Турнир
Шрифт:
Габи это могло нравиться или нет, но она, разумеется, знала, что именно так устроен подлунный мир, и, к слову сказать, не для одних только аристократов. В Пойме тоже большинство девушек выходили замуж по сговору, и чаще всего их мнение при этом вообще не принималось в расчет. Аристократы в этом смысле были куда демократичнее. Даже в таком насквозь династическом договорном браке, как предполагаемый союз Селин и Адемара, учитывались, тем не менее, личные симпатии или, напротив, антипатии жениха и невесты. А такая глава семьи, как Мария, могла и вовсе предоставить своей сестре едва ли не полную свободу выбора. Так что, Габи было даже любопытно посмотреть, какого такого бравого красавца выбрала себе в женихи принцесса Селин Перигорская. Поэтому,
К сожалению пробелы в ее образовании проявлялись не только в этикете, верховой езде или владении принятыми в обществе языками. Довольно скоро выяснилось, что у аристократии свои предпочтения не только в искусстве, - опера, балет и большие симфонические оркестры, - но и в спорте. А между тем, августовская Университетская регата – или Регата Девяти Городов, - являлась для высшего общества империи заметным, можно сказать, даже знаковым событием и в связи с этим входила в так называемую Большую Триаду: Зимний бал Равноденствия в императорском дворце в Ниме, летняя Университетская регата на канале де-Жонаж и Осенние скачки на большом ипподроме в Бринье. Но в этом году, как говорится, сошлись все звезды, поскольку регата более, чем удачно совпала с Турниром Эвы Сабинии. Так что игнорировать ее стало весьма затруднительно. Принцесса и «все, все, все» тоже будут сидеть в роскошных ложах, построенных вдоль канала и могут попросту не понять «милую Габриэллу», если она посмеет манкировать их обществом.
Но, если и этого мало, была у Габи еще одна причина не игнорировать гребной спорт. Именно по случаю регаты герцогиня Перигор вознамерилась познакомить наконец Габи со всей своей семьей, а на самом деле лишь с теми ее немногочисленными представителями, которым Мария позволяла считаться своей родней. Все они должны были собраться в выкупленной Перигорами отдельной ложе, и герцогиня хотела, чтобы ее подруга, - а они, и в самом деле, считались теперь при дворе близкими подругами, - тоже была там. Коннетабль клана Мишильер и герцогиня Перегор должны были сидеть в одной ложе. Ни в коем случае не оппозиция, но, разумеется, откровенное фрондерство. В особенности, после известных событий, связанных с отцом и сыном Новаками.
Так и получилось, что, забрав Марию из ее дворца на улице Весталок, к десяти часам утра Габи была уже на канале и, не меняя холодновато-нейтрального выражения лица и несколько равнодушного взгляда серых глаз, знакомилась с семьей герцогини Перегор. Ложа, к слову сказать, оказалась красивой и просторной, обставленной удобной мебелью, – ореховые кресла и такие же столики для напитков и закусок, - и богато декорированной обивочной гобеленовой тканью. Кроме Селены, - «Милая девочка!» - здесь находились уже двоюродная сестра Марии Анна д’Эрваль баронесса де Сегюр, ее отец Робер Констан д’Эрваль – высокопоставленный чиновник в Дворянской Ложе и ее жених шевалье Рене де Марбёф. Четвертым незнакомцем в ложе оказался еще один кузен герцогини, - сын покойного двоюродного брата ее отца Гийом барон де Сент-Круа. Габи с ними поздоровалась, обменявшись вежливыми кивками, и, не вступая в разговор, заняла кресло в первом ряду по левую руку от герцогини Перигор, справа от которой устроилась принцесса Селин.
