Тропинка к Пушкину, или Думы о русском самостоянии
Шрифт:
Конечно, постигать тайну тургеневского творчества можно везде, но согласитесь, что одно дело – читать Тургенева где-нибудь на Урале, в Сибири, и совсем другое – читать его в центре России, где любили, страдали и умирали прообразы героев «Дворянского гнезда» и «Дыма». Благодаря Тургеневу, Воронеж воплотился в моем сознании исконной житницей русского Слова.
Да, появился советский лексикон, «похудел» литературный русский язык, но по-прежнему струится Ока между берегов, где шумят столетние дубравы и поют по утрам соловьи, по-прежнему на базарах и дорогах льется серебром народная русская речь. Сохранились города и церкви тургеневского
Где-то я уже писал о том, что постичь тайну русской культуры можно не только по книгам, но и по духу намоленной (одухотворенной Словом и Мыслью) земли. Известно: Россию пропололи, обокрали, но она осталась и, как покажут события недалекого будущего, снова духовно возродится.
Так вот, благодаря Тургеневу Воронеж для меня был и остается не только вечным спутником, но и символом новой, возрожденной России, в которой торжествуют идеалы добра и гуманизма – идеалы Лаврецкого, Рудина, Елены Стаховой.
Пушкин… Вторая половина моей жизни прошла под знаком этого светлого имени. А если говорить начистоту, именно Пушкин совершил во мне настоящий духовный переворот.
Начну с очередных горьких признаний. Занимаясь историей общественно-политического движения в дореформенной России, я достаточно много внимания уделил тридцатым годам девятнадцатого столетия, тщательно изучил дела и мысли кружков братьев Критских и Сунгурова, надолго задержался в компании Станкевича-Белинского и не забыл Николая Полевого. При этом только мельком упоминал имя Пушкина – в связи с анализом статей Ивана Киреевского. Впрочем, и мои герои не баловали вниманием поэта, охваченные огнем полемики между левыми и правыми гегельянцами. У всех на устах был Шеллинг. Пушкина не жаловали, по крайней мере, не превозносили, то ли потому, что Западная Европа была Меккой для большинства русских просветителей, то ли потому, что Пушкин современниками еще не воспринимался гениальным мыслителем и поэтом. А между тем все острые вопросы бытия человека, истории были блестяще поставлены в его творчестве.
Неоценимо значение Пушкина в открытии диалога сознаний. Напрасно в этом случае отдают приоритет Достоевскому, когда пишут о полифоническом романе. Да, значение Достоевского в литературе и философии неизмеримо велико, но писатель развивал пушкинские идеи. Пушкинский человек – живое воплощение бесконечности человека, а без этого открытия нельзя постичь ни смысл Достоевского, ни смысл истории. Сегодня много рассуждают о синтезе временного и вечного, но редко упоминают о роли Пушкина в открытии этой истины.
С достаточным основанием пишу и говорю: при всей безмерной роли в формировании моего «я» русских мыслителей серебряного века решающую роль в моем либеральном становлении сыграл Пушкин.
Скажу и еще больше: Пушкину мы обязаны не только зарождением идей либерализма, но и спасением их во времена не столь отдаленные, когда штыками и пулями отстаивали «истину», то есть классовую ложь. Из соображений чистоты социалистической нравственности изъяли из книжного оборота Гумилева, Зайцева, Набокова, Шмелева, Есенина, а с Пушкиным ничего не смогли поделать! Дух Пушкина широко и привольно витал в Советской России, ограждая человеческое в человеке даже во времена самого мрачного разгула культа личности.
Кем бы мы были без Пушкина?..
Слово бессмертно, и Пушкин бессмертен.
Сегодня, когда рушатся в
В момент зарождения нового столетия знаменитому современному писателю журналисты задали вопрос о его отношении к советскому государству, и он без обиняков ответил: «Как к нему относиться, если оно было основано на пороке?» Перефразируя этого автора модных бестселлеров, задаю себе вопрос: «Как же в таком случае возродится Россия, если она была растлена тяжким грехом?»
Думаю, к истории моего отечества надо относиться иначе. В обществе нашем, монологичном из-за тяжких испытаний прошлого и настоящего, вернее, в лучшей части этого общества, никогда не прерывался диалог сознаний и никогда не умирало стремление к бесконечности и свободе. Живым воплощением этого вечного самоосуществления русского национального духа была русская литература. Именно она спасла Россию.
Воронеж с достаточным основанием можно считать городом, где это самоосуществление интенсивно происходило и в советскую эпоху.
Да, древний град Воронеж, широко и вольно раскинувшийся на берегах Воронежа, был бодни моей молодости типичным областным центром, вобравшим все «прелести» советского жития-бытия: в темных углах кипел разврат, в белокаменных конторах процветала коррупция, на заводах вытягивались в нитку пролетарии, от бескормицы ревел скот на колхозных фермах, а по красным датам толпы горожан несли портреты старых маразматиков и все кричали, кричали… Так было, но жизнь продолжалась. Люди любили, с грехом пополам разводились, пели песни и умирали. Умирали по-разному. Одни хоронили свои чувства одно за другим еще при жизни, пополняя стадо, ибо человеку Слово дано, а немота – скотине. А вот те, кому Слово дано, творили.
Да, была в Воронеже и назидательная проза «производственных» романов с их суперположительными героями, был разлив стихографической дидактики, но, черт возьми, была и настоящая литература! И какая! Традиции не умирали. По улицам Воронежа бродили не только манкурты, родства не помнящие, но и дух Алексея Кольцова, Ивана Никитина, Андрея Платонова, Осипа Мандельштама. Этот дух говорил, взывал к совести устами Анатолия Жигулина, Алексея Прасолова, Гавриила Троепольского, Зиновия Анчиполовского.
Не преувеличивая, замечу: Воронеж семидесятых был центром паломничества русских поэтов. Здесь проходили семинары и встречи молодых литераторов, критиков. Здесь, в актовом зале университета, мне довелось слушать Николая Рубцова.
Худенький, сверкающий ранней лысиной, с пронзительным взглядом, он стоял на сцене и читал стихи:
Мы сваливать не вправеВину свою на жизнь.Кто едет, тот и правит,Поехал, так держись!Я повода оставил,Смотрю другим вослед.Сам ехал бы и правил,Да мне дороги нет…