Турнир
Шрифт:
– Я вас понял, Зандер, - прервал приятеля, начинающий терять терпение Трис. – Не беспокойтесь, я приму меры. И спасибо вам за заботу о Габи. Она… дорога мне. Но, похоже, не мне одному.
– Да уж, - ответил на это князь Трентский, - но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. Надеюсь, это напрасная тревога, и я зря вас потревожил…
Однако Трис так не думал. Он уже достаточно хорошо изучил князя Трентского, чтобы оценить его блестящую интуицию. И, если Зандер нашел в себе силы, чтобы, нарушив приличия, вывалить на Триса свои ничем, по большому счету, необоснованные опасения, значит было что-то настоящее во всем этом его «предощущении беды». Поэтому, едва положив на рычаги телефонную трубку, Трис воззвал к магии рода. Общая кровь дает иногда сородичам некоторые преимущества, о которых посторонним не следует даже догадываться. Если честно, Трис применил это заклятие впервые в жизни и сразу же получил недвусмысленный ответ: «Беда!». Габи грозила какая-то неизвестная Трису, но при том неотвратимая опасность. Она была в беде, и она действительно находилась на пути домой.
«Тревога!» - отдал Трис мысленный приказ, и все члены клана Мишильер, находившиеся сейчас в палаццо Коро и его ближайших окрестностях, услышали его призыв и изготовились к бою. Никто из них, - да и он сам, - не знали пока, что именно должно произойти в ближайшие минуты, но приказ Триса мобилизовал их всех и оттого, быть может, многое, что случилось потом, не оказалось ни для него, ни для его людей той неожиданностью, какой могло стать.
Трис потянулся к магическим потокам, пронизывающим его замок, и дальше, ко всем кланникам, находившимся в пределах досягаемости Источника. Дотянулся и увидел то, что было невозможно, используй он обычное колдовство. Кто-то из Мишильеров заметил черный автомобиль Габи, когда тот на бешеной скорости и крайне рискованно свернул с проспекта Рипуарских франков[5] на улицу королевы Брунгильды[6], а кто-то другой - в момент, когда «пантера» пронеслась по набережной Лотаря. Картинка была отчетливая, как если бы Трис сам смотрел на автомобиль Габи своими собственными глазами, и ему не понравилось то, как она ведет машину. Было сейчас что-то в ее манере вождения, что заставило его насторожиться и отдать следующий приказ:
«Северные ворота!»
Затем Трис сообразил, что, если дела обстоят настолько плохо, как ему показалось, стоит позвать целительницу.
«Серафина!» - коснулся он сознания женщины через поток Духа, и добавил мгновение спустя:
«Конкордия!»
Помощь сильной и опытной колдуньи могла оказаться небесполезной, оттого он и вызвал баронессу де Грамон. Сам он в это время уже покинул свой кабинет и со всех ног бежал по лестницам вниз, к патио и северному входу в палаццо Коро, но добрался до ворот как раз в тот момент, когда люди из охраны замка поднимали с каменных плит потерявшую сознание Э’Мишильер. Дело было плохо, но Трис даже представить себе не мог, насколько плохо обстоят их с Габи дела…
[1] Ин-кварто (лат. in quarto) - полиграфический термин, обозначающий размер страницы в одну четверть типографского листа. На одном листе при этом помещается 4 листа (8 страниц) книги. Размеры страницы составляют 24,15 x 30,5 см.
[2] Схолии - небольшие комментарии на полях (маргинальные схолии) или между строк античной или средневековой рукописи.
[3] Маргиналии - рисунки и записи на полях книг, рукописей, писем, содержащие комментарии, толкования, мнения относительно фрагментов текста или мысли, вызванные ими.
[4] В данном контексте слово «спекуляция» имеет положительную коннотацию и является синонимом таких слов, как «размышление», «доказательство», «выводы».
[5] Рипуарские франки или «рейнские франки» - группа племён франков, жившая по берегам Рейна и Майна.
[6] Брунгильда (ок. 543 - 613) - супруга Сигиберта I, короля Австразии, дочь вестготского короля Атанагильда и Гоисвинты. Имя Брунгильда переводится с древневерхненемецкого как «Закованная в броню воительница».
Глава 6(3)
3. Габи
После завтрака она немного поработала в библиотеке. Всего, быть может, около трех часов. Но вскоре вынуждена была прерваться, поскольку ей позвонила старшая дочь графа д’Алансона - одна из наиболее доверенных подружек Эвы Сабинии, - и сообщила, что принцесса хочет собрать у себя этим днем новых и старых друзей.
