Твоя кровь, мои кости

Эндрю Келли

— Не смотри на меня так.

— Почему бы и нет? Ты был на птичьем дворе, не так ли? Ты с рассвета колотил в эти чертовы ворота.

— Думаешь, я бы обидел невинное животное?

Джеймс сдержанно рассмеялся.

— Это что, серьезный вопрос?

— Оставь его в покое, — рявкнула Уайатт.

Джеймс удивленно повернулся к ней.

— Оставить его в покое?

— Мы ничего не добьемся, ссорясь подобным образом.

— Мы также ничего не добьемся, притворяясь, что все в полном порядке. — Он резко повернул голову к Питеру. — Она думает, что ты такой пацифист. Застенчивый,

милый Питер, который и мухи не обидит. Ты когда-нибудь рассказывал ей, из-за чего тебя заперли в подвале? Говорил ей, как сильно разозлился, что гильдия забрала ее у тебя?

— Джейми, прекрати, — сказала Уайатт. — Это не поможет.

Но Джеймс еще не закончил.

— Ты завел их в лес, не так ли? Их было семеро. Мой отец сказал, что они выследили тебя там, где ручей превращается в реку, где река превращается в разлом, а небо черное, как Стикс. Ты убил их сам? Или позволил чему-то холодному и загадочному сделать за тебя всю работу?

Дыхание Питера стало прерывистым. У него дрожали руки.

— Они не были невинными.

— А что насчет Уайатт? — спросил Джеймс. — Она невинна? Или она просто средство для достижения цели? Мне любопытно узнать, какую ложь ты будешь говорить себе, когда будешь хоронить ее тело в роще.

Питер напрягся.

— Я не убивал цыпленка.

Желудок Уайатт словно налился свинцом. У нее сдавило горло. Джеймс был жесток, да, но ни одно из его слов не было неправдой. В доме их было трое, и Питер был единственным убийцей среди них. Она тихо сказала:

— Думаю, тебе следует уйти.

Питера безвольно опустил руки.

— Уайатт…

— Просто уходи.

На мгновение ей показалось, что он откажется. Но вместо этого борьба в его глазах угасла. Бросив последний взгляд на раковину, он повернулся, чтобы уйти. Она прислушалась к затихающему стуку его ботинок по лестнице и приглушенному хлопку кухонной двери.

Когда он ушел, она повернулась к Джеймсу. Тот лениво стоял у раковины, разглядывая цыпленка с тихим изумлением, рассеянно потирая большим пальцем выступающий край шрама. Раны на его груди были обширными, они тянулись от грудины до пупка, а затем расходились наружу в виде разрозненной паутины.

Она хотела спросить его, что же такого ужасного произошло, что так сильно его задело. Вместо этого она сказала:

— Англия на пять часов впереди.

Его большой палец замер у груди.

— Что?

— Ты сказал, что у тебя перелет, но там сейчас день. Раньше ты просыпался неоправданно рано в начале лета, а не спал допоздна. Я помню, потому что ты всегда заставлял нас с Питером вставать вместе с тобой.

Он хмуро посмотрел на нее сверху вниз.

— Я сказал тебе, что на руках Питера кровь семи из гильдии, и ты сделала такой вывод?

— Я не знаю, чему верить, — призналась она. — Боже, Джейми, ты всегда был таким впечатляющим лжецом. Я завидовала тебе, когда мы были детьми. Ты придумывал какую-нибудь дурацкую историю и вытаскивал нас всех из неприятностей. Это было похоже на сверхспособность. — Она замолчала, резко сглотнув. — Я просто никогда не думала, что ты применишь это ко мне.

— Я не лгу тебе насчет Питера.

— Может быть,

не сейчас, — призналась она. — Но ты делал это годами.

Ванная комната вдруг показалась ей слишком маленькой. Забавно, но она так отчаянно хотела, чтобы он приехал… появился и снова все наладил, как раньше. Теперь, когда он вернулся в Уиллоу-Хит, она поняла, что не хочет, чтобы он здесь находился. Ей не нравилось, что он вот так нависает над ней, со своими острыми, как бритва, улыбками, скрывая свои секреты.

— Ты можешь возвращаться в постель, — сказала она, не глядя ему в глаза. — Я сама все улажу.

***

Когда с уборкой было покончено, она переоделась в чистый комбинезон и вышла на улицу в поисках Питера. Она обнаружила, что он прислонился к поленнице, а цыплята дергали за шнурки на его ботинках. В руке он держал зажигалку Джеймса с лазерной гравировкой, забитой грязью. Он открыл ее неуклюжими пальцами, не обладая такой ловкостью, как Джеймс. Маховик выплюнул несколько искр, и крышка со щелчком захлопнулась.

— Вот ублюдок, — сказал он, когда Уайатт привалилась к доскам рядом с ним.

— Извини?

Он кивнул подбородком в сторону загона для домашней птицы, где из одного конца в другой важно расхаживал пегий петух.

— Петух. А вон та голубая пшеничка, которая грызет мои шнурки, — это Мэри. Серебряную девочку позади нее зовут Джейн, а парочку шелковых, дерущихся из-за семян, зовут Хелен. Вон те черные березки у дерева — новенькие. Они вылупились, когда я был в заточении, поэтому у них пока нет имен. — Он сунул зажигалку в задний карман. — Курочку в раковине звали Скарлетт. Она вылупилась семь лет назад, пока ты была в школе. Я прятался в курятнике, когда это случилось. Я был первым, кого она увидела.

— Я и не знала, что ты дал им имена.

Он закрыл глаза. — Я не убивал ее, Уайатт.

— Я знаю это, — сказала она. — Ты не убийца, Питер. Ты… — Но нужные слова не шли ей на ум. Она попыталась представить его, забившегося в курятник, одинокого и испуганного, наблюдающего, как новорожденные птенцы просовывают клювы сквозь осколки яичной скорлупы. Глядящего на все, что мог найти. — Они загнали тебя в угол, — прошептала она. — Все, что ты делаешь, — это пробиваешься наружу.

Долгое время после этого они стояли в тишине и наблюдали за беспорядочно мечущимися цыплятами, соприкасаясь костяшками пальцев. Едва слышный шепот его прикосновения заставил ее снова почувствовать себя тринадцатилетней, и она потянулась к его руке в кроваво-красной темноте.

Только на этот раз от него не осталось ничего, за что можно было бы уцепиться.

***

Через несколько часов после того, как солнце скрылось за холмами, она поднялась по лестнице в свою комнату и обнаружила, что Джеймс уже там. Он сидел у открытого окна, не сводя глаз с молочного света звезд. Насторожившись, она прислонилась к двери спальни, пока та со щелчком не закрылась за ней. Услышав этот звук, он резко поднял голову, и она встретилась с поразительной чернотой его взгляда.