Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы]
Шрифт:
Глухо прозвучавший удар по створкам заставил беспокойно дремавшего Франческо мгновенно проснуться и по недавно приобретенной привычке схватиться за кинжал. Он бросил короткий взгляд в окно гостиной – там висела непроглядная хмарь предрассветных сумерек. Стук не повторялся, и Франческо, на цыпочках приблизившись к двери, шепотом окликнул:
– Кто там?
– Френсис, открой, – хрипло и неразборчиво донеслось снаружи. Дверь слегка вздрогнула – кто-то грузно навалился на нее с другой стороны. Франческо потянулся к засову… испуганно отдернул руку и вполголоса позвал:
– Мессир Гай, там…
– Отопри, – Гай, оказывается, уже успел вскочить с постели («Возможно, он и не ложился», – мельком подумал
– Хорошо, – кивнул Франческо, сбрасывая со скоб тяжелый брус засова. По его мнению, доносившийся из-за двери голос ничуть не напоминал голос их попутчика, но мессиру Гисборну виднее.
Створка приоткрылась, и они еле успели подхватить обрушившегося на них человека. Бросив взгляд вниз, Франческо со страхом увидел расплывающиеся на каменных плитах пола и на вытершемся ковре мутно-багровые пятна.
– Убери следы, ладно? – сквозь зубы прошипел Гай, с трудом удерживая компаньона, намного превосходившего его ростом и весом, от падения. – Сможешь быстро раздобыть горячей воды, много тряпок… что еще нужно?
– Я попробую, – робко сказал Франческо, и до наступления рассвета они действительно сделали все, что могли, не рискуя привлечь внимание обитателей замка. Впавший в полубессознательное состояние Мак-Лауд не слышал обращенных к нему расспросов о том, что с ним произошло и как он сумел вернуться в Ренн. Сначала они предположили, что шотландец, благополучно спустившись со стены крепости, в темноте сорвался с обрыва, но затем, возясь с его многочисленными ранами, наткнулись на глубокие отметины, явно оставленные узким тонким лезвием, что доказывало – Мак-Лауд с кем-то дрался. Гисборн торопливо переворошил горку пропитанных кровью вещей напарника, найдя подтверждение своим догадкам: ножны пустовали, длинный кинжал с рукоятью из оленьего рога пропал, оставшись на месте схватки неведомо с кем.
Они оба старались не смотреть лишний раз на месиво, в которое превратилось левое предплечье их попутчика. Неведомо каким способом Мак-Лауд умудрился перетянуть ее выше локтя обрывками рубахи, но, как заподозрил Гай, если в течение ближайшего дня-двух они не найдут хорошего лекаря, его компаньона ждет незавидная участь. Кости, может, через месяц-другой срастутся – при условии, что их правильно сложат, но с любыми мыслями о дальних путешествиях на этот срок придется распрощаться. Понадобится место, владельцы которого согласятся приютить раненого и ухаживать за ним, а где такое отыщешь? Возвращаться в Алье, в тамошний монастырь? Но как им покинуть замок?
«Выходит, мне придется добираться до Константинополя одному, – внезапно сообразил Гай и похолодел. – Франческо и мистрисс Изабель наверняка останутся в Марселе. Как быть с архивом? Попросить мистрисс Уэстмор отдать его мне? И что же, с кучей бумаг на руках я должен как-то попасть почти на другой конец света? Или лучше дождаться, когда этот тип сможет снова встать на ноги? Дугал, ты даже нарочно не мог выбрать наилучшего момента, чтобы разбить свою дурацкую голову! Все планы летят кувырком, и я совершенно не представляю, как буду выкручиваться!»
В обычное время гостям Ренна принесли завтрак, съеденный в угрюмом молчании. Молодые господа, как сказал слуга, еще не вернулись с охоты, старый граф заперся у себя и никого не желает видеть. Мак-Лауду стало хуже, он начал бредить, но ни Гай, ни Франческо не понимали смысла отрывистых гаэльских слов. К полудню сэр Гисборн не выдержал дальнейшего пребывания среди четырех стен и после краткого препирательства с совестью, требовавшей остаться, улизнул, заверив Франческо, что вернется не далее, как через час, и постарается разузнать местные новости. Итальянец кивнул – его не удручала необходимость заботиться о ком-то, а после вчерашней стычки он не слишком рвался снова разгуливать по Ренну.