– Не бранч[1], - щебетала в трубку «глупышка» Олимпия, которая на самом деле отнюдь не дура и всегда себе на уме, - не ланч. Быть может, дневной раут[2]? Оксюморон[3], разумеется, но по сути верно.
– Право, не знаю, Олли, - ответила Габи на приглашение. – Это так неожиданно…
Сейчас она была занята весьма интересным делом. Сидя в библиотеке Палаццо Коро, она по совету старшего брата изучала «Историю магии в примерах, происшествиях и анекдотах» Иоакима дель Фиоре и была всецело поглощена этим захватывающим чтением. Дель Фиоре умел писать интересно и просто об очень непростых и крайне сложных для понимания аспектах прикладной магии, не забывая при этом сдабривать свой рассказ краткими историческими экскурсами, связанными с тем или иным случаем колдовства. В общем, Габи было жалко прерываться на самом интересном месте, и она собиралась вежливо, но непреклонно отказаться от посещения императорского дворца, тем более, что оргия, в которой она участвовала вместе с Эвой Сабинией, случилась всего лишь несколько дней назад. Однако принцесса по-видимому предвидела такой поворот дел и попыталась заранее определить пределы безумия.
– Габи, - ответила Олимпия на ее возражения, – принцесса просила передать, что очень хочет видеть вас у себя во дворце, и что все будет скромно и без излишеств…
Трудно сказать, знала ли Олимпия о тех безумствах, безрассудствах и излишествах, которые творились там и тогда в личных апартаментах принцессы, но даже, если и знала, что с того? Она передала сообщение, Габи его приняла, обдумала и поняла, что у нее попросту нет выбора:
«Придется ехать!»
А ехать на прием во дворце, каким бы скромным по уверениям организаторов он ни был, означало соответствующим образом одеться, - платье туфли, то да се, -подобрать подходящие драгоценности, - как минимум, серьги, перстень и колье, - нанести на лицо грим и, разумеется, сделать прическу. Впрочем, платье, белье и драгоценности – не вопрос, когда гардеробная стараниями старшего брата похожа на не самый маленький в столице бутик, а в заговоренном сейфе спрятана настоящая княжеская сокровищница. Что же касается всего остального, камеристка Габи - Камилла, даже не будучи ведьмой или колдуньей, умела творить маленькие и большие чудеса, как с дамской боевой раскраской, так и с волосами своей хозяйки. Так что часа через два, не явившись на «дневную вечеринку» первой, - что есть по определению моветон, - но и не сильно опоздав, чтобы не обидеть этим Эву Сабинию, Габи прибыла в девичьи покои в императорском дворце и нашла там обычное уже общество почти в полном сборе.
Общество это, к слову сказать, являлось для Габи довольно приятной по нынешним временам компанией. Три десятка гостей: ближайшие подруги и фрейлины принцессы и несколько молодых мужчин, большинство из которых участвовали в Турнире и в настоящее время входили в группу лидеров. Среди них оказался, разумеется, и князь Трентский. Он в последнее время стал крайне популярен при дворе при том даже, что общество занимал непраздный вопрос: отчего же он не появился прежде? Красив, умен и обходителен, великолепный спортсмен и отличный танцор, и это, не говоря уже о его знатном происхождении: аристократ из хорошей семьи и при этом сильный маг. Правда, Габи знала о нем кое-что еще. Что-то, о чем в окружении принцессы знали только Э’Мишильер и герцогиня Перигор. Александр являлся не просто высокообразованным колдуном, он был настоящим ученым и изобретателем волшебных машин. Их разговоры с Трисом – во всяком случае, те, при которых ей посчастливилось присутствовать, - поражали глубиной анализа обсуждаемых проблем, широтой и разнообразием интересов обоих собеседников, а также их невероятной эрудицией. А приборы, которые она увидела в башне Людовика, - когда побывала там с ответным визитом вместе с Трисом и Марией, - попросту поражали воображение.
Впрочем, с князем Трентским было связано еще одно странное обстоятельство. Несмотря на то, что он участвовал в Турнире, - а значит, лелеял надежду стать принцем-консортом будущей императрицы, - в последнее время он выказывал Габи совершенно неуместные, по ее мнению, хотя и приятные знаки внимания. По всему выходило, что он ею, как минимум, увлечен. Это заставляло ее нервничать и испытывать при встрече с ним привычное по прошлой жизни чувство неловкости и, пожалуй, даже неуверенности. Не то, чтобы он был единственным, кто с ней флиртовал. Отнюдь нет. Но он делал это как-то уж слишком искренно, и вот это пугало Габи больше всего.