядом с Маликой. Они говорили о чём-то обыденном, а чаще молчали, наблюдая, как солнечные лучи пробиваются сквозь густую паутину ветвей. Потом шли по дорожке, слушая шуршание гравия под ногами. Задерживались возле клумбы, делая вид, что рассматривают цветы, и без слов расходились в разные стороны.
После отъезда Адэра Малика изменила своей привычке. Встречала рассвет, глядя в окно. Увидев Иштара, пряталась за кружевную штору. Возвращаясь с прогулки, он каждый раз останавливался возле клумбы и, вместо того чтобы рассматривать игольчатые астры, глядел на замок. Он искал её окно… Малика делала шаг назад, и в сердце разрасталась тревога.
Её никогда не интересовало, как относятся к Иштару обитатели замка. Находясь рядом с ним, она перемещалась в маленький мирок, где были только он и она, где можно было молчать и не чувствовать себя одинокой. Затем возвращалась в огромный мир, наполненный ночными болями и дневными переживаниями, и в этом мире для Иштара не оставалось места. Лишь после разговора с Адэром Малика заметила, как изменилось отношение людей к ракшаду.
Недавно надсмотрщики выполняли просьбы заключённого с ленцой и порой с опозданием, теперь же исполняли приказы с необыкновенным рвением. Раньше кухарки пичкали его кашами, сейчас обсуждали с ним меню. Мун ненавидел ракшадов, а тут неожиданно спел песню, в которой легендарный бэцель Иштар держит путь к родному берегу.
В глубине души Малика боялась, что стоит ракшаду пожелать, и советники избавятся от неё с радостью. Ветоны и климы за моруну не заступятся. Вилар не станет удерживать ту, кого уже потерял. И что бы ни говорил Адэр, он поступит в угоду ориентам и «Миру без насилия».
Малика поделилась тревогами с Муном. Старик поднял её на смех. Мол, хазир не дурак, чтобы привезти в Ракшаду женщину, которая будет баламутить покорный и бессловесный бабий омут. Малика улыбнулась — действительно, зачем она Иштару? — и с головой ушла в работу. Но как только на землю опускалась ночь, в ней просыпался червячок сомнений, который вынуждал Малику набирать полную ванну, ставить на бортики свечи и чуть ли не до утра смотреть на трепетные огоньки.