Трон знания. Книга 3

Рауф Такаббир

Малика заволновалась:

— Ваш отец читал письма Иштара?

— Нет. Я забирала их на почте. — Галисия подняла голову. — Так вот. Переходим к главному. Если бы не его письма, я бы уже болталась в петле.

— У всех бывают тяжёлые дни. Но они проходят. Завтра вы будете смеяться над своими невзгодами.

— Ты не понимаешь. Меня никто не понимает. Только Иштар.

Малика окончательно растерялась. Поникшие плечи, погасший взгляд, осунувшееся лицо — всё это не походило на розыгрыш.

—

Я никому не нужна, — проговорила Галисия.

— Не выдумывайте. Вы красивая. — Малика хотела сказать ещё что-нибудь приятное, но так и не смогла.

— Иштар указал мне путь. Теперь я знаю, куда мне идти. Я хочу сказать ему спасибо.

— И куда вы пойдёте?

— В монастырь.

— Монастырь не для вас!

— Наверное, — с подозрительным спокойствием согласилась Галисия. — Но я решила стать монашкой, и мне сразу стало легче. Я нашла родственную душу, Малика. Впервые мужчина говорил не о том, как я красива, а о том, какой богатый мой внутренний мир. Оказывается, у меня есть внутренний мир. А я не знала. Пожалуйста, устрой нам встречу. Я хочу поблагодарить человека, который открыл мне глаза.

Малика с трудом препроводила Галисию в гостевую комнату и оставила под присмотром служанки. Сама же поспешила к Иштару. Её не волновали ни позднее время для встречи, ни хмурые взгляды стражей, ни журнал посещений в их руках. Малика не знала, о чём будет говорить с ним, но подсознательно понимала, что ракшад с каким-то тайным умыслом довёл Галисию до полубезумного состояния.

— Иштар! — громко проговорила Малика, переступив порог и включив свет. — Что ты задумал?

Лежа на кровати, Иштар зажмурился. Повернулся лицом к стене.

Малика выдернула из-под его головы подушку:

— Сейчас же встань!

Недовольно покряхтев, Иштар свесил ноги с кровати.

— О чём ты писал Галисии?

— Нашла время.

— Я буду вынуждена рассказать правителю о вашей переписке.

— Всё как в романе. Глупая служанка.

— Что ты сказал?!

Иштар забрал подушку:

— Иди спать, женщина.

— Не превращай меня в своего врага.

Иштар улёгся на кровать, подсунул подушку под голову:

— Я писал ей о свободе души, о Боге, о его указаниях.

— А указания давал ты.

Иштар посмотрел на неё, как на глупого ребёнка:

— Я не Бог.

— Галисия в замке.

— Что ей надо?

— Она приехала к тебе. — Малика поставила рядом с кроватью стул, села. — Скажи, что ты задумал? Пожалуйста.

— Ничего плохого. Она не нужна Адэру и мучается. Я хотел, чтобы несчастная женщина обрела душевный покой.

— С каких это пор ты переживаешь о женщинах?

— С тех пор как узнал её. Она сводит меня с ума.

Малика хмыкнула:

— Тебе это не грозит. С ума сходят только искренние и честные люди. Ум хитрого и лживого человека всегда найдет лазейку. — Взяла Иштара за руку. — Скажи мне правду. Хотя бы один раз. Зачем ты морочишь ей голову?

— Я не морочу, — сказал он, глядя на руки Малики. — Она, в отличие от тебя, видит во мне только хорошее.

— Я уже поняла. Может, стоит ей рассказать, за какие заслуги тебя держат взаперти?

— Не надо!

— Я устрою вам встречу. Ты поблагодаришь её за письма и скажешь, что на этом всё. У этой истории нет продолжения, Иштар.

— Знаю. А что с твоими руками?

— Ерунда.

— Я не видел.

— Видел. Когда учил меня справляться с болью.

— Я в окно смотрел. — Иштар повернул её руки ладонями вверх. — Кто это сделал?

— Я сама. У меня был период слабого самоконтроля. — Малика поднялась. — На рассвете, Иштар. На моей скамье.

***

Галисия подозрительно шмыгнула носом.

— Он не придёт. Смешно было надеяться, — прошептала она и встала со скамьи. — Идём Малика, а то я сейчас расплачусь.

Девушки побрели по шуршащей под ногами аллее. Пронзительный гомон птиц и шелест листвы звучали как похоронный марш.

Малика украдкой поглядывала на Галисию. Шесть лет дворянка была близка к престолу Тезара. Как, должно быть, тяжело ей прощаться с надеждой.

На боковой дорожке появился Иштар. Надзиратели ринулись ему наперерез. Малика взмахнула рукой, и те покорно отстали от ракшада на несколько шагов. Девушки и Иштар пошли в глубь сада.

— Я не могу оставить вас наедине, — проговорила Малика. — Смиритесь с моим присутствием.

Время, отведённое заключённому на прогулку, заканчивалось. Иштар и Галисия молчали и не смотрели друг на друга.

— Доходим до клумбы, и в разные стороны, — сказала Малика. — Иштар! Или говори, или прощайся с маркизой.

— Я не знаю, что говорить, — откликнулся он. — Писать письма намного легче.

Галисия покраснела:

— Спасибо. Они очень помогли мне.

— Зачем приехала?

— Ты был ко мне добр. Я хотела поблагодарить тебя, глядя в глаза.

Малика уставилась себе под ноги. О какой доброте толкует доверчивая девчонка? Видела бы она ракшада в бандитском лагере с прутом в руках.

— Ты меня не знаешь, — проговорил Иштар и покосился на Малику.

— Мне всё равно, каким ты был вчера. Ты не сможешь заново родиться и переписать свою жизнь. Всё, что было раньше, я прощаю. Настоящее — вот что для меня важно. Эта минута, эта секунда, когда ты, Иштар, идёшь рядом. Когда я могу протянуть руку и прикоснуться к тебе.

— Не надо, — прошептала Малика.

— Могу, но не сделаю. Ибо знаю, что ты презираешь меня. Как ещё может относиться воин к вещи, которая без зова льнёт к его к телу?