Троя. Грозовой щит
Шрифт:
– Ты меня прости, – сказал Гершом, – но в твоих словах много предположений. Гектор может и не идет к Карпеи. Может, он отправился на помощь в Каллирос. И, даже если ты прав, он может уже быть в Карпеи и готовится пересечь пролив. Нет уверенности, что мы прибудем вовремя, чтобы помочь ему.
Геликаон отошел от них обоих, позволив им дальше спорить. Ему было нужно время, чтобы подумать.
Если он отправится в Карпею, а микенский стратег Менадос нападет на Дарданию, будет ужасное кровопролитие. Если он поплывет домой, чтобы защитить свои земли, а микенцы уничтожат Гектора и троянскую конницу, война будет проиграна.
Была еще одна назойливая мысль, которой он не хотел делиться со своими помощниками. Крепость Дардании выдержит осаду – если враг не будет уверен, что ему откроют ворота. Агамемнон был хитрым врагом, и уже однажды использовал предателей против Трои, когда с помощью золота убедил сына Приама, Агатона, восстать против отца. Что если у него есть свои люди в Дардании?
Он подумал о Халисии. Когда микенцы напали на Дарданию в последний раз, они изнасиловали и ранили ее, убив у нее на глазах сына. «Ты заставишь ее пройти через это снова?» – прошептал голос у него в сердце.
Не будучи человеком, склонным к страстным выходкам или грязнословию, Геликаон внезапно разразился длинным ругательством. Два его товарища замолчали.
– Невозможно принять единственно верное решение, – сказал он наконец. – Слишком многое не поддается учету. Менадос может быть уже в Геллеспонте или высаживать армию в Дардании. Гектор может сражаться в Каллиросе или пробираться к побережью. Есть еще корабли, которые Одиссей использовал, чтобы напасть на Исмарос. Где они? Мы ничего не знаем.
– Тогда мы начинаем с подходящего места, – сказал египтянин, оглядываясь на храм, залитый лунным светом.
Банокл вывел своего серого из леса и поскакал вниз по склону холма. За ним ехал Джустинос вместе с юным Периклом. Потом на лошади Керио следовали няня Мирина и Обас. Скорпиос и Эннион ехали за ними. Банокл оглянулся. У Скорпиоса в руках был лук. Эннион, у которого из раны на голове все еще капала кровь, выглядел подавленным, он ссутулился и наклонил голову.
Немного впереди Олганос спешился прямо перед вершиной небольшого холма и медленно пополз вверх, разглядывая открытую местность внизу.
Полуденное солнце ярко светило на безоблачном небе, но в горах дул холодный ветер. Великану до смерти надоело командовать, в висках пульсировала тупая боль. Он понятия не имел, куда они направляются, помнил только, что Олганос упоминал о перевале. Банокл путешествовал уже к этому месту, но был неспособен найти его снова, даже если бы от этого зависела его жизнь.
А она, несомненно, зависела.
Боль усилилась. Банокл снял шлем, позволив ветру высушить его взмокшие от пота светлые волосы. Джустинос поравнялся с ним.
– Энниону тяжело, – сказал он. – Этот удар, наверное, проломил ему череп.
Банокл надел шлем и поскакал вверх по холму. Поравнявшись с конем Олганоса, он спешился и припал к земле рядом с молодым воином.
– Видишь что-нибудь? – спросил он. Олганос покачал головой.
– Я думаю, что мы близки к перевалу, – сказал он, показывая на возвышающиеся, покрытые снегом горы, которые выстроились огромной стеной на их пути. – Нам нужно пересечь эту сухую долину и холмы за ней. По дороге растут буковые и сосновые леса, в которых может скрываться армия.
Банокл вгляделся в долину. Не было никаких признаков всадников или пеших воинов. Однако, как сказал Олганос, люди могли спрятаться среди деревьев. Олганос добавил:
– Как только мы окажемся на открытой местности, нас заметят вражеские разведчики, скрывающиеся в роще.
– У тебя есть план? – с надеждой спросил великан.
– У нас нет выбора. Мы должны добраться до перевала. Банокл вздохнул с облегчением. Ему не хотелось принимать решение.
– Хорошо, – кивнул он. – Мы можем это сделать до заката?
– На свежих лошадях – да. А наши устали. Как только мы минуем долину, дорога до самого перевала будет все время подниматься в гору.
Встав на ноги, великан сделал знак остальным ехать вперед, сел на своего серого и повел их к перевалу.
Когда они достигли долины, наступила жара. Лошади тащились, опустив головы, их копыта поднимали небольшие облака пыли, пот катился по бокам животных. Почва в долине была сухой, растительности мало.
Продвигались они медленно, время шло. Внезапно раздался крик Скорпиоса. Банокл оглянулся и увидел, что Эннион упал со своей лошади. Дав команду остановиться, великан развернул серого и поскакал туда, где пытался встать раненый всадник. Банокл спешился и подошел к нему, взял его за руку, поднимая на ноги. Глаза Энниона остекленели, а лицо стало пепельного цвета. Внезапно он согнулся пополам, упал на колени, и его вырвало.
Банокл отошел от него, затем оглядел свой маленький отряд. Лошадей было мало, и люди устали.
– Как далеко до перевала? – спросил он Олганоса. Юноша пожал плечами.
– В нашем положении? Я бы сказал, что мы не доберемся до наступления ночи.
Справа виднелись густые заросли буковых деревьев.
– Скачи туда и посмотри, не сможешь ли найти воды.
– Если мы не доберемся до перевала раньше идоноев…
– Я знаю, что может случиться, – перебил его Банокл. – Теперь иди!
Олганос ускакал. Великан помог Энниону встать и сесть на лошадь.
– Не падай больше. Слышишь меня?
– Я слышу тебя, – пробормотал воин.
– Поедем к деревьям, – велел остальным великан. – Там прохладней.
Олганос нашел скрытую в зарослях поляну и повел отряд к ней. Там лежали глыбы белого мрамора, а между камнями росли кусты; их ярко-красные цветы опускались в широкий водоем с прохладной водой. Воду сюда нес ручей, который бежал по камням, образуя маленькие водопады. Здесь росла густая трава, и поляна была такой красивой, что Банокл почти поверил, что где-то поблизости прячутся нимфы и дриады.