Твоя постоянная
Шрифт:
Лишь одна фотография едва ли не месячной давности, где его невеста позирует в ужасном розовом платье и хвалится предстоящей помолвкой. На нем Анжелика Барановская выглядит иначе. Изменилась прическа, цвет волос, пропала часть филлеров. У нее все такие же длинные ногти, пухлые губы и пугающее декольте, но теперь ее можно назвать миленькой.
Неужели не соврал, и они расстались?
— К черту.
Отбрасываю смартфон и возвращаюсь к готовке. Голову сломаешь, пока доберешься до сути. Я не настолько расслабилась, чтобы
К ночи чувствую себя настолько вымотанной, что почти не реагирую на попытки Димы флиртовать и рычания Саши. Беготня с капризной Дульсинеей, которой внезапно захотелось в баню, добивает окончательно. Заползаю в комнату после душа и валюсь на кровать с мокрыми волосами. Плевать, что завтра на голове будет мочалка.
Пусть. Все равно красоваться не для кого.
Засыпаю и погружаюсь в сладкий сон, который подбирается ко мне, как кот. Вижу перед собой огромное поле с подсолнухами, слышу чей-то нежный зов. Поднимаю голову, глаза слепит от яркого солнца.
«Лисенок!»
Стук, потом второй.
Улыбаюсь греющим лучам, позволяю им ласкать лицо.
«Ли-се-нок!» — зовет кто-то вдалеке.
Мотаю головой и не понимаю, откуда доносится голос. Новый стук выбивает из-под ног почву. Открываю рот, но не слышу собственного крика, когда падаю в пропасть. А через секунду резко распахиваю глаза в попытке понять, где нахожусь.
— Что за… — выдыхаю и приподнимаюсь на подушке, затем вздрагиваю. Новый стук сменяется шуршанием ветвей старой сливы, которая растет под моим окном.
— Лисенок! — опять звенит знакомый голос, но на сей раз звучит он не в моей голове. А доносится с улицы.
— Какого…
Подскакиваю, как резвая коза, и скачками добираюсь до окна. Пошире распахиваю пластиковые ставни, наклоняюсь и присматриваюсь к темноте. Лунный свет, который серебрится по зеленым листьям, вылавливает тень на толстой ветке.
— Лисенок, — дергается Саша и машет мне чем-то желтым. Похоже, одуванчиками. — Как я рад, что ты проснулась. У меня уже закончились камни. Кстати… — он пытается приподняться, а ветка под ним подозрительно хрустит, — веревки нет? А то я не дотягиваюсь.
Глава 77. Саша
— Артем Денисович, в вас есть хоть что-то святое? — стон вылетает сквозь зубы, когда тяжелая ладонь касается ноющей поясницы.
— Цыц, клоун. Подумаешь, поигрался с лопатой, — хрюкает довольный тесть, затем садится рядом и отбирает кружку с квасом. — На меня Розин папка, земля ему пухом, быка натравил. А это что? Так, игрульки.
Он с удовольствием причмокивает, пока я затягиваюсь заслуженной вечерней сигаретой. Солнце давно село, а Диму проводили только сейчас. Выдыхаю с облегчением. С крыльца слышно, как стрекочут кузнечики сквозь гул долбящей вокруг музыки.
— Быка? — кивает. — Жестокий дед был у лисенка.
—
— Ну-у, пока хочу живой, — несмело улыбаюсь.
— Ключевое слово «пока».
Неосознанно тру горло. В ушах нарастает гул, вокруг затихает природа. Тесть, склонившись под тяжестью невидимой ноши, опирается на колени.
— Что хочу сказать, Сань. Как мужик, я все понимаю. Сам был молодым, глупым. Наворотил пуще твоего.
— Не уверен.
— Я уверен, — кивает своим мыслям.
Сомнений не остается: он знает, о чем говорит.
Мне неуютно, хочется провалиться под землю. Но я все равно обращаюсь вслух и внимательно ловлю каждое слово.
— Меня сложно переплюнуть в дурости, сынок. Маринка уже ползала, а я все никак не мог определиться. Шатало из стороны в сторону. Смотрю на тебя и вижу себя.
— Я не...
— Значит, слушай внимательно, — перебивает тесть. — Ты нравишься мне. Головастый, рукастый, смекалистый. Я, когда из Москвы переехал сюда, половины не мог. Вижу, как Маринку любишь. Но, как отец, предупреждаю, что это твой последний шанс. Еще раз увижу, как дочь плачет — закопаю, глазом не моргну. Папа не поможет. Ясно?
Нервно сглатываю.
— Более чем.
— Вот и замечательно, — зевает широко и под немую паузу поднимается. — Чего расселся, клоун? Быстро спать. Завтра сливу пилить. Вон ту. А то Маринке не видно ни черта в окно, и жуки задрали. Ох, сколько дел, сколько дел…
Подмигнув, Артем Денисович хлопает меня по плечу и растворяется в дверном проеме. А я разглядываю покошенное дерево среди малиновых кустов.
Слива, значит.
— Саныч, — шепотом зову петуха, когда выхожу из душа.
Лысый воин всех кур и повелитель цыплят выглядывает из курятника. Поворачивает ко мне вечно недовольную морду, скребет когтями, расставляет крылья, но не шумит.
Я же не нарушаю территорию.
— Как насчет раннего завтрака?
— Ко-ко?
— Только не буянь утром.
Сан Саныч смотрит на меня, как на дебила. Хорошо, пером у виска не крутит. Нет, птица, но какой хитрожопый жук.
— Я кормлю раньше, а ты ведешь себя тихо. Договорились?
Естественно, петух молчит. Надеюсь, что понимает.
Довольно присвистывая, послушно отправляюсь спать. Артем Денисович не шутит, и завтра ждем очередной интересный день. По традиции он начинается в шесть утра. Мне нужно встать пораньше и не перебудить всех.
Намного раньше.
К счастью, меня вырубает стремительно. Свежий воздух и физический труд помогают.
Как и Сан Саныч, с которым мы достигли некоторой договоренности. Ни звука. Лишь возмущенное кукареканье от незапланированного вторжения. Вполголоса. Да и топор я прихватил для посещения курятника.