Туманная река
Шрифт:
Вот ведь, зараза, обвиняет меня в том, чего я не делал. Не бегал я по крышам бараков! Что ему рассказать, что мне сорок шесть лет, и что я хороший фотограф, и что я помню, как плыл на лодке по реке? Разберемся, по крайней мере, жив, здоров, хоть и в чужом теле.
— Ну что смотришь? — посерьезнел доктор, потом раскрыл журнал и стал читать, — зовут тебя Богдан Крутов, лет тебе пятнадцать, учишься ты в 447 школе, в восьмом «А» классе. Ну, вспоминаешь?
— Может, вы мне еще и домашнее задание напомните? — пробухтел я под хохот мужиков.
— А живешь ты в детском доме имени
Да, не весело, папы нет, мамы нет, и хоть я их совсем не помню, все равно как-то грустно. С такими мыслями я надел больничную пижаму и пошел осматривать больницу. В коридоре дежурила знакомая мне Наташа, молоденькая девочка, хотя для меня сегодняшнего, скорее старая уже барышня. При виде меня она обиженно отвернулась и уткнулась в книжку.
— Привет, что читаешь? — поинтересовался я, сделав вид, что не заметил ее негатива ко мне.
— Если сейчас здесь снова наблюешь, то сам все затирать будешь, понял? — фыркнула девчонка.
— Три товарища, Ремарк, — прочитал я обложку книги, — не читал.
— А ты вообще читать то умеешь? — усмехнулась молоденькая санитарка.
Странное ощущение, когда девчонка, которая мне годится в дочери, дерзит как младенцу.
— Есть такое чувство, что когда то я очень любил читать, правда, не помню что именно, — я еще немного помялся и поплёлся дальше.
В одной из палат я заметил некоторое оживление.
— Лошадью, ходи, лошадью, — кричал один нервный больной.
На звук я скромно зашел в палату и поздоровался, — можно мне посмотреть на игру?
— За просмотр деньги платят? — заявил один из шахматистов, судя по позиции, и по довольной раскрасневшейся его физиономии, победа корыстного любителя древней индийской игры была делом техники.
— Я только одним глазком, — попросил я.
Как и ожидалось, красномордый шахматист через минуту объявил своему противнику мат.
— Ну что пацан, — обратился он вновь ко мне, — хочешь сыграть?
В студенческие годы я неплохо играл, вспомнил я себя из прошлой жизни, правда давно это было, но так как делать было совсем нечего, то я решил, почему бы и нет.
— Да я бы сыграл, — признался я.
— Мы тут люди все серьезные, на интерес играм, — заулыбался шустряк, — один рубль партия.
— А можно в долг? А то у меня с наличкой проблемы, — снова скромно попросил я.
— Эх, что с тобой делать, но если проиграешь, побежишь за куревом, договорились?
Мы ударили по рукам и разыграли цвет фигур, мне повезло, и выпало играть белыми.
— Вы извините меня, напомните, как конем ходить, — решив включить дурачка, сказал я.
— У него с памятью проблемы, — подтвердил мою рассеянность мужик из моей палаты.
— Буквой хе, — пророкотал красномордый, — давай не тяни резину пацан, ходи.
Я не стал ничего изобретать, по-быстрому мы разыграли королевский гамбит, потом я, желая упростить позицию, пошел на несколько разменов и перевел партию в эндшпиль. А в эндшпиле самое главное ум и изобретательность. И тут оказалось, что мой соперник меня очень и очень сильно недооценивает. Я ему объявил шах ферзем, которого он без зазрения совести съел, после чего моя ладья поставила его королю мат. Я прокашлялся.
— Как там, на счет одного рубля? Мы же все тут люди серьезные.
Красномордый шустряк стал еще краснее, но бумажку рыжего цвета не зажал, честно выложил на байковое одеяло около шахматной доски, — давай теперь я белыми, — заявил он.
Странная деньга, пронеслось у меня в голове. Вытянутая по вертикали бумажка с большим гербом СССР. Моя память немного стала возвращаться, и я вспомнил, как выглядел один рубль времен СССР, он был такой же рыжий, но вытянутый по горизонтали. И в то время это была хорошая сумма. Я взял рубль в руки и посмотрел его на просвет, может быть он фальшивый.
— Что смотришь? — недовольно пробурчал красномордый шахматист, — фальшивых не держим. Играем вторую партию, теперь мои белые.
Во второй игре, я с удовольствием отметил, что память еще больше стала приоткрываться, а саму партию я выиграл еще быстрее. Поймал торопыгу на простенькой вилке, выиграл преимущество и технично довел игру до победы.
— Играем еще две партии, — заявил красномордый.
Вокруг нас стали собираться мужики и похихикивать над шустряком.
— Семеныч, — обратился к нему мужик из моей палаты, — как же так, а говорил, что скучно тебе с нами, соперника нет достойного, что чемпион своего завода.
— Не бухти под руку, сейчас я сопляка разделаю, как бог черепаху, — огрызнулся красномордый.
Однако обе партии остались снова за мной. Потом я выиграл еще шесть партий уже у других находящихся на излечении товарищей, и наконец, сославшись на слабость в голове, с десятью рублевыми бумажками в руке отправился на тихий час. И тут в мою голову потоком хлынула всевозможная информация, я вспомнил все, причем в двух различных вариациях. Я вспомнил, что я — Виктор Михайлович Тетерин, и что угодил в грозу, снимая птиц в заповеднике, и даже увидел вспышку молнии, которая ударила в меня. Я вспомнил, что меня зовут так же Богданом Викторовичем Крутовым, и что я, чтобы привлечь внимание симпатичной девчонки полез на заброшенный деревянный барак, с которого и грохнулся. В общем, вспомнил я все. Оказывается, невидимая рука судьбы меня забросила в далекий 1960 год в подмосковное Измайлово. Еще бы понять для чего я оказался здесь. Однако возвратившаяся память обошлась мне очень дорого, меня снова тошнило, и безумно болела голова. В итоге я пролежал в кровати весь остаток дня и всю ночь.
2
Наутро прекрасное весеннее солнце разбудило меня в отличном состоянии и настроении. Появилась непреодолимая жажда деятельности, а так же зверский аппетит.
— Положите ему еще добавки, — попросил в столовой доктор Анатолий Порфирьевич, видя, как я сметаю безвкусную перловую кашу со своей тарелки.
Потом я еще раз смотрел взглядом побитого щенка на «добрых» поваров, выпрашивая добавки во второй раз. Спустя пять минут они сломались, и я съел третью порцию клестероподобной субстанции.