Твоя постоянная

Эсель Рене

— Лисеночек, — мурлычет поганец и благодушно кивает на кровать. — Садись рядом.

— Еще чего, — мгновенно надуваюсь, — обойдешься.

— Ну, лисенок, я же ради тебя так страдал, так страдал…

Опять стонет, ерзает, будит во мне чувство вины. Встряхиваю головой, чтобы избавиться от него.

Нечего! Не заслужил еще прощения!

— Сам дурак, — огрызаюсь, но с опаской подхожу ближе и сажусь на край. — Зачем на сливу полез? Она старая, ветки слабые. Взял, сломал.

Еще и малину попортил.

— Чего там портить?! — взбрыкивает Саша.

— Урожай.

— Там одни сухие ветки, боже.

— Три из них были с ягодами.

— Ну, ой, лисенок, какие там ягоды. Хочешь, куплю на рынке хоть пять ведер…

Осторожно касаюсь поясницы, двигаюсь пальцем по местам, где нет зеленки. Саша молчит, несильно сжимает подушку и вздрагивает, как только я обвожу одну из царапин. Прохожусь ногтями по смуглой коже.

— Лисенок, — стонет спустя пять минут, — не пытай. Иначе роскошное постельное белье твоей мамы будет зеленым, а ты очень уставшей.

Тихо хохочу и наклонюсь к нему, чтобы вдохнуть аромат елки. Удивительный запах, который не перебивают даже дезинфицирующие средства. Будто он пропитан им насквозь, источает, напоминает о боре возле его дома.

Вздрагиваю, потому что в приятные воспоминания врываются совсем другие кадры. Саша и его невеста возле забора. Он страстно целует ее, крепко обнимает, что-то говорит. Качаю головой, затем убираю руку.

Но меня ловят за запястье, когда я почти встаю.

— Отпусти.

— Нет.

Его серьезный взгляд прожигает насквозь, будит внутри тоскующее пламя обиды.

— Саша, — терпеливо дергаю рукой, — отпусти.

— Если отпущу, ты снова уйдешь от меня, — качает головой. — Пожалуйста, Мари, давай поговорим. Не хочешь — просто посиди рядом.

— И в чем смысл?

Видимо, горечь в моем голосе заставляет его понять, в каком я состоянии. Пальцы разжимаются, взор тускнеет, а лицо искажает боль.

— Ладно, — говорит негромко, — я и не надеялся на легкий путь.

Совесть припечатывает к полу. Колеблюсь, кошусь то на дверь, то на Сашу. Мучительно думать, что мой уход может привести его к неправильным мыслям. Решит, что я не люблю его или того хуже.

Господи, какая дурь лезет в голову.

— Саш…

— Просто дай один шанс, а? Всего один, — просит с мольбой. — Сходим на пикник, поговорим. Потом ты решишь: верить мне или нет. Я все объясню, правда.

Вздыхаю, хмурю брови и сжимаю сведенные ладони коленями.

— Точно не будешь приставать?

От его хитрой улыбки по спине скачут муравьи.

— Такого я не обещаю.

— Дурак, — фыркаю громко, но не ухожу. Почему-то.

— Я

люблю тебя, Мари, — говорит легко. — И готов ждать тебя столько, сколько потребуется.

Глава 79. Саша

— Ты же за рулем.

Марина поджимает губы и косится на бутылку вина в моих руках. Согнув ноги, обнимает колени и теребит подол длинного белого платья в крупный подсолнух.

С хрустом откручиваю крышку.

— Спокойствие. Оно безалкогольное, — улыбаюсь, пока разливаю по бокалам красную жидкость. А в подкорке бьется: «Хотя градус сейчас не помешал бы».

Казалось бы, чего нервничать?

Любимая женщина рядом, вокруг полное умиротворение.

Мысленно благодарю Диму. Подсказал отличное место для уединенного разговора.

В глубине леса прячется серебристая расщелина. Она уходит в гору. Прохлада от крон перемешивается с журчанием реки, которая водопадом стекает вниз и собирается в маленькие природные бассейны.

Мы устроились на берегу, возле музыкального течения.

Живи и радуйся!

Но волнение опутывает пальцы липкой паутиной и стягивает горло до судорог.

— За нас?

— За твое выздоровление, — хмурится Марина.

Морщусь.

Разговор предстоит не из легких, но его не избежать. А так хочется. Лисенок рядом, а от желания коснуться рыжих кудряшек в груди бьет молот. Еще немного — и я оглохну. Рваный выдох слетает с губ, язык обводит контур пересохшего нёба.

Сажусь напротив Марины.

— Посмотри на меня, — она опускает взгляд. — Лисенок, ты должна видеть, что я не вру.

Расплавленное серебро в ее радужках ослепляет. Как горный ручей, переливается холодными красками прохладного леса вокруг. Хочется попробовать на вкус приоткрытые губы, запутаться в растрепанной шевелюре и слизать каждую веснушку на ее лице.

Но нельзя.

Новый побег точно закончится нашим расставанием.

Набрав воздуха в легкие, открываю рот.

— У меня ничего ни с кем не было за прошедшее время.

— Конечно! — моментально взвинчивается Марина, а ее глаза сужаются до щелочек. — Супер, Левицкий. А сосался ты с невестой, видимо, из дружеского порыва? Давай, развешивай лапшу! Идиотка, какая я идиотка. Думала, у тебя хватит совести признаться...

— Мари, — срываюсь на рык. С трудом останавливаю зарождающийся смерч возмущения. Выдыхаю несколько раз и добавляю тише: — Начну с другого. Это долгая история. Выслушай, хорошо?

Зло смеется.

Ее голос впивается лезвием в напряженные барабанные перепонки. Тянусь к уху и растираю ладонью.