Туманная река
Шрифт:
Я открыл дверцу своей тумбочки и обследовал ее. Учебники, тетради, какие-то шурупы и неплохая свинчатка. Я взял ее в кулак, сжал, легла она в него как родная. На самом дне обнаружились десять рублей, две трешки и четыре рублевки. Память моего предшественника подсказала, что рубль сейчас не такое уж большое богатство. А те советские деньги, которые помнил я, должны были вот-вот появиться. Но в каком году произойдет смена денег и деноминация я не вспомнил. Получается сейчас рубль — это как десять копеек в восьмидесятых годах.
— Денег нет, но вы держитесь, — усмехнулся я, вспомнив
После шахматных больничных баталий я разбогател на семнадцать рублей. Весь свой капитал, двадцать семь рублей, я спрятал в книжку по литературе. Надо бы разведать, где тут в Измайлово играют в шахматы, можно будет снова подзаработать. Не в деньгах конечно счастье, но без них плохо. Я взял в руки Толькину гитару провел по струнам и поднастроил ее. Играть я научился в первой жизни, будучи студентом Политеха, потом много практиковался в туристических походах и на сплавах, виртуозом, конечно, не был, но слух имел, и играл сносно.
— Призрачно все в этом мире бушующем, — запел я негромко, — есть только миг, за него и держись.
Да, пальцы о непривычки моего нового тела заболели. Видать Богдана музыка особенно не интересовала, исправим это недоразумение. Ведь музыка строить и жить помогает. Я повесил гитару на место и закимарил на своей кровати.
— Богдан! Братуха! — услышал я сквозь легкий сон.
Я разлепил глаза и увидел, как на меня несется худой и высокий Зёма, — а мы думали, что ты уже все каюк, я уж думал сам этой вертихвостке поджопников надавать.
— Здаров, братан! Как видишь, наша советская медицина враз меня на ноги поставила, — заулыбался я.
Тут же в дверь влетели и Маэстро с Бурой, они радостно меня обнимали и похлопывали. Странное дело, в первой жизни у меня друзей к сорока шести годам практически не осталось. А тут сразу три преданных товарища, необычные ощущения.
— Хавать пора! Пошли, — забеспокоился Бура.
— Все бы тебе только жрать, — засмеялся Маэстро, — в самом деле, пошли, там и поболтаем.
Вся наша боевая четверка переместилась в детдомовскую столовую, которая занимала одну комнату на первом этаже. Кормили, надо было признать, только-только, чтобы ноги не протянуть. Жидкий суп и макароны на второе, на десерт чай с хлебом.
— Это блюдо знаменитой кавказкой кухни! — грустно пошутил я за столом.
— Какое такое блюдо? — изумился Зёма.
— Жричодали! — под смех всех ребят вокруг закончил я фразу, — ну что мужики, как там, в школе дела?
— Без тебя вообще хреново, — забубнил Бура, — на Маэстро опять наехали, меня жестко прессанули, Зему тоже попинали немного.
Я немного поднапряг память и вспомнил, что в школе у нас была нехилая конфронтация с местными, главой которых был Олег Постников, сынок богатых родителей, папик у него заведующий продовольственным магазином.
— Постный что ли расслабился? — спросил я парней, — че от тебя хотят? — обратился к Толику Маэстро.
— Деньги говорят, я им должен, типа я десятку им задолжал, — невесело пролепетал он.
Нам в детском доме выделяли по тридцать рублей в месяц на всякую мелочуху и конфеты, заведующая заботилась о том, чтобы мы привыкали к обращению с наличностью. Постному, конечно, эти копейки были не нужны, ему было важно себя поставить выше всех. Чем гнилее человек, тем больше ему хочется раболепия.
— Ладно, завтра все разрулим, — похлопал я паренька по плечу, — за каждую мою разбитую костяшку на кулаках он мне заплатит звонкой монетой.
— Здорово, что ты жив и здоров! — развеселился Зёма, — чего уж мы тут только не передумали, пока ты в больничке валялся.
Однако Толик все равно был не в себе.
— Ну, ты чего? — удивился я, — Маэстро, не кисни.
— К Наташке местный бандюган, Чеснок, подкатывает, — признался он, беспокоясь за сестру.
Я посмотрел в сторону наших детдомовских девчонок, Наташка действительно была сама не своя. Симпатичная, — подумал я, — между прочим, чем то похожа на актрису, которая играла Маю Светлову из кинофильма «Приключение Электроника». Практически одно лицо, да и по фигуре похожа. Странно, что Богдан в теле, которого я был, раньше на нее не обращал внимание.
— Я этого Чеснока так отхирачу, что всю оставшуюся жизнь он на лекарство работать будет, — снова я попытался взбодрить Толика.
Кстати Маэстро так же, как и сестра, был очень симпатичным парнем, поэтому Постный его больше всех и доставал. Завидовал, прыщавая морда.
После обеда вся наша компания переместилась к нам в комнату, потом к нам пришли в гости все наши старшие девчонки и стали просить Маэстро сыграть на гитаре. Да, — усмехнулся я, — компьютеров нет, айфонов и телевизоров тоже, чем еще занять свободное время. Толик после обеда и моих слов заметно повеселел и с удовольствием взялся за инструмент.
— Голуби летят над нашей зоной, голубям нигде преграды нет, — затянул очень приятным голосом Толик, девчонки тоже стали подпевать юному любителю зековской романтики. Лично я с большим трудом дослушал эту бесконечную балладу. Никогда не любил блатных песенок.
— Маэстро, давай про журавлей, — попросила бойкая девчонка подружка Наташки, Тонька.
Круглое личико, хитрые глазки, уже вполне созревшая девушка, лет через пять разнесет ее во все стороны, если следить не будет за собой, — отметил я про себя, — а сестра Толика, реально здесь самая красивая, жаль, если Чеснок добьётся своего. Все силы приложу чтобы этого отморозка отвадить, и плевал я на его кодлу. Нужно будет, с каждым буду биться до последнего.
Далеко, далеко, далеко журавли улетели,— запел Толик,
Сквозь снега, свозь поля, на дорогах, где нету метели…В этой песне не было ни слова про зону и про зеков, но суть ее мне была ясна, песня про побег. В общем если ребята и дальше будут слушать подобную муру, то многие на зоне и окажутся. Зёма, например, и сейчас с придыханием говорит про блатных.
— Маэстро, — оборвал я певца на пол куплете, — дай ко мне инструмент, я сыграю.