Турнир
Шрифт:
Усевшись в приготовленное для него кресло, Трис открыл первую коробку и тщательно просмотрел хранящиеся в ней бумаги. Все они оказались ему знакомы, поскольку он довольно хорошо помнил их памятью Августа Мишильера, но ничего по-настоящему ценного в них не было, кроме, разве что, конспекта пятой главы небезызвестных «Трудов» Виглера, его, так называемой, «Трансцендентной физики». Само это редкое издание, тот его уцелевший по случаю экземпляр, который «великому отцу» Триса удалось вынести из огня во время пожара, случившегося в 1832 году в Падуанском университете, стоял сейчас в шкафу вместе с другими редкими книгами и инкунабулами на семи языках. Однако было очевидно, что показывать эту книгу князю Трентскому незачем. Не настолько они на данный момент были близки, чтобы делиться такого рода секретами. Другое дело сделанный в давние годы конспект, составленный рукой Августа Перигор-Мишильера. Вот его вполне можно было
Князь Трентский нравился Трису, прежде всего, как человек, не говоря уже о том, что с ним можно было говорить на многие и многие темы, чуждые и непонятные большинству окружающих. Возможно, со временем, они действительно станут друзьями, но дружба - не любовь и не возникает в один день. Она вырастает медленно, - если это, разумеется, настоящая мужская дружба, - и требует усилий с обеих сторон. Зандер, по сложившемуся у Триса впечатлению, к такому подвигу был готов, поскольку испытывал симпатию и к главе клана Мишильер, и к его сестре. Но лишь время покажет, что выйдет из этих обоюдных усилий. А пока Трис был готов поделиться с князем Трентским лишь конспектом, но не самой книгой. Однако и здесь все оказалось не так просто, как полагал Трис, беря эту рукопись в руки.
Начать с того, что это оказался совсем не тот конспект, о котором он помнил памятью своего творца. Это была всего лишь копия известного Трису документа, сделанная отнюдь не рукой самого Августа Мишильера. Некий анонимный переписчик скопировал рукопись тана аккуратным округлым почерком на бумаге отличного качества. Формат in-quarto[1], плотная, пожелтевшая от времени венецианская бумага, черная ничуть не выцветшая с годами тушь. Страницы тщательно пронумерованы и сшиты в тетрадь суровыми нитками.
Перелистывая страницы рукописи, Трис обнаружил, что рукой Августа Мишильера – и совершенно другими чернилами, - в конспект внесены многочисленные схолии[2], замечания, мысли вслух и прочие маргиналии[3], которых очевидным образом не было в оригинале. В некоторых местах текст, вписанный миниатюрными буквами между строк и на широких полях, был столь плотен, что наверняка превосходил по объему то, что было изначально записано на этом листе. Обычно вставки были сделаны красными или зелеными чернилами, но иногда встречались так же фиолетовый и черный цвета. Однако и это не все. В продолжении изучения тетради Трис обнаружил два неродных листа того же размера ин-кварто, не вшитых, а просто вложенных в рукопись между тридцать седьмой и тридцать восьмой страницами, но имевших общую с другими страницами сквозную нумерацию: 37.1, 37.2, 37.3 и 37.4.
Вчитавшись во все эти дополнения и разъяснения, Трис забыл о времени и обо всем вообще. Он не помнил этого текста, вот в чем дело. По какой-то причине Август Мишильер не передал ему это знание вместе со всем остальным, а, возможно, и не предполагал посвящать своего «сына и наследника» во все эти опасные секреты. Скорее всего, этот экземпляр конспекта уцелел по ошибке, по счастливому для Триса стечению обстоятельств и вопреки планам его «великого отца». Ценность же данного документа было трудно переоценить, поскольку здесь Август Мишильер не ограничился одними лишь теоретическими спекуляциями[4]. Напротив, в этих заметках он сосредоточился на практических аспектах вопроса, на технике и методах, и на отсылках к конкретным экспериментам, которые проводились, оказывается, несколькими разными учеными на протяжении последних пяти веков. Откуда старик узнал об этих исследованиях, теперь можно было только гадать. Скорее всего, в свое время, - лет двести тому назад, - он имел доступ к несохранившимся до нынешних дней источникам. Но лиха беда начало! Если сохранился этот экземпляр конспекта, то, чем боги не шутят, возможно, в этом же архиве или в других подобным ему тайных собраниях найдутся и другие документы, которые позволят Трису понять, как Августу Мишильеру удалось заглянуть за Великий Барьер.