К слову сказать, безразличие Габи не было наигранным, в том смысле, что это не было ни маской, ни притворством. Правда заключалась в том, что никто из этих людей попросту не привлек ее внимания. Она осталась к ним равнодушна, хотя и запомнила, разумеется, их имена, титулы и сказанные ими между делом слова, точно так же, как отложила в своей безупречной памяти их облик и наряд, их эмоциональные реакции на знакомство и выражение их глаз. Все видеть, подмечать любую деталь
Итак, вслед за Марией и Селин, Габи заняла свое кресло, и буквально через пару минут сильный звук охотничьего рожка возвестил о начале гонки распашных восьмерок, и надо сказать, что это действо ей неожиданно понравилось. Лодки типа «скиф»[8] оказались попросту удивительными созданиями. Грациозные, серебристые, стремительно скользящие сквозь солнечное утро по ровной воде. Если смотреть издали и без оптики, ни дать ни взять – какие-нибудь невесомые водомерки на восьми тонких и длинных ногах-веслах.
«Водомерки… - по случаю, вспомнила Габи один из уроков в школе, тот самый, во время которого, отвечая на ее собственное недоумение, учитель физики стал объяснять, что позволяет этому странному насекомому так быстро передвигаться по поверхности воды. – Парадокс Дени[9]… Как там? Ноги животного должны перемещаться быстрее, чем фазовая скорость волн. Так, кажется. И эта скорость… - Габи никогда ничего не забывала, и однажды прочитанное или услышанное оставалось в ее памяти навсегда. Вспомнила и сейчас:
«И эта скорость равна 0,23 м/с. Но здесь, разумеется, все обстоит совсем иначе… Другой принцип движения, другие физические законы».
Физику Габи в свое время любила и знала, что не странно, гораздо лучше всех своих одноклассников. В их школьной библиотеке нашелся тогда на ее удачу трехтомный учебник физики для университетов. Там, конечно, было много мудреных слов, да и формулы совершенно зубодробительные, но она все-таки с ним разобралась. И случилось это всего полтора года назад.
«Что ж, посмотрим…»
Заинтересовавшись процессом, Габи создала водно-воздушный монокуляр и присмотрелась к летящим наперегонки лодкам. То есть, сначала-то она все-таки посмотрела на первого загребного в лодке под номером три, - граф Адемар д’Отье, и в самом деле, оказался физически совершенен, да и внешне хорош собой, - а затем уже сосредоточилась на лодках. И вот она смотрела на лодку, на слаженное движение весел, на бурун, опережающий движение, и на мелкие волны, разбегающиеся от лопастей, и вдруг увидела все это совсем другими глазами и даже не поняла, что и как она сейчас сделала. Но по факту она различила темно-синие, голубые и ультрамариновые потоки магии, растворенной в воде, и магию воздушных струй и даже золотой звездопад солнечного ветра. Это было удивительно красиво, но главное – ново, поскольку впервые открылось перед Габи, без какого-либо очевидного усилия с ее стороны. Просто еще мгновение назад перед ней была обычная картина материального мира, каким он отражается в человеческих глазах, и вот все изменилось, и перед ней уже совсем иной рисунок бытия.
Теоретически она знала, разумеется, что магия присутствует буквально во всем. В камнях и воде, - из которой она научилась уже извлекать пригодные для использования крупицы магии, - в воздухе и в лунном свете. Даже разум и чувства пронизаны особой эфирной магией. Однако вытянуть магию напрямую из воды или камней большинству магов, - и ей в их числе, - крайне трудно или вовсе не под силу. Другое дело, солнечный свет или кровь животных, не говоря уже о человеческой крови. Тоже запредельно трудно, но все-таки возможно, если знаешь, как это сделать. А вот манипулировать этими потоками, - если разумеется, имеешь с ними сродство и Дар достаточной силы, - вполне возможно. И сейчас Габи отчетливо видела, что и как надо было сделать, чтобы ускорить движение лодки. Снизить съедающий энергию эффект трения, создать локальное разряжение воздуха перед форштевнем, чтобы ослабить его сопротивление… Она могла бы все это сделать, даже не вспотев, но, разумеется, не сделала, поскольку вмешиваться в ход регаты было запрещено, а вокруг нее находилось немало сильных колдунов, и кто-нибудь из них ее вмешательство наверняка засечет.