Заперев дверь за ушедшим Гаем, Франческо бесцельно побродил по гостиной и нерешительно заглянул в соседнюю комнату, надеясь, что раненому удалось заснуть. Вместо этого он услышал невнятный шорох и еле различимый, севший голос:
– Кто?..
– Это я, – Франческо вошел и, обойдя огромное, рассчитанное на пять или шесть человек, ложе, присел на край, чтобы Мак-Лауд мог его видеть. – Лежите спокойно. Хотите пить?
– Нет, – хотя Франческо не слишком разбирался в искусстве врачевания, его познаний вполне хватило, чтобы понять: обстоятельства складываются не в их пользу. Мак-Лауд не слишком хорошо выглядел – трудно ожидать иного от человека, вынужденно пересчитавшего камни на склонах здешних гор, однако итальянца обеспокоило другое. Из взгляда мессира Дугала пропала та веселая сумасшедшинка, притягивавшая к нему людей, он заранее смирился с исходом, полагаемым худшим из возможных. – Где Гай?
– Ушел за новостями, – доложил Франческо. – Скоро придет. Или мне сходить за ним?
Ответа не последовало. Мак-Лауд безразлично разглядывал почерневшие балки потолка и вновь заговорил только после долгого молчания, заставив Франческо вздрогнуть.
– Наверное, я не доживу до вечера, – спокойно произнес шотландец и слегка удивленно добавил: – Никогда не думал, что умру проигравшим.
– Глупости, – Франческо очень старался, чтобы слова прозвучали сердито, но в действительности они выглядели жалкой потугой на гнев. – Вы всего лишь упали и сломали руку. Кроме того, вы сумели вернуться сюда, и, думаю, у вас вполне хватит сил, чтобы пережить два или три месяца сидения взаперти, пока вы поправитесь. Все обойдется.
– Я не помню, как пришел, – рассеянно сказал Мак-Лауд. – Там была повозка… с коровьими тушами, что ли… их везли в замок. Возницы не заметили еще одной туши, – он остановился передохнуть. – Может, я и выкарабкаюсь, но нам больше не ходить одними дорогами. Прошлой ночью я видел то, чего не стоит видеть человеку. И я испугался.
– Все пугаются, – осторожно проговорил Франческо. – Таково свойство человеческой природы.
– Не я, – на миг в голосе Дугала воскресло давешнее упрямство, тут же сменившись равнодушием: – Раньше я в это верил. Теперь – не знаю. Похоже, с завтрашнего дня вам придется обходиться без меня. Я увидел покровителя Ренна и мне стало страшно. Он забрал часть моей души… заберет и остальное. Хайме был прав – все перестает иметь значение, кроме замка и его тайн.
– А мы? – тоскливо спросил Франческо. – Неужели вы хотите бросить нас? Променять на посулы старой крепости?
Мак-Лауд закрыл глаза и промолчал, однако, когда Франческо почти бесшумно поднялся, безучастно спросил: – Ты уходишь?
– Никуда я не ухожу, – на сей раз молодому итальянцу отлично удалась сварливая интонация. – Просто собираюсь кое-что сделать, и, между прочим, для вас, мессир Дугал, – он помолчал и решился: – Вряд ли у меня хватит смелости сказать такое еще раз. Вы хороший человек, но ваша гордость скоро перерастет в гордыню. Я могу только догадываться о событиях прошлой ночи, однако в силах понять очень простую вещь: вы всего лишь узнали, что умеете бояться, также, как и все остальные люди. Это открытие мучает вас сильнее любой боли. Вы, как и хозяева Ренна, полагаете, будто вам дано нечто, чего нет у прочих. У них есть Книга и замок, у вас – ваши секреты, ваше умение драться и стремление выделяться среди прочих, – он выскочил из комнаты прежде, чем Мак-Лауд успел что-либо ответить и принялся яростно перетряхивать свой скарб, ломая голову над причиной, заставившей его говорить подобным образом. Он никогда раньше не позволял себе судить чужие поступки и чужие характеры, справедливо полагая это весьма опасным занятием. Никто не горит желанием услышать обширный перечень своих недостатков.