Трис проработал с вновь найденными документами до поздних часов утра, но перед уходом все-таки заглянул в три другие коробки и не удивился, обнаружив в одной из них тот самый конспект, который еще с вечера предполагал здесь найти. Его-то он, покидая свой тайный архив, и прихватил с собой. Этим конспектом он без опасений мог поделиться с князем Трентским и собирался сделать это при первой же представившейся возможности. Сейчас же, несмотря на усталость, он хотел переброситься парой-другой фраз со своей сестрой. Было у него к ней несколько не то, чтобы срочных, но достаточно важных дел. Однако, несмотря на то, что дело шло к полудню, Габи в палаццо не оказалось. И слуги смогли сообщить Трису лишь то, что она, как уехала с вечера на прием к де Бофремонам, так пока домой и не возвращалась. Надо полагать, загуляла и загуляла, что называется, по-крупному. Не в первый раз, положим, и наверняка – не в последний, и к
***
В конце концов, Габи вернулась, - ему сообщил об этом по телефону мажордом, - но теперь уже оказался занят сам Трис. Он провел весь тот вечер, нанося один за другим совершенно необходимые частные визиты, один из которых к обоюдному удовольствию сторон закончился в постели баронессы Ларок. Женщина была молода, притягательна и хотела любви, а где проводил свое время ее супруг, Трис, всецело поглощенный интересом к роскошному телу баронессы, спросить ее как-то забыл. Впрочем, если бы это было по-настоящему важно, Мишель наверняка нашла бы нужным ему об этом сказать. Но она промолчала, и ночь прошла просто восхитительно, причем не только для него одного. Баронесса, если судить по ее поведению, улыбкам, стонам и прочему всему, тоже осталась довольна случившимся как-то вдруг адюльтером. Поэтому Трис никуда от нее не спешил, - тем более, что его и не гнали, - и домой добрался только около десяти утра, когда его младшей сестренки уже и след простыл. Куда она направилась на этот раз, было снова неизвестно. Куда-то, к кому-то, к мужчине или женщине, к подруге или к любовнику, а может быть, и вовсе в императорский дворец. Бегать за ней по всему городу, - тем более, обзванивать без уважительной причины ее знакомых, - было бы унизительно и глупо. Трис это понимал, хотя и начинал беспокоиться, как бы Габи не занесло куда-нибудь не туда. Она же по сути еще ребенок, девочка, по необходимости притворяющаяся взрослой женщиной.
Мысль эта тревожила его достаточно сильно и никак не оставляла на протяжении следующих нескольких дней, хотя он и выяснил, где его младшая сестра провела так много времени. Оказывается, сначала она была гостьей принцессы Эвы Сабинии, а затем развлекалась в компании Марии Перигорской на регате Девяти Городов и на связанных с регатой вечеринках и приемах. Так что в течение почти полных трех дней пересечься с Габриэллой у него так ни разу и не получилось. И это начинало его не только сильно тревожить, но и порядком раздражать, так что Трис намеревался даже поговорить с ней об этом самым серьезным образом. А потом небо рухнуло, и ему стало не до пустяков. В три часа дня или около того, - точного времени Трис потом вспомнить так и не смог, - ему телефонировал князь Трентский и, нарушая условности, - даже толком не поздоровавшись, - прямо спросил, вернулась ли Габриэлла домой.
– Что-то случилось? – насторожился Трис.
– Возможно, - неуверенно ответил Зандер. – Не знаю, но…
– Говорите без стеснения! – нажал Трис, уловивший главное: с Габи что-то случилось, но Зандер не знает, что именно, и боится поставить себя в глупое положение.
– Мы были на приеме у Эвы Сабинии… - начал тогда несколько неуверенно объяснять князь Трентский, но, видимо, его тревога за Габриэллу оказалась сильнее неловкости, колебаний и правил приличия, и в конце концов он все-таки перешел к главному. – Габриэлла неожиданно оставила нас. Сказала, что уходит. Мне кажется, что она не собиралась уходить, но вдруг, как-то слишком уж резко изменила свои планы. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Продолжайте, пожалуйста! – вежливо, но недвусмысленно поторопил собеседника Трис. Его тревога возросла, но он все еще не знал, стоит ли волноваться и, если стоит, то, о чем именно.
– Да, да, - кажется Зандер уловил настроение Триса и все-таки двинулся вперед. – Понимаете, Тристан, внешне она выглядела нормально, то есть, как всегда… Но меня встревожило ее поведение. Габриэлла, знаете ли, пошла в дамскую комнату, но находилась там совсем мало времени. Не дольше минуты или двух. И вот, выйдя оттуда, сразу же засобиралась домой. И понимаете, Трис, у меня, и вроде бы, без всяких на то оснований, возникли странные опасения. По моим ощущениям, в те несколько минут, что она отсутствовала, с Габриэллой случилось нечто нехорошее, хотя я и не могу сказать, что именно там могло произойти. Она вела себя по видимости нормально, - тут, как всегда, ни к чему не придерешься, - и все-таки я уверен, что-то с ней в тот момент было не так. Не могу вам толком ничего объяснить. В этом-то и проблема. Все на уровне интуиции, предзнания, а то и прорицания. Но как бы то ни было, встретив ее вновь, - она зашла в гостиную, чтобы проститься с принцессой, - я увидел разницу и настолько встревожился, что предложил отвезти ее домой, но вы же знаете Габриэллу. Даже в таком состоянии, а я уверен, что с ней случилось что-то по-настоящему плохое, и чувствовала она себя, как мне кажется, более чем скверно… В общем, она наотрез отказалась от моей помощи. Сказала, что прекрасно доберется до палаццо Коро на своем автомобиле. А когда уехала… Я сразу же пожалел, что не настоял на своем. Видите ли, Трис, у меня возникло и не проходит нехорошее предчувствие, но объяснить я его не могу. Не знаю, право, что бы это могло быть, но…