Трон Знания. Книга 5
Шрифт:
— А здесь? — Тормун ударил кулаком себя в грудь. — Здесь… кто их сведёт? Просьба у меня есть, папка.
— Нет. — Хлыст двинулся к сыну, еле поднимая ноги. — Нет-нет… Нет!
— Если наложу на себя руки, попаду в ад. А я встану перед Богом на колени, попрошусь в рай. Мамку хочу увидеть хоть разок. И Тоолу, и Мартина. С тобой вот увиделся… Сходи к ним, скажи, чтобы на тот свет не спешили. Я дождусь их. Обязательно дождусь.
— Тормун, мы… — Хлыст сжал костлявые плечи сына. — А не надо ничего сводить. Мы уедем
— Устал я, папка.
Немного помедлив, Хлыст уселся на край кровати. Пружины испугано взвизгнули.
— Давай-ка я тебя покачаю. Как маленького. Помнишь?
— Я не маленький. Целую жизнь прожил.
— Мой сынок, моя кровиночка. — Хлыст похлопал ладонью себя по коленям. — Давай. Хочу тебе спеть. Как мамка. Помнишь? А давай вместе споём.
Тормун перебрался к нему на колени, обнял за шею:
— Люблю тебя. Сильно-сильно. И ты меня любишь, я знаю.
Хлыст покосился на Эйру:
— Чего вылупилась?
Она отвернулась к двери.
Засипела панцирная сетка. Два голоса затянули тоскливую мелодию. Раздался треск костей, песня оборвалась.
Стонали пружины. За перегородкой бранились мужики. В окно билась снежная крошка.
— У меня было двадцать сапфиров, — прозвучал замогильный голос. — По сапфиру за каждый грёбаный год, что я получил. Я мог забрать семью, увезти куда угодно. И нас бы никто не нашёл. А я… я испугался, что не смогу жить, как все… Я выбросил семью, как мусор. А Бог их подобрал.
Эйра обернулась. Хлыст баюкал сына, прижимаясь щекой к его щеке. Рука Тормуна безвольно покачивалась. Безжизненный взгляд устремлён на отца. На приоткрытых губах застыла улыбка.
— Он спит, Асон.
Хлыст уложил тело на кровать, укрыл одеялом с головой. Сгорбился. Пошатнувшись, схватился за железную спинку:
— Я свечки ставил за его упокой, а мои кореша его харили… Приходили ко мне и лыбились в рожу… Суки… Ненавижу. — Затряс кровать, закричал с надрывом: — Ненавижу! Суки! Говнодавы! Мать вашу…
Подавился глухим рыданием, согнулся пополам. Проглотив стоны, спросил:
— Почему не смеёшься?
— Мне не смешно.
— Смейся. — Обернувшись, Хлыст направил на Эйру взгляд, полный горя и страдания. — Смейся, дрянь. Смейся. Не скрывай радости.
— Мне жаль. Я до последнего надеялась, что это не твой сын.
Прерывисто дыша, Хлыст примостился в ногах Тормуна. Заскрипел зубами:
— Мрази… Что б вы сдохли… Что б вы сдохли.
— Я могу их убить, — промолвила Эйра, опустившись перед ним на корточки. — Всех до одного.
— Нет такой смерти, чтобы они страдали, как я. Нет такой смерти, и ада такого нет. И дьявол им не страшен.
— Они будут страдать, а ты будешь смотреть. Я могу это устроить. Я моруна, не забывай.
— Хочу смотреть, хочу, — закивал Хлыст. — Хочу смотреть, как они ползают на четвереньках и умоляют о быстрой смерти.
Эйра взглянула на кулак. Сжатые пальцы приобрели сливовый оттенок. Камень уже не чувствовался.
— Приведи своих людей в дом молитвы Белых Волков. У тебя есть время до рассвета. На рассвете начнётся штурм города. Те, кто насиловал твоего сына, либо умрут лёгкой смертью, либо отправятся в тюрьму. А там, сам знаешь, они будут жить как короли.
Хлыст откинулся на стену, закрыл глаз:
— Что сказать им? Сказать, что нас спасёт Бог? Что надо помолиться?
— От дома молитвы в Ведьмин парк ведёт подземный туннель.
— Знаю. — Хлыст оттолкнулся от стены, облокотился на колени и уставился в пол. — Нас там ждут?
— Там никого нет, клянусь. Напугай их армией ветонских защитников. Скажи, что это единственная возможность уйти без потерь. Скажи, что вы пересидите где-то и снова захватите город.
— Они сбегут. Ты же понимаешь?
— Не сбегут.
Хлыст посмотрел исподлобья:
— Пообещай, что выполнишь мою просьбу.
— Обещаю.
— Так сразу? Обещаешь, даже не зная, о чём я попрошу?
— Тормуна похоронят рядом с матерью, братом и сестрой. Обещаю.
Хлыст долго буравил Эйру взглядом:
— Почему ты это делаешь?
— Что?
— Нашла моего сына, обещаешь похоронить его по-людски.
— Потому что ты однолюб.
Хлыст упёрся ладонями в колени, с трудом поднялся на ноги. Отвернув край одеяла, поцеловал Тормуна в лоб.
Глава 22
*
Из зала доносились голоса. Сектантов не заботило, что Эйра слышит их. «Почему она бросила нашего Брата?» — «Зачем притащили труп?» — «Мертвецы ей дороже живых людей». Эти и другие обвинения летели по коридору подвала и просачивались в щель приоткрытой двери.
Людвин сначала пытался усмирить Братьев, теперь молчал. В одиночку тяжело противостоять толпе, подчиняющейся закону единства. Душа возмущённой толпы подобно водовороту затягивает, поглощает.
Эйра попросила охранителей не вмешиваться, опасаясь, что выяснение отношений перерастёт в потасовку. Драго, Мебо и Талаш еле сдерживали злость и нервно вышагивали за дверью.
Переступив порог комнаты, Людвин зябко поёжился:
— А здесь холодно.
— Холодно, — согласилась Эйра, взирая в окошко под потолком.
С обратной стороны, с улицы, окно находилось над самой землёй, и наполовину было заметено снегом. Нежданно-негаданно вернулась зима.
Людвин подошёл к столу, на котором лежало тело Тормуна, укрытое белой тканью. Надсадно вздохнул: