Тропою грома
Шрифт:
— Вы, наверно, ненавидите нас, — задумчиво сказала Сари, словно только что сделав это открытие.
Ленни сидел неподвижно, вглядываясь в окружающую их темноту. На душе у него было легко, покойно и тихо. Эта тишина в его душе благодатно сочеталась с мирной тишиной вельда. И он смутно чувствовал, что все это как-то связано с Сари, что именно ее присутствие рождает эту гармонию.
А Сари еще острее, чем он, чувствовала обаяние тишины. Она растворялась в ней вся, она нежилась в ней с тем наслаждением, с каким старухи зулуски холодным зимним утром плотней закутываются в одеяло. Ничего не осталось в душе, кроме неизъяснимого
Внизу, направо, светились огоньки в лачугах цветных обитателей Стиллевельда. А налево такие же огоньки горели в краале кафров.
С Большой улицы Стиллевельда донесся одинокий лай собаки. Сари вздрогнула, точно выйдя из забытья.
— Тихо здесь, — сказала она и смутилась, потому что это звучало так банально.
— Да, очень, — подтвердил Ленни и подумал, что бы такое еще сказать?
Сари потянулась и вскочила на ноги. Ленни все не мог придумать, что ей еще сказать. Слова почему-то не шли с языка.
— Пройдемся немножко, — нерешительно предложила она.
Ленни вскочил. Он чувствовал ее рядом с собой. Жаль, что ее не видно. Ему хотелось знать, как она одета.
— Давайте. Куда мы пойдем?
— Вниз по склону, — сказала она.
Они двинулись налево.
— К краалю?
— Да, в ту сторону.
Они стали спускаться бок о бок по еле заметной тропе. Он смутно различал очертания ее фигуры. Легкая тень, прямая и стройная, уверенно скользила по камням и кочкам, словно знала здесь каждую пядь земли. Вдруг Ленни споткнулся и едва не упал. Она протянула руку и помогла ему удержать равновесие. Другой раз он налетел на нее, чуть не сбив с ног.
«Ему бы надо взять меня под руку, — подумала она, — я ведь лучше знаю дорогу. Сказать ему, чтобы взял?» Но и у нее почему-то слова не шли с языка.
Наконец они выбрались на более ровную тропинку. Она замедлила шаги.
— Тут уже легче идти, — сказала она.
На востоке по небу быстро поднималась луна. Летняя луна, которая встает поздно.
— Скоро станет светло, — сказала Сари.
— Да.
«Ну ее, эту темноту, — подумала она, — я хочу видеть его лицо».
Ленни продекламировал вполголоса:
Дул я в звонкую свирель. Вдруг на тучке в вышине…Она уловила несколько слов.
— Что это?
— Маленький образчик английской поэзии, — сказал он, смеясь.
Стесняется, подумала она, и вслух сказала:
— Прочитайте так, чтобы я слышала.
— Это совсем простенькие стишки, — сказал он. — Их написал англичанин по фамилии Блэйк.
Она придвинулась ближе и словно невзначай продела свою руку под его.
— Тут опять пойдут кочки, — сказала она и увлекла его левей, так что крааль остался в стороне. — Ну, читайте же стихи, — напомнила она.
— Я не знал, что вы понимаете по-английски, — сказал он.
— Мы ведь все двуязычные, разве вы не знаете? Он услышал в ее голосе смех и почувствовал себя дураком.
— Простите, — сказал он. — Здесь кругом говорят только на африкаанс, вот мне и казалось…
— Так что же стихи? — настаивала она.
— Стихи… Ага… Г-м… Видите ли…
Она засмеялась. Ему понравился ее смех.
— Да вы не рассказывайте о них, а прямо читайте. Он почувствовал ее близость, ее руку, опиравшуюся на его руку, прикосновение ее плеча на ходу. И чувство отчужденности исчезло. Эта девушка может быть ему другом… Он тихо начал:
Я увидел колыбель, И дитя сказало мне: — Милый путник, не спеши. Можешь песню мне сыграть? — Я сыграл от всей души, А потом сыграл опять.Сари вдруг подхватила:
— Кинь счастливый свой тростник. Ту же песню сам пропой! — Молвил мальчик и поник Белокурой головой. — Запиши для всех, певец, То, что пел ты для меня! — Крикнул мальчик наконец И растаял в блеске дня. Я перо из тростника В то же утро смастерил. Взял воды из родника И землею замутил. И, раскрыв свою тетрадь, Сел писать я для того, Чтобы детям передать Радость сердца моего!— Это тоже написал англичанин по фамилии Блэйк, — весело сказала Сари. — Слыхали про такого?
Снова Ленни почувствовал, что его оставили в дураках, и рассердился. Она это поняла и снова тихо засмеялась.
— Вы тщеславны, Ленни Сварц, — лукаво заметила она.
Ленни потянул свою руку, но она крепко держала. Сари была довольна. На этот раз он рассердился, потому что она сама захотела его рассердить. Он снова попытался вырвать руку, и снова она не пустила. Чтобы высвободиться, ему пришлось бы причинить ей боль, а этого он не сделает, — Сари это твердо знала.
— Оставьте меня в покое! — сказал он со злостью. Он сознавал, что ведет себя глупо, и от этого злился еще больше.
— Не сердитесь, — сказала она.
Ленни перестал вырываться. Что-то такое прозвучало в ее голосе… Он ошибся. Тут не было желания белой девушки посмеяться над цветным.
— Простите меня.
— Вы напрасно рассердились, — сказала она укоризненно и отпустила его руку.
«И опять они стали чужими. Близость развеялась. Они снова стали вежливыми, сдержанными, как малознакомые люди. А только что было совсем иначе», — с грустью подумал Ленни.
— Простите меня, — сокрушенно повторил он.
Они повернули налево. Теперь крааль был позади, а они возвращались туда, откуда начали спуск. Некоторое время они шли в молчании. Луна поднималась все выше, и мрак понемногу рассеивался. Теперь они лучше видели друг друга.
— Вы напрасно рассердились, — сказала Сари. — У меня и в мыслях не было смеяться над вами. Только когда вы рассердились, я поняла, что вы могли поду мать… А я просто шутила… Я уже давно ни с кем… А раньше я была очень веселая… — она смешалась и замолчала, но через минуту заговорила снова: — Я хотела чуточку подразнить вас, но не так, чтобы вы на меня обиделись… Вы понимаете? Это все потому… — Она опять умолкла.