Трон знания. Книга 3
Шрифт:
Кто-то оглушительно засвистел. Малика сидела, вцепившись в подлокотники кресла, и еле сдерживала себя, чтобы не выскочить из зала.
Адэр подошёл к краю сцены. Крики оборвались.
— Иностранные хозяева поступили плохо. Но не забывайте — в тяжёлое для Порубежья время эти люди спасли от голода тысячи семей. Да, после стольких лет благих дел они оступились. Они всего лишь оступились. А я нарушил закон. У страны, где правитель нарушает законы, нет будущего. Вам ясно? И я благодарен своей советчице. Единственному человеку, кто не позволил мне похоронить Грасс-Дэмор. — Адэр приблизился
Правитель и тайный советник покинули зал в зеркальной тишине.
В коридоре их ждал Гюст:
— Иштар Гарпи уже здесь.
— Переодевайся, — сказал Адэр Малике. — Едем в Лайдару.
***
На берегу моря в нескольких шагах от воды и вдали от пещер, где жил морской народ, для Вилара соорудили палатку, к которой приближались только Йола, Хатир и молоденькая ориентка Атийла. Девушка приносила еду и хворост, помогала старику переворачивать, мыть и переодевать маркиза.
После шторма возле воды было холодно, однако Йола считал, что студёный морской воздух способствует скорейшему выздоровлению намного лучше, чем промозглый воздух влажных пещер. Стенки из брезента защищали от ветра, а толстые одеяла, подоткнутые под Вилара, и два толстых тюфяка под его спиной не позволяли ему замёрзнуть. Возле палатки потрескивал костёр. В самодельное жилище маркиза вносили шипящие угли, которые давали достаточно тепла.
Хатир целыми вечерами просиживал возле Вилара. Паренёк светился от счастья. С горящими глазами рассказывал, как ориенты играют с его братом и сестрой, как балуют их, чем кормят. С приближением темноты Йола выставлял Хатира из палатки. И на долгую ночь маркиз и старейшина оставались вдвоём.
Вилар молчал. Шелест волн, треск костра и вынужденная неподвижность усиливали душевные муки. Каждый вздох был надсаднее предыдущего, и уже через час-другой вздохи переходили в несдерживаемые стоны. Йола притворялся спящим — он не мог насильно влезть маркизу в голову, вымести мусор и расставить всё по полочкам.
Нервы у старика сдавали, он выбирался из палатки и до рассвета сидел у костра, напевая на языке ориентов песню о рыбаке. О том, как ветер сорвал парус, волны смыли вёсла, шторм унёс беднягу далеко от родного берега. Когда море успокоилось, рыбак встал на нос лодки и устремил взгляд на горизонт. Он смотрел день за днем, ночь за ночью. Наконец вдали появилась лёгкая дымка, превратилась в тень на воде, обернулась побережьем. Волна выбросила лодку на песок. Вместо того чтобы спрыгнуть на землю, рыбак вдруг взмыл к небесам и понял, что домой вернулась его душа, а сам он, мёртвый, лежит на дне моря.
Йола пел, и Вилар затихал. Так продолжалось пять дней. На шестые сутки старик дал маркизу жестяную кружку.
Вилар сделал небольшой глоток:
— Зачем мне снотворное?
— Я стар, но не слеп и не глух.
Вилар поставил кружку рядом с тюфяком:
— Я не буду это пить.
Йола стиснул ему плечо:
— Не записывай меня в беспомощные старики, маркиз Бархат! Без глубокого и долгого сна лечение и морской воздух не помогут. Ты останешься больным, разбитым калекой. Люди начнут говорить, что Йола стар и бесполезен. Что ему пора сидеть в тени, а не в свете костра старейшин.
Вилар полежал, взирая в брезентовый потолок. Взял кружку и залпом выпил травяной настой. На одиннадцатый день Йола и Атийла помогли ему выйти из палатки.
Покачнувшись, Вилар опёрся им на плечи и зажмурился от яркого солнца:
— Стоило меня ломать, чтобы заново складывать?
— Я не ломал. Я немножко поправил, — откликнулся старик.
— Немножко? Я чувствую себя мозаикой.
— Как это ни печально, но твоя болезнь на всю жизнь, Вилар. Ты можешь прожить до своих последних дней и не вспомнить о ней. А может случиться так, что одно неправильное движение, и ты вновь окажешься в этой палатке.
— Господин! Господин Вилар! — закричали откуда-то сверху.
Стоя над обрывом, Хатир подбрасывал в небо соломенную шляпу. Крутой склон был облеплен ориентами.
Вилар помахал пареньку:
— Что они делают?
— Народ решил построить дома, — ответил Йола. — Лето будем проводить в пещерах. Зиму — в четырёх стенах. Теперь нужна лестница наверх.
Вилар подошёл к морю. Волны накатывали на берег, поглаживая белый песок.
— Бог одарил нас двумя чудесами, которые способны очистить наши мысли от тревог и печали, — проговорил Йола. — Мы, ориенты, смотрим на воду. Моруны — на огонь.
— Помогает? — вяло поинтересовался Вилар.
— А ты попробуй.
Вилар окинул взглядом берег. Вдалеке, возле обжитых пещер, женщины плели сети, мужчины ремонтировали лодки. Тейта и Соти бегали по кромке воды вместе с детьми ориентов.
— Я хочу к своим детям.
— Рано. Ты ещё слаб.
Неделя прошла в изнурительных прогулках вдоль берега. Каждый шаг отдавался в спине тупой болью. Йола подсказывал, как правильно вытаскивать одну ногу из песка, перенося вес тела на другую. Как изгибать ступню, чтобы она не так сильно погружалась в песок. Вскоре Вилар уже бегал, шлёпая по холодной воде и обдавая себя и старика сверкающими брызгами.
Погода радовала, словно Йола колдовал не только над спиной маркиза, но и вступил в сговор с самим солнцем. Песок прогрелся настолько, что до моря Вилару приходилось бежать, чертыхаясь и высоко подкидывая ноги. Старик громко смеялся, указывая на него пальцем. Хлопал в ладоши и вытирал слёзы.
— Скоро я стану похожим на ориента, — проговорил Вилар; он давно запрятал рубашку в дорожную сумку и ходил в одних холщовых штанах, закатанных до коленей.
Йола сидел на солнцепеке и перебирал сети; старческие пальцы двигались проворно, прищуренные глаза подмечали самую маленькую дырочку.
— Загаром — да, но не силой и выносливостью.
Вилар посмотрел на людей, вытягивающих на берег лодки. Ориенты были ниже его ростом. Зато их руки и спины были сплетением мышц, которые перекатывались под бронзовой кожей.
Йола отложил в сторону сети:
— Умеешь плавать?
— Умею.
Старик повернулся к рыбакам:
— Тунай!
К ним подбежал знакомый Вилару ориент. Именно он приехал в замок вместе с Маликой перед началом зимнего прилива.
— Как вода? — спросил Йола.